У-у... если мы не хотим неприятностей, надо сматывать удочки, да побыстрее. Бояться и опасаться — это разные вещи. А где Данни?!

Мы сразу увидели его, сидящего у чего-то сине-белого. Подбежав, я обнаружил, что это лёгкие спортивные тапочки, белые с синими носками и пятками, небольшого размера, с крупным рифлёным узором на резиновой подошве. Данни сидел возле тапочек, недвижный, как статуя, и тихо-тихо скулил. В глазах его застыла неописуемая тоска. Рядом в траве лежала пластиковая карточка — водительские права на имя какой-то Сьюзен Руж, жительницы Сарасоты, штат Флорида. Заглянув в них, мы с Мэг сразу всё поняли.

На произнесённые вслух имя и фамилию пёс никак не реагировал, но, едва заслышав слово «Сюзи», оглушительно залаял. Возникла идея осмотреть всё вокруг — ведь может оказаться, что она где-то рядом. Но тогда Данни уже давно нашёл бы её.

В принципе, ничего страшного с нами пока не произошло, но чувствовалось, что, как говорится, тучи сгущаются. пора было возвращаться — путь всё же неблизкий. Я предложил Мэг попутно поискать тайник с серебром, но много времени на это не тратить и постоянно наблюдать с горки за Северной бухтой. Как только на акватории появится что-нибудь или кто-нибудь, следует немедленно драпать к Южной бухте и вообще с острова. Нечего искушать судьбу. Печальная участь «Пеламиды» — это вовсе не то, чего бы мне так сильно хотелось для «Отчаянного» и его экипажа. Как известно, все самые крупные неприятности приключаются с моряком именно на суше. Ведь вы, сэр, не станете это отрицать?

Однако Данни упорно не желал следовать за нами, как мы его ни звали. Он продолжал сидеть, как приклеенный, и печально скулить. Пришлось взять тапочки с собой, положив их в рюкзак. Документ этой Сьюзен Руж я также положил в верхний кармашек рюкзака, где лежали моя трубка, зажигалка и табак. Только после этого Данни нехотя поплёлся вместе с нами обратно к устью ручья — мимо развалин ангара и старой бетономешалки.

До устья ручья мы шли почти молча. Не то чтобы говорить было не о чем, вовсе нет. Мы знали, что выговоримся потом, на борту корвета, когда останемся одни, вне этого острова, который из детской мечты вдруг превратился в пугающий кошмар. Мы молчали, потому что всё время вслушивались — не треснет ли где ветка? Не слышны ли за нами тяжёлые шаги и учащённое дыхание нескольких до зубов вооружённых людей? А чего это вдруг замолчали птицы? Нет, нет… вот они снова загалдели, засвистели, всё нормально…

Мы были очень напряжены. Данни трусил впереди, словно знал дорогу.

Романтика пиратства развеялась, словно жидкий дым. По крайней мере, на какое-то время. Когда приключения начинают попахивать кровью, становится как-то не до романтики. Но…

В общем, идём мы, и уже подходим к ручью, где дорога, как вы помните, поворачивает направо, как Мэг мне и говорит:

— Послушай, Си-Джей, а зачем нам туда?

Я чуть не сел от такого вопроса. Как это — «что»? Тайну, конечно. Вернее, разгадку тайны. Это что, плохое желание?

Оказалось, она подумала, что я скажу «сокровища». Да! Сокровища — тоже! А как же? Денег у нас с Мэг было ровно столько, сколько требовалось для нашего стиля жизни. Ну... может, чуть меньше. Найти способ заработать эту малую разницу — невелика проблема. Безо всяких сокровищ. Так что: сокровища мне не нужны. Но я за ними иду… Почему? Зачем?

А из принципа. Исключительно из принципа. Потому что в душе я флибустьер и корсар. Вот и всё.

Мэг засмеялась:

— Потому что ты добрый корсар. Злые корсары умудрялись награбить больше, чем могли прокутить, и поэтому закапывали свои клады.

Ну да. А добрые, вроде меня, их откапывают… хотя они и не особо нужны. Совершенно верно. Получается замкнутый круг, притом весьма интересный.

Вот так мы и пришли к ручью, после чего, не говоря лишних слов, повернули вместе с дорогой направо к холму, который на обороте карты капитана Флинта почему-то назван «восточной горкой».

