— Тогда пообещай еще одно, император.

— Говори.

— Я выполню твою просьбу как друг и как историк. Мой долг — передавать факты, о которых мне известно, ничего не утаивая.

— Но?..

— Дело в тебе. Зачем тебе это нужно? Почему этот назареянин так важен для тебя?

— Я, как и ты, предан друзьям. А он был одним из моих лучших друзей.

— Мои моряки говорят о приходе Царствия Небесного на землю, и что только добродетельные и сострадающие смогут найти туда дорогу. Ты веришь в это?

Клавдий хотел было что-то сказать, но передумал и просто пристально посмотрел на Плиния. В глазах старого императора блестели слезы. Он взял друга за руку и слабо улыбнулся:

— Дорогой Плиний, ты забываешься. Я бог. А богам не нужны небеса. Даже на земле.

Плиний тоже улыбнулся и медленно поклонился:

— Конечно, император.

Наши дни.

Джек с Костасом зависли в воде, словно в невесомости, на глубине восьми метров под моторной лодкой «Зодиак» у юго-восточного берега Сицилии. Солнечные лучи проникали до самого основания клифа на тридцать метров, отражаясь на металлических приборах. Джек наблюдал за происходившим наверху, покачиваясь в нескольких метрах от якорного троса, поддерживая идеальную плавучесть благодаря правильному дыханию. Вертолет «линкс» с «Сиквеста II» прилетел несколько минут назад. Его изогнутый воздушный винт создавал вокруг лодки идеальный ореол. Сквозь толщу спокойной воды Джек разглядел фигурки аквалангистов запасного состава. Они опустились, чтобы обеспечить безопасный подъем Джека и Костаса, если что-то пойдет не так.

Джек чувствовал вибрацию от винта вертолета, передающуюся по воде. Шлем и наушники приглушали рев двигателей. По внутренней связи Костас выдавал инструкцию аквалангистам, готовящимся к погружению, об использовании спецприборов по списку, который охватывал чуть ли не все оборудование на складе ММУ.

— Отлично, Джек, — сказал Костас. — Энди считает, мы можем двигаться. Я хочу еще связаться с ребятами из материально-технического обеспечения на «Сиквесте II» на случай, если все шоу не зря.

Голос, доносившийся из динамика, был похож на механический. Все из-за особой конструкции модулятора, которая нивелировала воздействие гелия на голос. Выпрямившись, Джек поплыл обратно к якорному тросу. Благодаря двум гофрированным шлангам регулятора Джек чувствовал себя водолазом времени Кусто, но на этом все сходство заканчивалось. Приближаясь к Костасу, он оценивающе взглянул на желтый держатель на спине друга, регенеративную систему замкнутого цикла с кислородными баллонами и необходимый для погружения тримикс. Гофрированные шланги соединяли шлем с лицевой маской, что позволяло дышать и разговаривать без все время мешающего микрофона у рта.

— Не забывай, что я говорил на инструктаже! — сказал Костас. — Не включать фонари, пока не наткнемся на что-нибудь.

Джек кивнул. Конечно, когда глаза привыкнут к темноте, проще будет увидеть место кораблекрушения, чем светить маломощным фонариком на шлеме и беспомощно глазеть по сторонам, точно кроты.

— Сообщи параметры погружения, — попросил Джек.

— Максимальная глубина — восемьдесят метров. Продолжительность нахождения на максимальной глубине — двадцать пять минут. Можно опуститься и глубже, но я не хочу рисковать, пока не вернется «Сиквест II» и пока не запустят камеру рекомпрессии. И не забывай о красной кнопке. — Костас показал на многофункциональный регулятор, который можно подключить к шлему в случае неполадок в регенеративной кислородной системе, что позволит направить углекислый газ напрямую из газосборника в баллон.

— Вас понял! Да ты просто профи!

— Вспомним об этом, когда в следующий раз увидишь блеск золота на дне пропасти или внутри айсберга. — Костас нажал кнопку контроля над погружением на мини-компьютере и строго взглянул на Джека. — И еще одно, прежде чем начнем.

— Что?

