- В знак мира дарим Гафастану этот кинжал, - возвестил шах.

Эмхир принял подарок из рук жрицы, поднял взгляд на Салбара и произнес:

- Благодарю тебя, о шах. Этот кинжал будет храниться в Обители Вурушмы в гафастанском Храме. Если мир будет нарушен, мы вернем его.

Шах побледнел. Эмхир склонил голову.

Под тагельмустом не было видно ядовитой улыбки Гарвана.

***

Эмхир знал, что нечасто вопросы остаются без ответа.

Как того требовал обычай, никем не сопровождаемый, Гарван должен был покинуть дворец шаха. Он шел мимо стражников по коридору, и рабы, увидев его еще издалека, распахнули двери, впустив яркий поток света, отразившийся от желтоватого мрамора колонн. Эмхир чувствовал, что кто-то следует за ним; он различил уже знакомый звон украшений, приглушенных тканью одежд и обернулся на звук. У одной из колонн стояла Разда. Как прежде прекрасная, она смотрела на Гарвана своими обсидиановыми глазами, и в мыслях ее билось одно желание: уйти вместе с Эмхиром. Он понял это, но не торопился подать ей знак. Он помнил слова жрицы, и лишь на мгновение предположил, что мог бы поддаться соблазну.

Разда сделала небольшой неуверенный шаг, не сводя глаз с Эмхира. Он покачал головой, развернулся спокойно пошел к выходу. Рабы закрыли за ним двери, а Разда осталась стоять возле колонны, покинутая и уничтоженная. Руки ее едва заметно задрожали от нахлынувшего гнева, а медленная, вечно дремлющая душа, обыкновенно закрытая для сильных чувств, проснулась, как только к Разде пришло осознание того, что произошло и что ждет ее теперь. И такая судьба Разду не устраивала.

Охваченная бурей собственного смятения и недовольства, она, не скрываясь более ни от кого, пошла искать шаха, и нашла его почти сразу в одной из его личных комнат, где он заливал вином остатки своих тревог.

- Ты знаешь, с кем ты сейчас говорил?

Шах изумленно посмотрел на Разду и опустил пиалу на низкий столик темного дерева.

- С кем? Я знаю с кем, а что...

- Ты говорил с убийцей твоего брата и моего мужа! Он же позволил убить моего сына! И ты отпустил его! Дал ему уйти!

Салбар впервые видел, чтобы Разда проявляла столько чувств, а потому не сразу нашелся, что ответить, разглядывая свою жену: ее грудь под белой траурной блузой вздымалась, губы были теперь плотно сжаты, глаза нехорошо поблескивали.

- Это правитель Гафастана, - произнес он. - Даже если он убил, мы ничего не можем с ним сделать. Да и с чего ты взяла? Никто не мог видеть его лица...

Разда понимала, что не может сказать шаху всей правды, потому не нашла ничего лучше, чем просто стоять на своем.

- Нет, ты должен, должен...

Шах раздраженно поднял руку.

- Хватит. Триада отныне, а, значит, и все ее правители, - наши союзники. Что было в прошлом - то забыто, - он нахмурился. - И вообще, что ты, Разда, делаешь здесь, в моих комнатах, в этой половине дворца? Разве я разрешал тебе?..

Разда поняла, что ничего от Салбара не добьется, а потому, пока шах не успел придумать для нее наказание, быстрым шагом вышла из комнаты, опустив голову и заламывая руки. Случайно она бросила взгляд на стражника, стоявшего у арки широкого коридора, и в голове Разды возникла мысль, от которой на губах ее заиграла улыбка.

***

От столицы до Тенмунда можно было добраться несколькими путями. Самый короткий лежал, как и прочие, через пустыню, но на этом пути не было ни одного колодца; заблудиться было равносильно смерти, потому большая часть путников предпочитала дорогу более длинную.

Ночь уже набросила свое покрывало на небо, но Луна светила почти также ярко, как солнце - днем. Тонконогий аргамак нес Эмхира через пустыню, и подле них следовала густая тень. Эмхир думал о том, что ждет его теперь: он сделал свой выбор, он предпочел Разде жизнь Триады - такую, как прежде, без Царей и рек крови, - а, значит, его самого теперь ничего хорошего не ждало. Гарвана интересовало теперь лишь то, откуда придет предсказанное. И ждать долго не пришлось.