В самом деле: почему же восточной, когда к ней надо поворачивать на запад? Странно.

Что вы говорите? Пираты? Ну, им же до нас было далеко. И они не знали о нашем существовании. По крайней мере, мы так думали.

Чёрную скалу мы увидели издалека. Там есть такое место, что сквозь широкий просвет в листве виден весь южный склон холма, и чёрная скала буквально блеснула на ярком солнце. Да и дорога не дала бы заблудиться — она, словно фарватер, вела прямиком туда, куда надо, и это заставило нас вновь насторожиться.

21/IX-1944

10.00. Яркое солнце, полный штиль. Снялись со швартовов, отошли от пирса. На мостике капитан, второй вахтенный офицер, двое сигнальщиков и я. Зачем Змей пригласил меня — не совсем понятно, но какой же дурак откажется? Убрали кранцы.

11.25. Берег в миле по корме. Ход — семь узлов, идём под левым дизелем. Странное покалывание в руках и ногах, воздух как будто вибрирует. На секунду вдруг всё поплыло перед глазами и тут же перестало. Через переговорную трубу снизу позвали второго вахтенного офицера и доложили: «Магнитный компас взбесился!». Герхард непонимающе уставился на картушку гирокомпаса.

И тут же — Оскар Виртмюллер, испуганно:

— Остров пропал!.. Герр капитан!

А все и так увидели, потому что смотрели назад — вслед за капитанским взглядом. Зелёные заросли, белая линия прибоя... всё исчезло мгновенно вместе со странным ощущением вибрации. Растворилось, расплылось, растаяло. Осталась только океанская вода. И больше ничего.

— Герр капитан, гирокомпас в норме, а магнитный... — Герхард посмотрел туда же, куда и все. — А где остров?!

На месте острова колыхались волны и синело небо...

Змей — второму вахтенному, возбуждённо:

— На румбе?

Герхард снова глянул на репитер гирокомпаса и крикнул в переговорную трубу:

— Штурман! Быстро курс по магнитному!

— Семь-шесть с половиной, — ответил Хорст снизу.

— Яволь, — Финцш кивнул, поймав взгляд капитана. — Семь-шесть, герр капитан, курс соответствует... но...

— «Месяц ладьи, круглый кров, заслонит нас от Эгдира, рвущего раны», — нараспев продекламировал Змей и криво усмехнулся: — Руль лево пятнадцать градусов, ложимся на два-пять-шесть. Смотреть внимательно по носу.

Описав циркуляцию, лодка пошла обратно — туда, где десять минут назад лежал остров, и где теперь не было ничего, кроме океана с ровной, почти зеркальной гладью воды. Вид у всех, кроме капитана, был ошарашенный. У меня, наверное, тоже, хотя я и знал кое-что.

Вновь возникло это непонятное ощущение, словно по телу идёт слабый электрический ток. Я поймал встревоженный взгляд Виртмюллера и второго наблюдателя Райманна. Воздух перед глазами ожил и смялся, словно по нему пробежала редкая рябь. И… перед нами появился остров! Он стал видимым плавно, постепенно, как на фотографии во время проявления, только фотографии цветной и очень быстро. Это было непостижимо.

— Ну что ж, — вздохнув, подытожил Змей. — Констатируем факт: действительно работает.

— Кто работает? — не понял Герхард.

«Шатёр Фрейи!» — чуть было не выкрикнул я.

— Система маскировки базы, — ответил фон Рёйдлих. — Заметим: остров стал невидим уже с одной мили, а не с пяти, как предполагалось. Прекрасный результат.

Себе под нос он тихо, еле слышно, добавил: «Только кому он теперь нужен?» и искоса посмотрел на меня. Я сделал вид, что не слышал последней фразы.

— Вот вам и остров Кидда, — негромко сказал капитан, чуть придвинувшись ко мне. — В своё время я его предложил папаше, так что имею право.

Он спустился вниз, вызвав на мостик первого помощника Фогеля. Через час началась обычная процедура швартовки, и я тоже пошёл к себе в радиорубку. Мельком глянув в капитанскую выгородку, я увидел капитана, сидящего на койке и задумчиво глядящего на приколотую к переборке фотографию старого бородатого человека в мятой чёрной морской фуражке и с трубкой в зубах. На столике-умывальнике перед капитаном стоял пустой стакан.