— Похоже, это выход.

— Вы о чём?

— Слушай, Настя, — Демжис даже взял меня за руку. — У них тут есть местный обряд призыва божества. Меня приглашают в нём участвовать. Я пойду…

— Что за чушь? Зачем им в местном обряде незнакомый чужак, неверный?

— Потом объясню. Ты жди меня здесь, я схожу с ними, посмотрю что к чему, а к ночи вернусь…

— Ты с ума сошёл? Я иду с тобой! Я хочу пить, есть, и вообще что-то тут нечисто!

Зря я перешла на крик. Арабы переглянулись, Демжис быстро заговорил по-арабски.

— Эй, что…

Демжис, предатель, крикнул что-то вроде «три-четыре!», и по этой команде все трое мужчин выскочили из машины и захлопнули двери прежде, чем я успела хоть что-то сделать.

Я рванула одну ручку, вторую… Все дверцы были заблокированы. Демжис за стеклом виновато разводил руками — мол, извини, а как ещё тебя удержать? Мужчины в толпе откровенно веселились.

Разъярённая, я сорвала с головы платок, и нечеловечески, по-звериному зарычала. С клыками и когтями, царапающими стекло, вышло эффектно, народ отхлынул от машины и весёлые возгласы сменились паническими. Чёрт, можно же их как-то выбить, эти стёкла?! Джип раскачивался от ударов лап, но держался.

Быстро вымотавшись, я упала на сиденье и бессильно глядела, как арабы подхватили Демжиса под руки и увели в посёлок. Что он мне насвистел, какой такой обряд?

Джип стоял на обочине дороги, на самом солнцепёке. Без кондиционера в машине быстро стало жарко и душно. Эдак я до ночи тут задохнусь или тепловой удар словлю. Надо выбираться.

Руки и ноги окончательно трансформировались в лапы, похожие на львиные — огромные, с кошачьими втяжными когтями, покрытые песчаной шерстью. Я заскулила от отчаяния — эдак никакая депиляция не поможет — но почувствовала, что только зря извожу последний кислород в кабине. Вот почему они меня не пристрелили — зачем пачкать салон, если странная тварь и так обречена в этой душегубке?

Теперь я не билась, а методично скребла когтями стекло. Трудно сказать, сколько ушло времени, но, наконец, триплекс закрошился, и в нос ударил горячий ветер пустыни.

Выбравшись наружу, я потопталась, прикидывая, как удобней — на двух или на четырёх. Эх, наверное, побегу по-звериному, прощай, обувь. Тело тоже изменилось — наверное, похоже на львиное, только голова человечья. Общение с адскими кошками не прошло бесследно. Прав мой колдун, надо было активней думать о прекрасном, вон как животное начало возобладало…

Из посёлка послышалось громкое, заунывное и нестройное пение. Я опасливо высунулась из-за автомобиля.

От домов к пустынным каменистым холмам двигалась процессия. Нарядные люди в белых одеждах торжественно пели и кланялись, все, кроме нескольких человек впереди — те несли на плечах что-то длинное. Даже на таком расстоянии я звериным нюхом учуяла запах крови.

В несколько прыжков одолев расстояние, я догнала шествие — и окостенела от ужаса.

Несколько человек тащили огромный деревянный крест, на котором был растянут Демжис. Это такой у них обряд?!

— Демжис!

Не знаю, слышал ли он меня, не знаю, был ли он в сознании. В толпе раздались крики, и главарь шествия — тот самый водитель — выхватил пистолет.

Первые выстрелы заставили меня попрыгать, но когда другие мужчины достали оружие, пришлось драпать. Увы, я — слишком крупная мишень.

Надо как можно скорей отбить у них Демжиса, пока он жив, но как? С расстояния, прячась за камнями и сухими кустами, я следила за толпой. Пройдя с полкилометра, они торжественно, с пением и приплясываниями, водрузили крест на вершине одного из холмов. Фигура Демжиса бессильно обвисла в позе распятия. Болван, ну зачем, зачем тебя понесло туда?!

Задыхаясь, смаргивая слёзы, тут же высыхавшие на горячем ветру, я подкралась ближе. Увы, возле креста, совершенно по-библейски, стояло несколько человек охраны, и выстрелы опять вынудили меня отступить.

