- Несколько дней назад, ночью, поднимаясь по лестнице, я столкнулась с тобой, - произнесла я, сжав в ладонях край лежащего на кровати пледа. - Ты это помнишь? Это было?

- Тебе так важно это знать, Ники? - вкрадчиво поинтересовался он. - Почему? Перед кем ты собираешься оправдываться?

- Я всегда предпочитаю знать правду, - ответила я, вспоминая руну истины на амулете.

- Даже если правда тебе не понравится? - уточнил он.

- В любом случае.

- Ты снилась мне, Ники, - вдруг проговорил Тео. - Задолго до нашей первой встречи в детском лагере. Когда я тебя увидел, то сразу узнал в тебе девочку из моих снов.

- Не могу признаться в том же, - пытаясь скрыть своё удивление, отозвалась я. - Ты мне не снился. В детстве уж точно.

- Тогда почему бы тебе не продолжать считать ту ночь всего лишь сном? Так будет проще. И тебе, и мне.

- Не будет! - выпалила я, вскакивая с места и роняя несколько фотографий, пёстрым веером рассыпавшихся по полу. - Потому что мне надоело быть не в курсе того, что касается меня! Потому что мне не нравится, что ты знал о нашей помолвке с детства, а я нет, и за мной следили по поручению твоего отца, и...

Поднявшись со стула, Тео попытался взять меня за руки, но я оттолкнула его и прислонилась к стене.

- Если ты не собираешься рассказывать мне правду, лучше уйди, - проговорила я. - Но имей в виду, что тогда я больше сюда не вернусь. Ни в ближайшее время, ни в будущем.

Моя рука потянулась к кольцу, но Тео удержал меня, не позволив стянуть его с пальца.

Такси плавно огибало здания и вот-вот должно было выехать на ведущую в аэропорт дорогу. Я смотрела в окно, мысленно прощаясь с Лондоном, с дождливым, туманным, но необыкновенно красивым городом, к которому успела привыкнуть за прожитое в нём время. Вспомнился тот день, когда я прилетела сюда зимой, чувствуя себя совершенно несчастной после неудавшегося разговора с Дарием и допроса в МН, который организовал Фогль по поводу анонимных писем и того вечера, когда был убит декан Университета Магии. Тогда меня встретил Тео. Именно он позже помог мне, подарив надежду на то, что дальнейшая жизнь может оказаться интересной и наполненной разнообразными событиями, далеко не все из которых неприятные.

Я подумала о том, что миссис Лукас, должно быть, уже передала Тео моё письмо. Когда я, переночевав у Шейлы, утром забежала в дом, чтобы попрощаться, она сразу поняла, что между нами что-то произошло, но с присущей ей тактичностью не стала задавать никаких вопросов. За это я была ей благодарна, и прощаться с ней мне, в самом деле, оказалось нелегко. Она не спросила, когда я вернусь, а я ничего об этом не сказала. Мне нужно было о многом подумать, и для этого необходимо было оказаться в другой обстановке, подальше от связанных с этим городом воспоминаний.

Я наполовину опустила окно, впуская в салон машины пахнущий мокрым асфальтом воздух, когда руку внезапно пронзила резкая боль. Поморщившись, я опустила взгляд на покрасневшую, словно от ожога, ладонь. Таксист покосился на меня. Я потянулась за телефоном, но не стала набирать номер. Это была не моя боль, она принадлежала Тео, который будто пытался напомнить мне и себе о том, что между нами всё ещё существует связь, что я до сих пор не сняла с пальца надетое на помолвке кольцо.

Вчера после моей неудачной попытки улететь в Россию я вернулась в дом и буквально заставила себя обыскать комнату Тео. Мне не было известно, что именно я там искала, но результат поисков заставил моё доверие к фиктивному жениху значительно пошатнуться. Потому что под кроватью в его комнате обнаружились вещи, имеющие ко мне непосредственное отношение, а также фотографии, кем-то незаметно сделанные и предоставляющие почти полную картину моей жизни до отъезда в Англию - школа, университет, люди, с которыми я общалась.

