Анастасия Егоровна была в военной гимнастерке, в солдатских брюках и в валенках. У нее круглое лицо, на щеках свежий румянец, нос чуть вздернут кверху, глаза добрые, густые русые волосы заплетены в толстые косы и уложены змейкой вокруг головы. «Приятная женщина». Шуханов вспомнил, с каким восторгом о ней говорил Бертенев.

— Почему не пришел Яков Вячеславович? — спросила Анастасия Егоровна просто. — Исколесили мы с ним много деревень. Умный человек, слушать его одно удовольствие.

— Нельзя нашу гвардию оставлять без начальства, — заметил Шуханов. Он умолчал о том, что Бертенев сам отказался идти в Каменку.

— Гвардия ваша дисциплинированная, — также шутя ответила Заречная и, взглянув на Тосю, добавила: — Видно, прижилась у вас наша псковитянка. Вы ее не обижайте.

— Зачем же обижать? Да и заступников у нее много.

А в это время Вениамин Платонович, покручивая усы, внимательно слушал дочь. Та негромко рассказывала, как подожгла избу, как встретилась с Леповым, как поступила в отряд.

— Знают в деревне про мою службу? — тихо спросил отец.

— Молва доходила, только не хотят люди верить… Я тоже не верила. Из записок товарища Камова узнала, как тебя сватал Никита Павлович в старосты.

— Слава богу, мать не дожила до этого проклятого времени. Верно, все глаза бы выплакала… Ушла бы ты, дочка, к тете в Сомово…

— За меня, батя, не беспокойся.

— Довольно вам шептаться. — Карпов придвинулся к Тосе: — Что невеселая? Я тебя другой помню. Работала по-стахановски. Плясала лихо, песни душевные пела. Аль не рада, что отца встретила?

— Уж и должность вы для него подобрали, — еле слышно произнесла Тося. — На другое бы дело поставили, а то перед людьми стыдно.

— На этой должности он нужнее, — убежденно сказал Карпов. — А для тебя у нас есть самое ответственное поручение. Какое? Никогда не догадаешься. Так вот слушай. Думаем командировать тебя в Ленинград. Расскажешь героям славного города про нашу жизнь в глубоком тылу. Поведаешь обо всем, что знаешь. Как, согласна?

Тося смотрела на секретаря райкома широко раскрытыми глазами: в них были и удивление и страх. «Значит, Шуханов неспроста завел разговор о Ленинграде?»

— Как же я поеду? Там все герои. А я кто? Спросят: сколько гитлеровцев на тот свет отправила? Придется отвечать — ни одного еще не убила. Избу только свою сожгла. — И с тревогой подумала: «А что про батю скажу, да и можно ли об этом говорить?»

— Сделала ты не так уж мало и народного горя повидала вдоволь. Обо всем этом и расскажешь, — посоветовал Карпов.

Чащин собрался уходить. Обнял дочь, наказал, чтобы себя берегла.

— Бывайте здоровы, Александр Иванович. Что от меня потребуется — через Никиту передавайте. Только осторожнее.

Карпов тоже вышел из-за стола.

— Большая к тебе, Вениамин Платонович, просьба от меня, Волкова и Оленева: почаще навещай «Красную звезду», ко всему внимательно присматривайся, примечай, какие у них там укрепления, где посты и сколько их. Понятно?

Чащин обещал сделать все возможное. Сообщил, что утром опять вызывает его Тигерберг. Попросил Шуханова присмотреть за дочерью. Из кухни выглянула Прасковья Наумовна.

— Помешкай малость, кум, сейчас блинами попотчую.

— Благодарствую. Мой конюх Савелий добрый обед сготовил. Сыт я.

— Бросил он пить? — вдруг спросил Карпов.

Чащин ответил не сразу, не хотел подводить своего конюха, повара и телохранителя, да и пить он стал последнее время меньше.

— По возможности воздерживается, — и, чтобы у Карпова не было сомнений, добавил — Службу он несет исправно…

Проводив отца, Тося села за стол, украдкой посматривала то на Карпова, то на его жену. Она завидовала счастливым людям. А к счастливым относила всех, у кого ладилась семейная жизнь. «У Карпова она ладится, — думала девушка, — ведь они даже в немецком тылу остались вместе — значит, любят друг друга».

