— Хлебца бы, — наконец с тоской протянул Катрем.

— И сыра, — прогудела Крайяна, глядя в костёр звериными, тоскливыми глазами.

— И бутылку вина, настоящего, выстоявшегося, — печально прибавил Маннен. — Демжис, скажи, долго мы ещё будем терпеть лишения?

Наш горе-командир, развалясь на спине, жевал травинку и с отсутствующим видом созерцал, как рваные полотна облаков полощутся в небе. Услышав своё имя, он слегка вздрогнул.

— Сейчас узнаем. Кирли уже летит обратно.

Пять минут спустя на поляне воцарилось привычное хрюканье, сопенье и повизгивание. Крылатый поросёнок проинспектировал рыбные тушки, удостоверился, что его порция не исчезла в чужих желудках, и только тогда изволил отвечать на расспросы.

— Воздушная разведка показывает, — с достоинством доложил он, — что за нами идут три отряда, по двудесятку гвардейцев.

— Где именно? — Маннен извлёк из своего тощего заплечного мешка карту, изукрашенную завитушками, фигурками младых дев и прочей необязательной мишурой, прямо как у нас в старину. Карту запасливо прихватили ещё в доме начальника стражи, хотя Демжису она, разумеется, была без надобности — маг земли на ней и так прекрасно ориентировался. Я подползла поближе, размышляя, насколько точно местные картографы соблюдают масштаб.

— В одном перегоне отсюда, даже меньше. Левый отряд спускается по большой реке, средний идёт по нашим следам, правый застрял у петли маленькой речки. — Кирли презрительно хрюкнул. — Решили срезать и увязли в болоте.

— Слева от нас сейчас самая большая здешняя река — Буршина, значит, та мелкая справа — Ужка… О, гром и молния, они засекают нас на каждой переправе! Если мы двинем параллельно болотам… допустим, вправо, там и помельче… то завтра же с ними встретимся.

Коричневые ниточки на бумаге извивались среди кудрявых деревьев, толстели книзу и сходились почти все к большому, бесформенному тёмному пятну. Пятно было подписано витиеватыми незнакомыми буквами — «перевести» для моего сознания местную азбуку Тёмная Дева не догадалась либо не сочла нужным. Досадно! Хотя, к счастью, здесь грамотность не так сильно нужна, как в моём родном мире.

— Маннен, а это что за пятно?

— Это Зимняя Топь. Огромная трясина, тянется вдоль южной границы Энегравта.

— А почему Зимняя?

— Потому что холодная. Собственно, она сама по себе и есть лучшая граница — южные кочевники только потому нас не завоевали в своё время, что намертво в ней застряли.

— Ну-ну, Маннен, благодаря магам тоже.

— Кстати о магах. — Маннен выразительно помахал картой над Демжисом. — По-моему, они загоняют нас в это треклятое болотище, как зверей.

Демжис перевернулся на живот. Теперь он теребил несчастную травинку, рассеянно трансформируя её то в верёвки, то в камушки, то ещё во что-нибудь. Будь у него в руках ручка и блокнот, наверное, он бы в задумчивости рисовал почеркушки, как я иногда, болтая по телефону, или когда на работе получала задание, за которое неизвестно как взяться.

— Я не понимаю, почему они к нам так прицепились. Всё шло отлично. Пегдем правил, я жил в своё удовольствие инкогнито…

— Ну ограбили мы пару раз купцов на дороге, — иронично вставил Маннен. — Да пару десятков гвардейцев положили, если за всё время сложить.

— Раньше ему это не мешало. Мы отлёживались в каком-нибудь тёмном углу, и дело с концом. Но теперь нас окружают, и не поленились согнать для этого три двудесятка человек. Почему?

— Как раз после вылазки в Земледар.

Маннен деликатно опустил слова «твоей вылазки», но они напрашивались.

— Чего он хочет? Добраться до меня? Почему сейчас? — камушки в руке Демжиса превращались из прозрачно-сиреневых кристаллов в россыпь тёмно-красных крошек.

— Можем поискать ответы в бою. Рванём через реку?

Камни в ладони захрустели и рассыпался в пыль.

Катрем осторожно передвинул зад поближе к нам.

— Ежели дальше отступать, вообще в гов… хм, Настя! в навозе окажемся. Всё равно прорываться придётся, так лучше сейчас.

Но Демжис медлил с решением. Чёрт побери, это даже как-то немужественно с его стороны!