Поначалу Тео не пожелал ничего мне рассказывать. Не помогло даже упоминание о той ночи, когда мы столкнулись на лестнице. Он избегал ответов на мои вопросы, а мне всё больше казалось, что человек, с которым я разговариваю, мне незнаком. Что это не с ним я прожила некоторое время под одной крышей. Что это не он стал моим лучшим другом, которому я когда-то так твёрдо и опрометчиво доверяла. На смену прежним чувствам пришли смятение, растерянность и опустошённость. Мне всё ещё хотелось поверить в то, что он не имеет никакого отношения к слежке за мной и пропаже моих вещей, но найденные мною доказательства были слишком очевидными, чтобы от них отвернуться.

Лишь когда я заявила, что больше не вернусь, и собиралась снять кольцо, Тео остановил меня и принялся рассказывать о том, что мне хотелось от него узнать. Отвернувшись от окна и прижав к губам ладонь, боль в которой всё ещё отзывалась далёким отголоском пережитого им ощущения, я вспоминала и будто снова слышала вчерашние слова Тео. Мне хотелось узнать правду, но в тот момент, когда он всё же решился мне её рассказать, я искренне засомневалась в том, что готова всё это услышать. Было бы гораздо проще, если бы я улетела в тот день и не нашла ничего под его кроватью. Но он сам помешал мне уехать, и для нас обоих настало время для серьёзного разговора.

- Когда я был в детском лагере, мои родители, как ты знаешь, были заняты своим разводом, и им было не до меня, - проговорил Тео, отпустив мою руку, когда понял, что я больше не буду пытаться снять кольцо. - Воронич воспользовался этим, чтобы самостоятельно принять решение о нашей помолвке в будущем. Должно быть, у него были какие-то связанные с этим планы, в которые он предпочёл никого не посвящать.

Я в ответ на это лишь промолчала, полностью осознавая его правоту. Александр Владимирович оказался моим родственником и пожелал стать опекуном, но мне сложно было видеть в нём близкого человека, учитывая то, с какой самонадеянностью он распоряжался судьбами окружающих его людей. Будучи главой семейного клана, он предпочитал самолично решать, как должны поступать другие, и мне не хотелось примириться с этим так же, как приняли его власть остальные члены семьи.

- Сначала отец был против, - продолжал Тео. - Но Воронич рассказал ему, кем был твой отец. И добавил, что это может быть интересно.

Я горько усмехнулась. «Может быть интересно». Как это было похоже на моего двоюродного дедушку! Рассматривать меня исключительно как экзотическую зверушку и предлагать другим понаблюдать, что из неё получится в будущем. Удивительно, что он не начал выставлять меня напоказ за деньги. Должно быть, немалая очередь бы выстроилась, чтобы посмотреть на дочь инквизитора и сбежавшей от родственников и договорной помолвки ведьмы. И самые высокопоставленные маги были бы в первых рядах.

- Тогда мой отец и решил нанять человека, который следил бы за тобой, делал фотографии и докладывал ему о том, как проявляются в тебе магия и антимагия.

- Какое разочарование его ожидало, - фыркнула я. - Потому что никакой антимагии у меня так и не обнаружилось. Но для чего ему были нужны мои вещи?

- В первую очередь они были нужны не ему, а мне, - смутившись, ответил Тео. - Отец возлагал на меня немало надежд, но с детства у меня было мало шансов оправдать их. Я постоянно болел, маги-целители разводили руками, да и традиционная медицина не могла предложить ничего по-настоящему эффективного. Уже начинали подозревать проклятие, но осуществлённое так хитро, что никто не мог определить и снять его. Возможно, отправляя меня в Россию, отец надеялся, что тамошние маги смогут помочь мне, если этого не сумели сделать британские.

- И что дальше? - спросила я. Об этом Тео мне ни разу не рассказывал. Я вспомнила, что в детстве он довольно быстро уставал, но воспитатели в лагере объясняли это плохой переносимостью смены климата.

- Мне, в самом деле, стало легче, но помогли в этом не маги, а ты, Ники, - произнёс он. - Когда ты была рядом, я чувствовал себя гораздо лучше. Ты как будто давала мне силы. Когда я рассказал об этом отцу, он сначала не поверил мне. Но затем, уже после того, как Воронич решил, что мы должны пожениться в будущем, отец попросил меня перед отъездом взять с собой какой-нибудь твой предмет.