Прасковья Наумовна возилась у жарко топившейся русской печки. На ней был широкий цветной сарафан, из-под белого платочка выбились пряди волос, уже тронутых сединой. Хозяйка решила побаловать желанных гостей блинами. «Люди забыли домашнее-то житье-бытье…» — думала она. И самой хотелось вспомнить мирное время… Держа в левой руке сковородник с раскаленной сковородой, смазанной постным маслом, правой наливала поварешкой из большой крынки жидкое тесто; быстрым движением по кругу наклоняла сковородку, чтобы тесто растекалось ровным слоем — тогда блин получится тонкий; ставила сковородку перед пылом. Следующим движением вытаскивала из печи вторую сковородку, готовый блин подхватывала ножом, бросала в решето, накрывала полотенцем и снова наливала тесто.

Иванов поглядывал на жену и шутил:

— Динамо-машина: три тысячи оборотов в секунду…

Прасковья Наумовна укоризненно посмотрела на мужа, покачала головой и сбилась с такта — блин быстро подгорел.

— Вечно ты что-нибудь придумаешь, любишь пустословить, — несердито промолвила она. Сняла подгоревший по краям блин и положила перед муженьком. — Вот тебе, за болтовню… А вы не глядите на него, ешьте на доброе здоровье. Блинки вкусные, если с пылу.

— Ничего не скажешь, мастерица вы, Прасковья Наумовна, — похвалил Карпов хозяйку.

— Печь блины — дело нехитрое, если есть из чего, — сказала хозяйка. — Вот, помню, мама, бывало, испечет овсяный блин, тонюсенький, аж светится, хоть в раму вставляй заместо стекла. Покойный отец очень обожал овсяные.

Все наелись досыта. Карпов отодвинул тарелку, поблагодарил хозяйку.

— Теперь можно и о серьезных делах подумать.

— А меня после еды завсегда в сон клонит, — сладко зевая, проговорил Сащенко.

— Печка не занята, Проша, ты тепло любишь, полезай, — посоветовала Прасковья Наумовна.

Совет Прохору пришелся по душе. Позевывая, он полез на печку и быстро захрапел.

Наталья Яковлевна и Тося вышли из-за стола, расцеловали хозяйку, направились в боковую комнатку, где лежала больная Валюша. Мужчины завели деловой разговор. К ним присоединилась и Заречная.

— Тревожат меня провалы. Не пронюхали ли фрицы о нашем деле? — говорил Карпов. — Не могу смириться с гибелью Екима Козакова — председателя колхоза «Передовик». Полицаи его выследили и напали на избу, в которой собралась группа колхозников. Разговор шел о сборе продовольствия для Ленинграда. Как сообщают, Козакова убили, когда он, выломав раму, пытался выпрыгнуть на улицу. По поводу чего шел разговор, никто из задержанных не сказал. — Александр Иванович помолчал. — Сбор продовольствия превратился в большое патриотическое движение, в котором хотят участвовать все люди, оказавшиеся в тылу врага. А ведь каждый отлично понимает, что может поплатиться жизнью. Мы должны разъяснять всем, чтобы были бдительны.

— Полностью с тобой согласна, — перебила Карпова Заречная. — Надо внушить людям, чтобы крепко хранили тайну. Этим мы избавим себя от провалов.

— А к вам, Петр Петрович, у нас важное дело, — обратился Карпов к Шуханову. — Обоз стал реальностью, и нам предстоит, как говорится, все продумать до мельчайших подробностей и деталей. — И Александр Иванович сообщил решение штаба бригады — провести что-то вроде кустовых совещаний, чтобы подумать, как безопаснее переправить продовольствие через линию фронта. — Одну такую встречу проведем в вашем подземелье. Для этого мы с Егоровной и пригласили вас сегодня. Соберем человек десять — пятнадцать, может, больше, в зависимости от обстоятельств. Люди расскажут о своих боевых делах, а я доложу о сборе продовольствия и о его охране в пути… Возникла у меня крамольная идея, — и рассказал о «немецком конвое». — Именно «немецкого», — Карпов сделал ударение. — Продовольствия набирается довольно много, и его доставка через линию фронта потребует и больших усилий, и выдумки. Как перехитрить врага, обмануть его? Форма немецкого солдата поможет нам…

Иванов, словно заклинание, произнес свое любимое «так-то». Шуханов и Заречная улыбнулись.

— Понимаю, считаете меня фантазером? А может, и авантюристом? — засмеялся Александр Иванович. — Нет, нет, я реалист до мозга костей… У вас в группе, Петр Петрович, молодые ребята, энергичные, смелые, вот из них мы и создадим замаскированный конвой. Своих людей мы тоже выделим. Оденем в немецкую форму, вооружим, посадим на коней. Конечно, пятнадцать переодетых партизан не решат дело… С обозом кроме рядовых колхозников и колхозниц поедут партизаны. Вперед вышлем усиленный отряд разведчиков, по всему пути расставим охрану. Соседи — бригада Егорова и другие — помогут.