Катер пристал к довольно крутому берегу. Подросток, спрыгнув, замотал канат вокруг высокого пня. Вынув из нагрудного кармана часы на цепочке, моторист, обращаясь к подростку, сказал:

— Около часа шли. Нормально.

Ссыльных ссадили, а катер затарахтел дальше, вниз по течению. На верху утеса стоял однорукий мужчина в солдатской, выцветшей до светло- серого, гимнастерке. Пустой левый рукав был заправлен за пояс.

Он что-то сказал окружавшим его подросткам и те наперегонки бросились на берег. Взяв узлы и, поддерживая безрукого новоприбывшего ссыльного, поднялись по крутому склону. Однорукий оказался председателем сельсовета.

Он не отрывал глаз от тяжело поднимающегося наверх депортированного, без обеих рук, старика, а потом посмотрел потемневшими глазами куда-то вдаль, поверх Ишима.

Поздоровались. Все присели на толстое кривое бревно, лежащее на широкой площадке утеса. Председатель внимательно изучал сопроводительные бумаги. Потом, сложив вчетверо, сунул документы в левый карман гимнастерки.

— Все дома местных жителей забиты. В некоторых избах по две-три семьи приезжих. Расселяем в сараях. Но зимовать в них нельзя. Нет печей. А на носу зима. Пойдемте со мной!

Пройдя метров пятьдесят вдоль утеса, повернул направо и, как сквозь землю провалился. Оказывается, он уже спускался по ступенькам глубоко прорытой тропки вниз. В метрах пяти ниже была довольно широкая терраса. Слева у почти отвесного склона работали несколько мужчин. Они рыли глубокие ниши. Мужики выбрасывали плотный суглинок из ниш, а находящиеся снаружи, сгребали грунт вниз крутому склону.

— До весны поселитесь здесь. — сказал председатель. — Печка врыта в стену. Дымоход пробуравят сверху, с площадки. Дверь помогут сбить из бревен. Щели законопатите мхом.

Обратившись к одному из мужчин помоложе, сказал:

— Завтра с утра зайдешь в совет. Подберем кусок стекла побольше. Вроете и законопатите. — и, обращаясь почему-то к бабе Софии, добавил:

— Перезимуете в тепле. Не вы первые. А весной построите избу. — и мельком кинув взгляд на деревянную руку деда Юська, поспешно отвел глаза. — Поможем всем миром.

Окликнул пожилого мужика, возившегося у костра, над которым был подвешен небольшой котел:

— Николай! Рыбы сегодня предостаточно. Накормите ухой и оставите рыбы на завтрак. А я пошел. Буду в совете допоздна, если что.

И, повернувшись к старикам, сказал:

— Располагайтесь! Трудно сказать: добро пожаловать.

Заправив выпростанный из-за пояса рукав гимнастерки, стал ловко подниматься по ступенькам вырытой в круче тропки.

Потянулись первые ссыльные будни. Просторную землянку закончили через несколько дней. Врытая в стенку печка оказалась довольно вместительной. По обе стороны печи вырыли глубокие узкие ниши. Чтобы тепло выходило в комнату. Нижние ниши были предназначены для запаса дров. Узкий дымоход выходил прямо на поверхность земли. Вокруг отверстия вбили несколько колышков, на которые установили широкую тонкую каменную плиту. Для защиты от дождя и снега.

Окошко вырыли в стене, выходящей на Ишим. Совсем молодой парень по имени Андрей ловко встроил стекло, заклинил тонкими поленцами и тщательно законопатил сухим мхом. Сразу стало светлее.

Баба София сама, по своему усмотрению, вырыла несколько ниш для будущей посуды и другой домашней утвари. У одной из стенок в пол вбили колья и настлали толстые доски. Получилась удобная кровать. Наполненные сухим мхом мешки постлали как матрац. Такой же мешок служил подушкой.

Когда баба София затопила, дым сначала заполнил всю землянку. Но через несколько минут пламя весело гудело, устремляясь с дымом в дымоход. Через короткое время в землянке стало удивительно тепло и уютно. Ночью, впервые за три с половиной месяца, старики с наслаждением растянулись в теплой кровати. Прогретый мох источал доселе незнакомый аромат леса.