— Ты сказал, что все, связанное с жизнью Христа, подобно золотой пыли. Люди принялись искать останки корабля святого Павла сразу, как только овладели искусством погружения, еще задолго до Кусто. Это, пожалуй, мечта любого археолога. Почему ты решил, что повезет именно нам?

— То же самое ты говорил об Атлантиде! Удача плюс всесторонний подход — вот и все, что помогает мне добиваться успеха.

— Да, и еще помощь друга.

— Точно! И еще помощь друга. — Джек ухватился за клапан сброса давления на гидрожилете. — Готов?

— Готов!

Через несколько секунд Костас уже быстро погружался в обычной для него манере — будто сиганул в бочке с Ниагарского водопада. Джек опускался следом за ним более изящным способом. Он вытянул ноги и руки, как парашютист, наслаждаясь невесомостью и раскрывающейся перед ним панорамой, прислушиваясь к собственному дыханию. Именно таким он все и помнил: каждая впадина, каждый хребет запечатлелись в памяти еще двадцать лет назад. Сколько часов он провел за исследованиями и анализом записей! Сколько кропотливой работы потребовалось, чтобы изучить место кораблекрушения и составить план раскопок! Естественно, Костас прав. Технологии подводной археологии за последние двадцать лет совершили огромный рывок в развитии. Его можно сравнить с тем, если бы Мария Кюри открыла ускоритель элементарных частиц. Раньше измерения проходилось проводить вручную. Теперь для этого есть лазерные дальномеры и цифровая фотограмметрия, которые используются даже не водолазами, а роботами с дистанционным управлением. То, что несколько лет назад занимало месяцы, теперь выполнялось за пару дней. Даже неудобства, связанные с погружением, больше не казалось такими уж невыносимыми. Специальные костюмы защищали от перепадов температур. Новые технологии позволяли погружаться глубже, тем самым расширяя границы и отодвигая порог опасности. Но на кону, как обычно, оказывалась жизнь, риск ведь никто не отменял.

Джек был одержим работой, всегда решался на большее. Тем не менее, прежде чем потянуть за собой подчиненных, он должен был убедиться, что конечный результат того стоит.

Джек окинул взглядом то место, где Пит с Энди бросили якорь, где он сам нашел ручной лот. Затем увидел дрожащий трос, обвитый водорослями, которые, казалось, тянут его на дно ущелья. Джеку вдруг почудилось, что он перенесся в прошлое. Вот канат, размотанный много лет назад. Так и лежит, где оставлен, будто ждет его возвращения. Костас тоже задумался и едва успел притормозить, чтобы не врезаться со всего маху в морское дно. Он дождался Джека, и они вместе поплыли над канатом, пока не достигли последнего плато, находившегося на глубине пятьдесят метров, — самой дальней точки. Там двадцать лет назад обнаружили амфору, упавшую с останков римского корабля. Проплывая над плато, они заметили среди илистых отложений решетчатых объектов длиной около двух метров с едва видимым прямоугольным отверстием посередине.

— А вот и мой старый друг! — Джек дотронулся до ручки управления радиосигналом на шлеме, чтобы отрегулировать передачу голоса. — Это то, что осталось от римского свинцового якоря. Через метров пятьдесят на краю плато должен быть еще один такой же. Я обнаружил их во время последнего погружения. Именно здесь им и положено находиться. Когда на корабле два якоря, для остановки в открытом море один выбрасывается вслед за другим. Мы можем воспользоваться этим фактом, чтобы определить компасный азимут.

— Вас понял.

Они поплыли дальше за канат и, как предполагалось, увидели остов второго якоря, застрявшего в расщелине. Оттуда можно было разглядеть конец каната, свисающий с горной гряды, — точку, глубже которой Джек не осмелился опуститься во время последнего погружения двадцать лет назад. Прямо как конец страховочного троса, по которым им столько раз приходилось спускаться в пещеры в поисках предметов старины!

Не останавливаясь, Джек с Костасом доплыли до каменистого склона, где морское дно превращалось в бесформенную песчаную пустыню. На краю Джек заметил ленту с заржавевшими пулеметными патронами, лежавшую поверх снарядов, — видимо, для зенитных орудий. Он вспомнил, что уже видел эти реликвии Второй мировой. Оказавшись рядом, Костас потянулся к клапану сброса давления на барометрическом компенсаторе.