— Серьезно?!
— Ну может, он так пошутил! Да мне все равно. Главное — глаза защищают. — Костас вернул бутылку Джеку и снова лег на дно лодки. — А тебя, что никогда не подкалывали?
— Ха! Бывало! Но только по-другому.
— Не верю, вокруг тебя одни ботаники. Может, кто из команды?
— Нет, в Кембриджском университете был один тип. Ну там же только самые-самые! Самые умные и самые странные. Тот парень таскался повсюду с переносной доской и дотошно объяснял каждому встречному сицилийцу устройство роторно-поршневого двигателя Ванкеля. Настоящий оригинал! А потом я познакомился с тобой!
— И со старым добрым американским ноу-хау! Не знаю, как вам, а нам в МТИ[4] дали представление о реальном мире. — Костас вырвал бутылку с водой из рук Джека и сделал большой глоток. — Ну да ладно. А что скажешь про судно, которое обнаружили здесь двадцать лет назад? Нашли что-нибудь стоящее?
— Римское торговое судно. Самое что ни есть обыкновенное, — ответил Джек. — Примерно двести цилиндрических глиняных амфор с оливковым маслом и рыбным соусом. Видимо, направлялось к африканской пустыне, в Тунис, к югу от нас. Да еще прекрасная коллекция керамики с камбуза корабля. По нашим подсчетам, предметы относятся к 200 году нашей эры. Но это все ерунда по сравнению с тем, что мы нашли…
Повисшую паузу прервал громкий храп. Джек снова пнул Костаса. Тот чуть не свалился за борт. Здоровяк поднял очки на лоб и непонимающе взглянул на друга:
— А? Ты что-то сказал?
— Я, конечно, понимаю, тебе без дневного сна никак не обойтись. Но скоро ребят поднимать.
Костас хмыкнул, с трудом опершись на локоть. Потом погладил щетину и заявил со знанием дела:
— Со сном не шутят!
Поднявшись, он снял солнцезащитные очки и потер глаза. Джек обеспокоенно смотрел на друга.
— Помятый ты какой-то! Взял бы передышку. А то сразу бросился за работу, как только мы вернулись с Юкатана. Прошло уже больше месяца…
— Хватит мне слюни подтирать!
— Мне пришлось себе сопли и слезы подтирать, умоляя совет директоров расширить штат инженеров, — ненавязчиво напомнил Джек. — Возьми кого-нибудь в помощники. Научись делегировать, в конце концов.
— И это ты мне говоришь?! — парировал Костас. — Назови хоть один археологический проект ММУ за последние десять лет, который обошелся без твоего участия!
— Я не шучу.
— Я тоже. — Костас потянулся и выдавил усталую улыбку. — Хорошо, поваляюсь недельку у дядиного бассейна в Греции. Прости, похоже, я задремал! Ты что-то говорил об интересной находке…
— Да. Она как раз сейчас под нами, там, где Пит и Энди должны были закрепить страховочный трос. Старинный деревянный сундук с запечатанными оловянными коробочками. В нем мы обнаружили больше сотни деревянных контейнеров с мазями и порошками, в том числе измельченную корицу и тмин. Удивительно, правда? Но не в этом соль. Вскоре мы нашли большой кусок темного смолистого материала весом приблизительно два килограмма. Вначале решили, что это специальный запас канифоли для смоления тимберса, чтобы не проникала вода. Но лабораторные анализы дали поразительные результаты.
— Продолжай.
— Оказалось, это то, что в древности называли lacrymae papaveris, маковые слезы, Papaver somniferum. Вязкое молочко из чашечки черного мака. Другими словами, опиум.
— Серьезно?!
— Римский писатель Плиний Старший упоминает о нем в «Естественной истории».
— Это который погиб во время извержения Везувия?
— Именно. В свободное от писательской деятельности время Плиний руководил римским флотом в Мисене — крупнейшей военно-морской базе Неаполитанского залива. Он был в курсе всех товаров, привозимых моряками с Востока, и того, чем промышляли египетские и сирийские торговцы. Лучший опиум шел из далекой Бактрии, расположенной высоко в горах у восточной границы империи за Персией на территории современного Афганистана.
