Однажды, когда Коля, увлекшись, старательно опиливал и шабрил деталь, в бордей, вроде случайно, вошел Коваль. Взглянув на, зажатый в тисках, будущий курок, равнодушно спросил:
— Собачку для капкана мастеришь?
Растерявшийся вначале, Коля согласно кивнул головой и… успокоился. Работал уже, не таясь от своего учителя. Настал день, когда Коля, нагрев докрасна курок, закалил его в, дефицитном в то время, отработанном моторном масле. По ходу закалки Прокоп давал нужные советы.
Ближе к вечеру, когда Коля пошел за пошур, старый мастер вернулся к бывшей военной профессии. Через минуту Коля вышел из-за пошура и направился к воротам. Правый карман его был отдутым и болтался. В кармане было явно что-то тяжелое. Повернув налево, Коля спустился на долину. Вставший за вишенками, Коваль вскоре увидел, поднимающегося на горб Колю. У небольшого глинища Коля присел.
Коваль пошел за пошур. У самого конца соломенной стрехи солома была более рыхлой и светлее. Бережно убрав солому, в торце толстой стрехи Коваль обнаружил отверстие. Рука вошла по локоть. Ниша была пустой. Вынув руку, Прокоп аккуратно закрыл отверстие. Внимательно осмотрел. Всё как было.
Через час-полтора Коля вернулся. Вначале скрылся за пошуром. Потом, насвистывая, вошел в бордей. Развесил инструменты, убрал валявшийся в ногах металл и, окропив водой, подмёл пыльный пол, чего не делал уже более недели. Чуть погодя, объявил Ковалю, что в воскресенье с соседями поедет в Бельцы на базар. К концу дня ушел домой.
Как только Коля скрылся за изгибом улицы возле Довганей, Коваль пошел к тайнику. Убрав солому, вытащил из соломенной ниши спрятанный наган. Войдя в бордей, притянул дверь и набросил крючок. Как бы не вошел Миша. Усевшись у окна, исследовал наган. Ржавчины почти не было. Прокрутил барабан. Ни одного патрона. Вздохнув с облегчением, взвел курок. Нажал на спусковой крючок. Раздался характерный, так знакомый с первой мировой войны, металлический щелчок. Наган готов к стрельбе. Только патронов не было.
— Не за ними ли собрался Коля в Бельцы? На базар?
Набросав в горн щепок, Коваль раздул потухающий горн. Подбросил угля. Качал мех, пока топка горна на превратилась в большой светло-оранжевый жаркий круг. На жар щипцами аккуратно уложил наган. Крючком надвинул со всех сторон уголь. Деревянная часть рукоятки занялась сразу. Взявшись за кольцо меха, усиленно раздувал горн. Когда сквозь уголь стали прорываться искры горящего металла, щипцами уложил наган на наковальню.
Придерживая щипцами, словно отковывая из заготовки новую подкову, стал деловито стучать по почти белому, извергающему искры, нагану. Скоро, старательно восстановленный Колей, наган превратился в темнеющий плоский бесформенный лист. Согнув пополам, Коваль снова сунул бывший наган в огонь. Опять раскалил добела.
Без конца сворачивая пополам, Коваль уже бил по раскаленному металлу с охватившей его, нарастающей злобой и остервенением. Наконец, словно опомнившись, отложил в сторону молот. Захватив щипцами ещё красный комок металла, повернулся к черному металлическому ящику с водой, в котором охлаждали нагретые поковки. Щипцы с раскаленным металлом опустил глубоко в воду. Коротко зашипел, извергаясь, горячий пар.
Поверхность темной воды давно была спокойной, а Прокоп все продолжал держать щипцы с металлом в черной воде. Очнувшись, разжал ручки щипцов, отпуская металл. Больше почувствовал, нежели услышал стук металла по днищу ящика. Зачем-то тщательно прополоскал в воде щипцы и аккуратно уложил на, выложенный когда-то красным кирпичом, черный стол горна. Всё! Воистину, концы в воду…
Утром следующего дня Коля, войдя в бордей в приподнятом настроении, повторно объявил Ковалю, что на воскресенье едет в Бельцы. Коваль промолчал. До самого обеда Коля, громко напевая, без устали бил тяжелым молотом по раскаленным поковкам. Коваль молчал…
Пообедали на улице. За бордеем под вишней стоял небольшой, столик. На вбитых в землю колышках с обеих сторон стояли узкие скамейки. После обеда Коваль спустился в бордей. Надо было заканчивать заказ, за которым на закате должны были приехать из Городища. Коля, задержавшись, юркнул за пошур…
Коваль успел раздуть горн, раскалил поковку, когда в бордей, с обвисшими руками и поникшей головой спустился Коля. Он о чем-то тяжело думал, периодически бросая исподлобья вопросительный взгляд на лицо Коваля. Лицо учителя, как всегда, было спокойным и невозмутимым. Один раз Коля, грубо промахнувшись, ударил тяжелым молотом по краю поковки. Вырвавшаяся из щипцов, раскаленная поковка сильно ударила в толстый кожаный фартук мастера. Прокоп не выдержал:
— Что с тобой сегодня?! Как будто корову пропил?