С ближайшего бархана спустилось четверо всадников, еще двое ехали медленно и остановились в стороне, словно ничего делать не собирались. Эмхир уже знал, зачем приехали эти воины, но пасть от их рук ему не хотелось

«Быть может, у Эсгериу есть для меня иной путь?» - подумал он и осадил коня.

Всадники приближались, шамширы их поблескивали в лунном свете.

В крайнего всадника Эмхир метнул нож - воин выпал из седла, зацепился ногой за стремя, и конь проволок его по песку. Другому воину нож прилетел в плечо, а коня третьего Эмхир заклинанием заставил споткнуться, так что всадник оказался на земле. Вытащив шамшир из ножен, Гарван поехал навстречу четвертому воину, гулко звякнул металл, когда он отразил удар, они снова разъехались, и безуспешные стычки продолжались бы и дальше, если бы один из нападавших не подсек ноги коню Эмхира. Нойр соскочил на землю, прежде чем конь мог придавить его, увернулся от шамшира всадника, рубанул другого воина, но тот успел отступить в сторону. Велик был соблазн еще раз использовать магию, но тогда Гарван навлек бы на себя гнев Мрок или Тид, а это было ничуть не лучше того, что предсказала ему жрица Амры. Смирившись с этим, Эмхир отступил назад, краем глаза следя за тем, как спешивается всадник. Скоро они оба осторожными шагами приближались к нойру, и в лунном свете ясно различима была форма шахской дворцовой стражи.

Они напали на него одновременно. Эмхир отразил один удар, увернулся от другого, отходя назад, чтобы ни один из нападавших не успел выйти из поля зрения. Одному из воинов он перерубил запястье, так что тот выронил шамшир, и Гарван рассек безоружному грудь тяжелым ударом. Последний воин махнул шамширом рядом с головой Гарвана, он, отклоняясь назад, ранил его руку, но тут же получил удар в бок коротким ножом: воин, прежде раненный в плечо, не упустил возможности подобраться к врагу. Эмхир отрубил ему голову тут же, а в следующий момент одним тяжелым ударом убил последнего воина.

Сознание двоилось: часть его слилась с проступающей болью, другая же искала, как избежать смерти. Окинув взглядом поверженных шахских воинов и взглянув на все еще наблюдавших за ним всадников, Эмхир подумал: «Наверное, стоило позволить меня убить. Нехорошую игру я затеял с Матерями Пустыни».

Из раны сочилась кровь. Эмхир знал: если ничто ему не помешает собрать силу Дара, Вафат не настигнет его, и ему хватит сил добраться до Тенмунда. Он поймал одного из коней, бродившего поблизости и схватился за луку седла. Боль жгла подреберье, и нойр медленно сосредоточил внимание на ране, направляя туда Дар, чтобы ткани срослись и кровь остановилась. Но его отвлек одинокий всадник, подъехавший уже совсем близко. Эмхир поднял глаза и в лунном свете увидел сияние траурной блузы под темным бурнусом. Разда подъехала почти вплотную к Эмхиру, конь, на которого он опирался, отпрянул в сторону, так что нойр с трудом удержался на ногах. Собранный Дар рассыпался, утекая вместе с кровью. Разда наклонилась в седле и посмотрела на Эмхира, приблизив свое лицо к его, насколько это было возможно. Последнее, что видел Эмхир, был ее исполненный презрения взгляд и тонкие морщинки, расчертившие кожу вокруг глаз, точно молнии - ночное небо. Разда не коснулась нойра: она была уверена, что Эмхир в руках Вафат, и потому, последний раз взглянув ему в лицо, чтобы получше запомнить черты, вернулась к ожидавшему ее воину.

Эмхир, не в силах больше бороться, решил покориться воле Девяти. Он ждал Вафат теперь, чувствуя, как с каждым мгновением все меньше остается в нем Дара и как медленно угасает сознание, словно сама пустыня тянет из него остатки жизни. Он тяжело повалился на песок, который показался ему таким же холодным и колким, как снег.

________________

* (Темные инээды): кочевники, а, позже, и городские жители, считали, что инээдами - мстительными духами пустыни - становятся души погибших там Гарванов. Пустыня в понимании народов Юга была чем-то отличным от земель, пользующихся покровительством Девяти и была, если не равна им, то была почти также сильна и могущественна, обладала собственным духом. Иногда ее называли Воплощением Гнева Тид, иногда Царственной Дщерью.