— Решил меня разыграть?! — Костас окончательно проснулся и уставился и уставился на друга. — Опиум из Афганистана?! Я не ослышался? Речь идет о I веке, а не XXI?!
— Точно.
— Древние наркодилеры?
Джек рассмеялся.
— В те времена опиум был легален. В некоторых государствах считалось, что те, кто применяет наркотики, рано или поздно ослепнут. Но из него еще не делали героин. Скорее всего опиум добавляли в алкоголь. Получался напиток наподобие настойки опия, модной среди европейцев в XVIII и XIX веках. Истолченные зерна еще прессовали в таблетки. Плиний писал, что они могут применяться в качестве снотворного и лекарства от головной боли. Выходит, об обезболивающих свойствах морфия было известно давным-давно. А еще его использовали для эвтаназии. Плиний приводит, по-видимому, пример первой намеренной передозировки наркотиком класса А. Смертельно больной Публий Ликиний Цецина умер от отравления опиумом.
— То есть вы нашли сундук лекаря? — спросил Костас.
— По крайней мере вначале мы подумали именно так. Но знаешь, в ящике оказалась одна странная вещица… Бронзовая статуэтка Аполлона!
— Аполлона?!
Джек кивнул.
— Видишь ли, среди медицинских препаратов логичнее было бы встретить статуэтку Асклепия — греческого бога врачевания. Я бывал в кумской пещере Сивиллы на краю зоны активного вулкана в нескольких милях севернее Мисена. Оттуда хорошо виден Везувий. Аполлон — бог оракулов. Серой и травами отгоняли злых духов. Возможно, и опиум добавляли к этой смеси. Я задумался над тем, могли ли мистические обряды быть как-то связаны с химическими реакциями.
— Возможно, опиум курили, — пробормотал Костас. — Или жгли как ладан. Пары быстро распространялись на ветру.
— Люди приходили к Сивилле и другим пророчицам в поисках исцеления, — продолжал Джек. — Официальная религия того времени не давала успокоения, зачастую обходила стороной обыкновенный народ, уделяя больше внимания поклонению и ритуалам, далеким от будничных проблем. Сивилла и ее последовательницы, говоря современным языком, обеспечивали эмоциональную поддержку или психологическую помощь. Прекрасно понимая это, прорицательницы умело играли на чувствах людей. Ты ведь слышал о посланиях оракула — непонятных стихах, начертанных на листьях деревьев, или странных пророчествах, сказанных вслух, — возвышенных, страстных и подразумевающих бог знает что! Но вдруг в них была доля правды?.. Возможно люди находили в них определенное утешение… успокоение.
— К которому быстро привыкали! Я бы принял одну из сивилл на работу. Наличные от благодарных клиентов обеспечили бы неплохой доход.
— В общем, я пришел к выводу, что на корабле плыл не аптекарь и не врач, а скорее всего торговец, перевозивший ценный груз — опиум — для одного из оракулов. Может быть, для самой Кумской Сивиллы.
— Ага, римский наркодилер. — Костас погладил щетину. — Крестный отец всех крестных отцов. Неаполитанская мафия придет в восторг!
— Если они узнают, может, больше станут уважать археологию, — заявил Джек. — Организованная преступность представляет реальную проблему для наших друзей из неаполитанской Археологической инспекции.
— Там ведь работает одна из твоих бывших подружек, да? — усмехнулся Костас.
— Я уже много лет ничего не слышал об Элизабет. Единственное, что мне известно, — она до сих пор инспектор среднего звена. Элизабет защитила докторскую в Англии раньше меня и вернулась в Италию. Пришлось, так уж обговорено в контракте с правительством. Помню, она еще клялась, что ни за что на свете не вернется в Неаполь. Потом просто перестала мне звонить. Да и у меня появились новые проекты. Все как-то случилось само собой… Что говорить, прошло уже пятнадцать лет.
— Не нам решать, зачем и почему что-то происходит в жизни, Джек, — вставил Костас. — Возвращаясь к опиуму: откуда его везли?
— В том-то и вопрос! — Джек развернул ламинированную карту Средиземного моря на дне лодки, прижав края запасными грузилами. А потом ткнул пальцев середину карты: — Мы сейчас здесь. Видишь, это остров Сицилия. Прямо посередине древнего торгового пути в Средиземном море!