Не поднимая головы, Коля невнятно произнёс:
— Хуже…
До конца дня работали, не проронив ни слова.
В воскресенье в Бельцы Коля почему-то не поехал…
Ранней осенью сорокового кто-то из сверстников приволок из Атак велосипедную фару. Динамо, дающее ток, отсутствовало. Колина память была удивительной. Он мгновенно вспомнил, как в десятилетнем возрасте в тридцать пятом попал со старшими братьями Сяней и Иваном в цирк на станции.
Цирк раскинул свои шатры в самом центре базарной площади ниже строящейся церкви. Артисты сменяли друг друга. Коля внимательно смотрел за фокусами, пытаясь разгадать секрет. Но его воображение поразил фокус, который, как ему показалось, он мог бы сотворить сам. Фокусник вбивал в землю два металлических кола и соединял их проводами с лампочкой. Изумлению зрителей не было предела! Лампочка светилась!
Потом фокусник насыпал в горшок ложку соли и заливал водой. Затем в соленую воду опускал две пластинки с проводами и лампочкой. Лампочка загоралась желтым светом. Пробившийся через плотную толпу, Коля заметил, что один кол и пластина отливали красно-желтым медным цветом. Он понял, что металлы должны быть разными. Мысли Коли были заняты повторением подобного фокуса дома. Тогда и керосиновой лампы не надо! Не надо покупать, дорогой, дефицитный керосин. По вечерам в доме будет светить маленькая, похожая на пузырёк, но яркая лампочка!
А сейчас руки сверстника держали настоящую лампочку! Она четко была видна сквозь прозрачное стекло фары. А блестящая поверхность за стеклом должна усиливать свет, как блестящий никелевый абажур над, подвешенной к потолку, керосиновой лампой у старого Калуцкого.
Но что сделать, чтобы немецкая фара с лампой стала его собственностью? Денег нет… Менять не на что… Выход подсказал отец приятеля. Два дня шестнадцатилетний Коля копал яму для погреба. К концу второго дня в, гудящих от усталости, руках с тремя волдырями набитых кровавых мозолей он держал заветную фару с лампочкой.
Еще год назад, будучи на базаре, на станции за сараем нашел скрученную полосу металла. Поднял. Показалась тяжеловатой. Потер о каменные ступени. Под чернотой заблестела красная медь. Забрал и подвесил в бордее Прокопа. А сейчас, где мог, собирал, редкие в то время, стеклянные баночки. Отмыл, насыпал соли, опустил в раствор отрубленный зубилом кусочек полосы. Вторую пластину отковал сам из найденного прутка. Обе пластины соединил к проводам фары. Лампочка зарделась тусклым темно-красным светом.
Без элементарных знаний физики, законов электродинамики стал колдовать Коля над своим устройством для освещения. Сделал еще одну баночку с раствором и пластинками. Но как соединять? Соединил медь к меди и железо к железу. Накал оставался прежним. Догадался соединить медь к железу. Сегодня это называется последовательным соединением цепи постоянного тока. К свободным пластинам подключил лампочку. Накал лампочки стал более ярким.
До вечера изготовил и соединил шесть баночек с раствором соли и пластинами. Одну за другой баночки поместил на подоконник и последовательно соединил. Фару подвесил рядом. Каково было изумление домочадцев, когда вечером Коля соединил провода! Лампочка горела и освещала стол гораздо ярче, нежели керосиновая лампа.
Почти через тридцать лет Толя Единак, сын Николая Яковлевича принес неудовлетворительную оценку по физике. Изучали тему: Аккумулятор — источник электрического тока. К концу разбора полетов Толя, стоя навытяжку, на всю жизнь запомнил, как работает аккумулятор, как движутся электроны, что такое ионы и чем отличается последовательное соединение от параллельного.
