Тося ударяла то правой, то левой ногой о еловые ветки, которыми была устлана землянка.
— Шире круг!
Плясала она легко, свободно, хотя развернуться было негде. Сделав несколько поворотов, остановилась около Шуханова:
Мой папаша партизан,
Он скрывается в лесу.
Пускай фрицы угрожают,
Все равно поесть снесу!
И-и-их!
Шуханов сбросил полушубок, ушанку, пошел вприсядку. А Тося приплясывала, напевая:
Коло вражеского штаба
Интересно постоять,
Полицаи горько плачут:
Партизанов не поймать.
И-и-их!
Собралась было пригласить Бертенева, да появился дежурный, доложил, что Сащенко и Володя привезли продукты, а также немецкое обмундирование… Карпов настаивает на «немецком конвое». В его состав включается вся группа Лепова, два друга-лесгафтовца, да Карпов подобрал шестерых во главе с учителем Валуйкиным. Шуханов до линии фронта пойдет по документам немецкого капитана Эрнста Мерке, а затем, уже под своей фамилией, как партизанский делегат поедет в Ленинград. Вместе с ним — Лепов и Чащина, остальные возвращаются и поступают в распоряжение Волкова…
Скоро обитатели подземного жилища угомонились. Подъем назначен на пять часов утра. Завернувшись в простыни из парашютов, прикрывшись полушубками, бойцы быстро уснули…
Шуханов и Бертенев спать не ложились. Сидели у камелька и тихо разговаривали. Когда огонь начинал тускнеть, подбрасывали сухие поленья, пламя быстро охватывало их, в землянке опять становилось светло.
Говорили об обозе, о том, что после завтрашнего совещания их ленинградская группа перестанет существовать — конвоиры уедут в лесную деревню Выборково, где будут тренироваться, а остальные во главе с Бертеневым отправятся в Порожки…
— Всем, всем передавай приветы, — говорил Бертенев. — Обязательно побывай у наших на заводе и, прошу тебя, не задерживайся в Ленинграде, возвращайся как можно быстрее. Скоро весна, забот у нас прибавится!
— Задерживаться не стану, Яша. Вернусь вместе с делегатами. Да и делать нечего в Ленинграде, семьи нет, завод эвакуирован…
Они были убеждены — именно так все и произойдет: доставят в Ленинград продовольствие, передадут героям города приветы от советских людей, временно оказавшихся в немецком тылу, и тут же вернутся в Лесную республику.
Шуханов посмотрел на часы, скомандовал:
— Подъем!
Ожила землянка…
А вот и гости пожаловали. Первым появился Никита Павлович. Полушубок подпоясан кушаком, за которым торчал топор. Со всеми поздоровался, а топор передал Веселову, попросил спрятать в надежное место, сказав, что без него он что без рук. По-хозяйски осмотрел землянку, пощупал шелк, которым были накрыты нары, недовольно проворчал:
— На чем спят, буржуи! На рубаху бы отрезали.
— А я уже приготовила отрезы и вам, и Прасковье Наумовне, и Валюте, и Володе, — отозвалась Тося из дальнего угла.
— Спасибо, спасибо, воструха, что догадалась. Уговорю Прашу сшить обнову… Надену, когда с проклятыми супостатами расправимся.
В землянку заглянул Сащенко. Сказал, что будет с ребятами поблизости. Появлялись все новые люди. Лепов со своими помощниками встречал людей на улице.
Неподалеку слышался стук топоров и звон пил. Для охраны была выделена специальная группа, которой Чащин выписал наряд на заготовку дров. Партизаны валили деревья и внимательно следили за окрестностями. Но кругом было пустынно…
— Почему Карпов задерживается? — спросил кто-то. — Уж не стряслось ли что с ним?
— Да вроде все обмозговано, — не совсем уверенно ответил Иванов. — Сейчас явится.
— А вот и мы! — воскликнул Александр Иванович. Он пришел вместе с Тереховым и Камовым.
