В машине ехали довольно быстро, несмотря на пробки, под негромкие звуки музыки на местной радиостанции, но находиться рядом с Дарием само по себе было тем ещё испытанием. Если представить напряжение между нами видимым, оно вспыхивало бы искрами бенгальских огней, потрескивая, будто статическое электричество. В эти минуты даже простое соприкосновение рук, вроде того, что случилось перед тем, как мы сели в автомобиль, могло привести к выходу наших эмоций из тех рамок, в которые мы их заключили. Повернись он ко мне, остановив движение машины, и я бы сняла и выбросила сжимавшее палец кольцо, чтобы протянуть к нему руки, прижаться к хранящим моё тепло губам, быть с ним по-настоящему. Но вокруг находилась запруженная транспортом улица, гудели клаксоны, шумели трамваи, спешили по своим делам жители города, который снова был моим, теперь навсегда разделив место в моей душе с оставшимся в памяти Лондоном.

Когда автомобиль свернул на ведущую за пределы города дорогу, я вопросительно посмотрела на Княжевича. Не нравилась мне его реакция на всю эту историю с приближающимся походом за артефактом, как и то, что он, судя по всему, скрывал от меня какие-то факты. Неужели это настолько опасное мероприятие, что он так тщательно взвешивает все за и против? Да и что это за магический предмет, который необходимо обязательно разыскать? Несомненно, он должен быть старинным, созданным ещё тогда, когда все творения магии созидания ещё не ставились на строгий учёт. А кому, как не мне, знать, что со временем подобные изделия приобретают собственный характер, впитывая, подобно губке, мысли, чувства и побуждения своих обладателей, которые далеко не всегда наделены миролюбивым нравом? Именно из этого неопровержимого в магическом мире факта брали начало все истории о вещах, которые отличались своенравностью, не поддавались попыткам их уничтожить и нередко подчиняли себе владельцев, чей разум и воля оказывались слабее.

Машина остановилась, слегка не доехав до видневшегося впереди особняка, который был несколько меньше, чем дом старшего Воронича, но, как я успела рассмотреть, отличался значительными размерами и причудливостью постройки. Одни напоминающие о рыцарских замках башенки чего стоили. Дарий, не сразу выпустив руль, выключил радио, перевёл на меня взгляд и накрыл ладонью мою руку, лежащую на сиденье.

- Это дом Карла Розенберга, - негромко проговорил Княжевич, кивнув на особняк. - Конечно, он сам в нём больше не появится, - добавил, заметив выражение моего лица. - Но Мартин Шталь и его жена Инна находятся там.

- Для чего мы сюда приехали? - спросила я.

- Видишь ли, они оба отправятся за артефактом с нами.

Если бы за приоткрытым окном автомобиля в тёплом воздухе, в котором кружились согретые солнечными лучами пушинки, пошёл снег, я, наверное, не поразилась бы так, как после этих слов. Сначала даже показалось, что я ослышалась. Или это была шутка? Но лицо собеседника было даже слишком серьёзным. Дарий и не собирался со мной шутить, он лишь сообщил факты, предупреждая меня, чтобы я не слишком изумлялась, когда мы окажемся в доме.

- Я понимаю, что ты неприятно удивлена, но другого выхода нет, - произнёс Княжевич. Его пальцы на моей руке слегка сжались. - Поверь, если бы он был, я бы им воспользовался.

- Это мягко сказано, - буркнула я. Подумалось, что Дарий и не узнал о том, как Мартин запугивал меня, ударил, заставлял убегать и чувствовать себя жертвой, на которую ведётся охота. Но жаловаться ему не стала.

Вспомнились все тренировки по боевой магии. На них меня учили злиться, защищаться, нападать, но были в этом искусстве и другие принципы, которые стоило запомнить перед встречей с врагом. Собранность, уверенность в своих силах, ощущение себя стрелой, готовой вырваться с натянутой тетивы. Я попыталась проделать несколько дыхательных упражнений, но под взглядом Княжевича, чувствуя тяжесть его руки, это оказалось непросто. Очень уж отвлекало.