— Я так надеялся, что он отстанет, как было пару лет назад — помнишь?

— Трудно забыть, — Маннен усмехнулся, — месяц ночёвок зимой в женской бане!

Я содрогнулась, вообразив перспективу.

— Вы так давно партизаните?

— Уже пять лет, — пожал плечами Демжис. — Маннен, ты со мной уже два года, получается…

— Я долше всех, — похвалился Катрем, — третий год уж. Крайка, значит, меньше всех, ещё и года нет…

— Дольше всех со мной Кирли, — вздохнул Демжис. — Прицепился, паразит, на сеновале, вскоре после того, как Пегдем… В общем, ладно. Левсей, что, готова рыбка?

И он с преувеличенным энтузиазмом потянулся к ближайшей поджаристой тушке.

Речушка осталась слева от нашего маленького отряда. Этот её берег, глинисто-скользкий и пологий, густо зарос высоким кустарником с траурно-чёрными листьями. Впереди шёл Маннен — медленно, аккуратно раздвигая сплетённые ветки одной рукой, а в другой сжимая наготове меч. За ним — Катрем, выставив перед собой длинный дрын вроде посоха. Я находилась под защитой алебарды Левсея, нас прикрывала Крайяна с булавой наперевес. Замыкал шествие Демжис, с голыми руками, но потенциально опасней всех нас вместе взятых.

Наш план был прост, как две копейки: без лишнего шума попытаться обойти неприятеля с фланга и драпануть куда подальше. Гвардейцы Пегдема были совсем недалеко, как уверял нас Кирли, в двух прыжках бешеного страуса, и опоздай мы на полчаса — столкнулись бы с ними нос к носу.

Вода в речке отливала недобрым серо-зелёным цветом. Наверное, у меня от рассказов Демжиса про Стихий разыгралась паранойя — иначе с чего бы блестящая поверхность воды кажется оболочкой фантастического, огромного глаза?

— Демжис, — невольно прошептала я. — Глянь на реку.

Он только покосился в сторону, и жестом подманил Кирли.

— Поднимись повыше, посмотри на гвардейцев.

Мы продолжали идти, поглядывая наверх — что скажет наш воздушный разведчик? Кирли, натужно хлопая крыльями, поднялся к кронам деревьев — и, пролетев несколько метров, вдруг судорожно дёрнулся и камнем рухнул вниз, в кустарник.

— Гвардейцы! — крикнул Маннен, и, уже не таясь, ломанулся вперёд.

За ним помчались мы все, верней, ноги сами понесли меня вперёд, хотя чувство долга возмущённо завопило — а как же Кирли?! Его явно подстрелили, причём из-за нас… Ну и пусть, что он не человек, он же наш товарищ! А мы его бросаем?

Под беззвучные вопли совести и громкие — противника мы пронеслись сотню метров с горки. Гвардейцы, больше не таясь, рвались к нам, как свора собак на охоте. Заросли поредели, замелькали среди тонких деревьев жёлто-зелёные плащи. И правда, десятка два, растянулись редкой цепью… Демжис тоже это видит.

— Направо! Прорываемся!

Кажется, они нас услышали. Но — странное дело! Вместо того, чтобы последним рывком догнать наш куцый отряд, притормозили, а затем и вовсе отхлынули подальше. Мы, сбитые с толку, тоже остановились.

И услышали торжествующий голос:

— Что, кучка неудачников, вас поджарить прямо с этими кустами, или сдадитесь подобру-поздорову?

Вперёд вальяжно вышел, как человек, осознающий своё превосходство, полузнакомый маг. Кажется, это он обсыпал нас огненным градом со стены Земледара. По крайней мере, длинные светлые кудри были те же. Демжис глянул на него с ненавистью, только что не зашипел.

— Чтоб тебя разорвало!

Чёрт, это была не фигура речи! Белобрысый резко согнулся, на землю брызнуло красным. Но, падая, успел что-то сделать — воздух между магами взревел и полыхнул огнём и нестерпимым жаром.

Навстречу пламени вверх взметнулась земля — сначала завесой пыли, затем плотней, стремительно превращаясь в стену. Мага мы больше не видели, но он явно был жив — огонь с той стороны не угасал, а яростно искал путь к нам, расплавляя землю в кипящую лаву, разбегаясь дугой в обе стороны, надвигаясь на нас.