К атаке следовало подготовиться. Я уже буквально падала от жажды и теплового удара. Нужно срочно найти источник — он обязательно должен быть, такие селения всегда строятся вокруг оазисов.

Родник нашёлся по радостному визгу детворы, плескавшейся в мелком ручье. При первом же рыке они разбежались, и несколько минут я пила и плескалась вволю. Затем подтянулись взрослые, и пришлось делать ноги. Может, захватить какое-нибудь дитё в заложники и устроить обмен? Поздно, все уже заперлись по домам и сидят начеку. Эх, хорошая мысля приходит опосля… Когтями я содрала с тела мокрую одежду — стесняться тут некого, да и ни к чему зверям, обросшим шерстью, тряпки.

В гладкой воде отражалась львица с человечьей головой. Сфинкс, короче. Пора идти душить людей.

Солнце скатилось к горизонту, налилось алым и окрасило пустыню во все оттенки крови. Как заведенная, я кружила у холма с крестом. Подбегала ближе, надеясь, что охранники расстреляют все патроны — но мерзкие людишки предпочитали бить наверняка. От голода задавила зверька вроде мыши, но есть не смогла. Опять бегала вокруг, умом понимая — поздно, бесполезно, он уже давно мёртв от потери крови, от жары, солнца и жажды, но а вдруг, он же маг с даром регенерации, он не может вот так вот…

Ночь пришла быстро. Дохнула тьмой и прохладой, гася последние лучи света, без долгих мучительных сумерек. На иссиня-чёрном небе обильно проступили брызги звёзд.

Может, в темноте мне удастся подобраться к стражам? То, что им, возможно, придётся свернуть шеи, уже не волновало. Те, кто посмел убить Демжиса, для меня не были людьми.

Однако, пока я тихонько подползала к кресту, со стороны селения подошло ещё несколько человек. Недолгая перекличка — и все они, вместе с охранниками, гурьбой покинули холм. Я ломанулась к кресту.

Кеды Демжиса были на уровне моего носа. Я когтями потянула за штанину, потеребила его ноги, отказываясь верить чутью, не желая думать, что надо мной уже просто мёртвое тело. Так я его не сниму, надо свалить крест, может, подрыть землю…

На горизонте, за волнами холмов, засияло холодное белое зарево. Я насторожила уши, опасаясь новой пакости, но это была всего-навсего луна, ослепительно полная. Не глядя больше на восход ночного светила, я зашуршала камешками, подкапывая лапами основание креста.

— Оставь. Пусть они себе играются, — послышался тихий голос.

Я присела и оглянулась. Никого… Схожу с ума? Может, это Демжис на кресте очнулся?

— Не туда смотришь. Обернись.

Теперь, присмотревшись внимательней, я различила в серебристом сиянии мерцающий контур человека. Словно гора с души свалилась!

— Демжис! Ты жив!

— Да как тебе сказать.

Я подошла ближе, ближе… И прошла сквозь неясную фигуру. И он не пах, вообще никак.

— Наверное, я стал призраком. Привидением, или ещё что… Пойдём отсюда.

Бесплотная фигура поплыла вниз с холма, я тупо побрела следом, пытаясь обдумать случившееся. Но после пережитого шока мысли не шли в голову.

Мы остановились в какой-то долине, они тут все похожи — камни, высохшие за знойное лето редкие кущи, и голые скалистые увалы вокруг. Резко похолодало, и я прижалась к нагретому за день валуну.

Полная луна ярко сияла, заливая всё белесым светом. Демжис, точь-в-точь такой, как был перед смертью, только полупрозрачный, сел на землю рядом со мной и говорил, еле слышно, не знаю даже, услыхала бы я его, если б не по-звериному чуткие уши:

— Здесь живёт какая-то секта, давно, может, сотни лет. Они не совсем мусульмане, почитают Ису-Христа больше Мухаммеда. Конечно, всячески скрывают это от властей. Но раз в год они проводят обряд утверждения веры — распинают кого-нибудь в память о своём пророке. Ловят для этого паломников. Их здесь миллионы ежегодно, несчастные случаи нередки, и один человек, пропавший без вести, никого не удивит.

— Это же ужасно! Какое отношение такая дичь может иметь к вере? Зачем ты туда отправился?

— Я вспомнил, как у вас в одной книге описывалась такая казнь…