Моё намерение от него не укрылось. Догадавшись, что я собираюсь сделать, Дарий вышел из машины. Заставив себя не смотреть в его сторону, я глубоко вдохнула воздух, почувствовала смолистый запах сосён, окружающих дом со всех сторон, на несколько секунд задержала дыхание. Напрягла и расслабила мышцы. Ощутила, как живым, жарким, но не обжигающим огнём разливается по венам ждущая своего выхода магия, которую каким-то непостижимым образом усиливала близость Княжевича.

Я не умела ещё многого из того, что считается необходимым в жизни, не успела приобрести большого опыта в магических искусствах, включая собственную специализацию, и сомневалась, что смогу побороть боевого мага, но знала: больше ни Шталь, ни старший Воронич не заставят меня трепетать от страха и, что ещё хуже, собственного бессилия. Разумеется, я не стану напрашиваться на бой, но, если им вздумается навредить мне и вмешаться в мою жизнь, я в стороне не останусь и буду до последнего сопротивляться. Чего бы мне это ни стоило.

Пусть мой отец оказался инквизитором, мать погибла, не успев остаться в моих воспоминаниях, а те, кто меня воспитал, были самыми обычными людьми, но всё же я - ведьма. Я - магическое существо, впитавшее в себя накопленные тысячелетиями чародейные практики, хранящиеся в пыльных старинных фолиантах колдовские науки, навыки, опыт и знания предыдущих поколений, а также силы самой природы, дремлющие в ней, как в колыбели, и готовые стать источником ведьминской энергии. А ещё я - любящая женщина, полная надежд и намеренная бороться за счастье, хрупкий росток которого мне необходимо было вырастить и сохранить, чтобы больше никогда не отпускать его, не отдаляться от человека, к которому я стремилась всем своим существом.

Старые маги вроде моего родственника считают, что могут управлять судьбами молодых, упирая на якобы раз и навсегда определённые предназначения, уважение к старшим и выработанные ими традиции. Но я не верила в предопределённость событий и не желала признавать незыблемость установленных в магическом сообществе правил. Когда-то их нарушили мои родители, и я, следуя их примеру, собиралась слушать своё сердце, опираясь лишь на основы и законы самой магии, а не на те условия, которые помогали старшему поколению манипулировать остальными.

- Готова? - приоткрыв автомобильную дверцу, спросил Дарий и протянул мне руку.

Я кивнула, выбралась из машины, торопливо одёрнула поползший вверх подол юбки, невольно вспомнив протестующий треск ткани под натиском его рук. Видимо, Княжевич подумал о том же самом, потому что взгляд его скользнул по моему лицу, задержавшись на губах, а ладони обхватили талию, прижимая к себе. Дальше последовал поцелуй - горячий, долгий, на этот раз лишённый даже намёка на прежнюю нежность. Тёплые пальцы пробрались под блузку, проделали снизу вверх маршрут по чувствительной коже на спине, остановились, наткнувшись на застёжку нижнего белья. Я провела ладонями по его плечам, ощущая в нём напряжение, похожее на сжатую пружину. С глухим стоном Дарий прикусил мочку уха, щекоча дыханием шею, затем снова поймал своими мои губы, положил ладонь мне на живот. Когда у меня начали подкашиваться ноги, я ухватилась за него покрепче, потянув за воротник рубашки, а поцелуй всё длился, возвращая нас к самому первому прикосновению этих губ к моим, которое было продиктовано его недовольством моим поведением и тревогой за меня, но осталось в памяти одним из самых ярких воспоминаний.

- Не сейчас, а то не остановимся, - пробормотал Княжевич, делая шаг назад и внимательно осматриваясь по сторонам. - Любопытно, - с настороженным видом произнёс он. - Посмотри туда. Узнаёшь? Это машина Регины.

Кивнув, я нахмурилась, задумавшись, чего ожидать от этой новости.

Увидеть возле особняка Карла Розенберга машину Регины было как минимум странно, учитывая то, чем обернулось для неё участие этого человека в судьбе её жениха. Переглянувшись с Дарием, я пожала плечами, давая понять, что понятия не имею, что в этом месте может делать моя троюродная сестра. Пожалуй, он пребывал в таком же неведении, что и я. Оставалось лишь решительно идти вперёд, несмотря на то, что видеть Мартина мне совершенно не хотелось. Даже на торжественном вечере у Александра Владимировича я постаралась не сталкиваться с ним и была весьма удивлена тем, что Шталь вообще оказался в числе приглашённых.