Старшина, хотя давно уверял всех, что остойчивость восстановилась и он может сохранять равновесие, на самом деле все еще сильно прихрамывал.
Карпов со всеми поздоровался, представил полковника Терехова, сел на председательское место в конце стола, предложил начинать совещание.
В землянке было людно. Сидели за столом, на нарах и просто на полу, на еловых ветках.
Минутой молчания почтили память товарищей, погибших в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. Затем Карпов открыл совещание. Попросил беречь время, говорить коротко, четко, ясно, как и положено военным. Протокол условились не вести, но Александр Иванович попросил старшину Камова записать некоторые цифры для памяти.
Первым поднялся Косов, лохматый, как лесовик, осмотрел присутствующих и начал говорить быстро, словно заученный урок, о делах теперь уже бывшего своего отряда:
— Сорок пять человек с полным вооружением влились в бригаду товарища Волкова. Сдали две противотанковые пушки…
Потом говорили другие. Шуханов слушал ораторов и думал: «Да, это уже не новички, которых гитлеровская пропаганда называла большевиками-фанатиками, способными наносить лишь булавочные уколы в стальную спину фашистской армии. Для борьбы с партизанами немцам теперь приходится бросать целые дивизии…»
Карпов попросил выступить и Шуханова. Петр Петрович сказал, что по сравнению с другими отрядами малочисленная группа ленинградцев не может похвастаться боевыми достижениями.
— Но пришли мы, чтобы вместе с вами сражаться с оккупантами.
— Начали вы очень хорошо! — подал реплику Карпов. — А выступления ваших товарищей перед населением! Это огромное дело! Командование бригады да и все присутствующие здесь высоко оценивают действия вашего небольшого отряда.
Слова попросил Терехов. Привычным движением расправил под ремнем гимнастерку.
— Хочу вас порадовать, дорогие друзья, что войска нашего фронта завершили окружение сильной группировки вражеских войск. Семьдесят с лишним тысяч немецких солдат и офицеров в районе Демянска оказались в мешке!
После того как в землянке смолкли аплодисменты, Терехов передал партизанам и партизанкам благодарность от штаба Северо-Западного фронта за. помощь, которую они оказывали и оказывают Красной Армии.
— В полосе нашего фронта вами уничтожено много живой силы и боевой техники фашистов. — Цифры, которые он привел, были действительно внушительными. — Как видите, итоги хорошие.
— Но и наши потери значительны, — произнес Карпов. — Я имею в виду не материальные, не экономические — это все мы восстановим! Каких замечательных людей мы потеряли! — И он перечислил имена погибших…
В землянке стало тихо-тихо…
Потом обсуждали вопрос об отправке продовольствия в Ленинград. Говорил Карпов. Голос у него слабый, приглушенный, но каждое его слово западало в душу.
Когда был объявлен перерыв, к Шуханову подошел Шуров, доложил, что конвой построен для смотра. Петр Петрович пригласил участников совещания на улицу, а сам надел шинель со знаками различия немецкого капитана и тоже вышел.
Конвой находился справа у входа в землянку. Лепов поверх немецкой лейтенантской шинели натянул телогрейку, а голову завернул красным шарфом. Под стать Лепову оделись и остальные участники конвоя.
Вышел Шуханов. В немецкой шинели, русских валенках и цигейковой ушанке его было трудно узнать. Заложив руки за спину, он остановился перед строем. Лепов подал команду «Смирно» и, чеканя шаг, приблизился к своему начальнику.
— Товарищ командир!..
— Отставить! — крикнул Шуханов. — В таком наряде нельзя уже называть меня товарищем.
— Виноват… Господин капитан! — поправился Лепов не моргнув глазом. — Конвой построен для смотра…
— Отлично, лейтенант… Однако, кажется, мы перестарались?
— Точная копия, товарищ командир… извиняюсь, господин капитан, — поспешил оправдаться Лепов. — Мы ничего не придумали.
— Ну как, друзья, похожи мы на фрицев? — обратился Шуханов к присутствующим.