Но старики отогрелись не только печкой в землянке. Впервые они почувствовали и отогрелись душевным теплом сибиряков. Казалось, все жители небольшой сибирской деревеньки не представляют себе жизни с какой-либо, даже незначительной, задней мыслью. На следующий после приезда день вся деревня знала о новоприбывших самых пожилых поселенцах.

Возвращающиеся из леса женщины охотно делились поздними грибами и ягодами. Кухаривший в первый день Николай оказался соседом. Проверяя закинутые в Ишим сети, освобождали запутавшуюся в них рыбу. Походя, всегда оставляли часть рыбы, которую не успевали съедать. По совету местных старики стали вялить впрок.

В километре от Волынкиной на запад протекала совсем небольшая, но очень чистая речка со странным для приезжих названием Ик. Оттуда, по рассказам местных жителей, летом в мешках приносили хариусов. А прямо за околицей селе на север вытянулось узкое озеро Бездонное длиной около километра. В этом озере, шириной не более сорока метров, мальчишки ловили огромных зубастых щук и широких, на одну сковороду, жирных карасей.

Посланные председателем молодые парни и подростки играючись, с шутками и смехом взялись за заготовку дров. К концу третьего дня у стены выросла высокая в несколько рядов поленница крупноколотых дров. А баба София все сокрушалась, что не в состоянии ни оплатить, ни отблагодарить за работу молодых парней. Те, смеясь и шутя, уходили, пожелав старикам спокойной ночи.

А баба София постепенно знакомилась с Волынкиной и ее жителями. Она знала всего лишь нескольких человек, а ее уже знало все село. Издали здоровались с ней, называя бабушкой Софьей. Две сестры-близняшки (их имена к сожалению, остались неизвестными) вызвались писать письма в Молдавию.

Отец и брат впоследствии рассказывали, что в течение года много писем от бабы Софии были писаны детской рукой. Начало писем всегда было стандартным в сообщениях о здоровье, как устроились. Затем следовала значительная часть письма, в котором баба София подробно описывает деревню, школу, кто как занимается в шестом классе, кто из мальчишек дергает за косы девочек, с какой горки надо спускаться зимой на санях, чтобы доехать до самой середины Ишима.

В заключительной части писем баба София просила передавать поклон всем родственникам поименно, всем знакомым и соседям. Затем следовало пожелание здоровья и долгих лет жизни. Лишь в самом конце она писала: Ваша матушка и бабушка Софья.

Первая зима была на редкость малоснежной. В самом начале зимы к старикам зашел председатель и сообщил, что им выделено место под строительство избы. Место, выделенное сельсоветом находилось совсем рядом, на площадке утеса в двадцати метрах от их временного жилища.

Лес для возведения изб заготавливали сообща, несколько семей работали вместе. Лес пилили двуручными пилами: и мужчины и женщины. Сообща обрубали сучья и волоком тащили по бревну на место будущего строительства. Баба София уставала быстрее. Бревна, предназначенные для строительства избы стариков к концу дня всем миром перетаскивали на площадку.

Фантастикой, нереальностью смотрелись рассказы бабы Софии об участии в заготовке леса безрукого деда Юська. Под его руководством баба София вязала из пеньковых веревок упряжку для безрукого старика. К упряжке, охватывающей лопатки и грудную клетку, была привязана трехметровая веревка с петлей, которую накидывали на толстый конец ствола. Петлю затягивали чуть выше первого уровня сучьев.

Дед Юсько волоком тащил бревно, часто останавливаясь отдыхать. Уже на второй день он попросил наиболее мастеровитого вытесать широкую доску с загнутым и закругленным концом, наподобие лыжи. На лыжу укладывали бревно и привязывали его к лыже, в которой были выжжены несколько отверстий. Переволакивать бревна стало значительно легче.

Скоро все заготовщики леса волокли бревна на своих, подчас более усовершенствованных лыжах. Но название лыжи само по себе стало общим для всего села. Так и называли: Юськова лыжа. Особенно бурно приветствовала деда Юська детвора, возвращающаяся из школы. Они дружно хватались за веревку и скопом тянули бревно почти рысью. Старику приходилось прилагать немало усилий, чтобы не упасть под напором толкающей сзади оравы.