— Ага! — воскликнул Костас. — Морфий! Скорее бы Морис увидел это.

Помолчав немного, Джек прошептал:

— Ну давай же, Плиний, продолжай! — Затем прочитал про себя следующее предложение, нетерпеливо причмокнул и повторил его вслух: — «Генисаретское море — на самом деле озеро, расположенное намного ниже уровня Среднего моря, Средиземного. Генисаретское море полно пресной воды. Мой друг Клавдий напомнил мне, что Мертвое море соленое и часть его — вовсе не вода, а твердь».

— «Мой друг Клавдий», — медленно повторил Костас, взвешивая каждое слово. — Наверное, это оговорка. Согласны? Я всегда считал, сто упоминать Клавдия было запрещено.

— Конечно, — согласился Джек. — Думаю, этот свиток — экземпляр с комментариями и примечаниями, сделанными самим Плинием. Наверняка он предназначался лично Клавдию, Плиний взял его с собой и намеренно оставил в его кабинете. Многие добавления написаны, только чтобы польстить императору. Представьте, Клавдий сидит рядом с Плинием, пока тот пишет, потягивает вино, проливает его на стол, ревностно заглядывая в папирус через плечо друга. Естественно — нам это известно из опубликованного текста, — Плиний сам прекрасно знал, что вода в Мертвом море соленая.

— Он просто льстил Клавдию, — подытожила Мария.

— Классический прием ведения допроса, — заявил Костас. — Никогда не говори того, что тебе уже известно, и тогда тебе расскажут больше.

— Там есть еще что-нибудь? — спросила Мария. — Об Иисусе, например? По-моему, Плиний слишком увлекся лирическим отступлением.

— Возможно, кое-что есть, — ответил Джек. — Но точно сложно сказать.

— В чем проблема?

— Смотри. — Джек показал на нижнюю строчку отрывка, написанного другим почерком, а затем на правое поле. — Я прочитал все, что смог разобрать. Но видишь, вот здесь несколько строчек смазано или стерто. Вероятно, Плиний написал что-то еще на полях мелким почерком. Он не стал обновлять чернила и сделал это скорее всего специально. Буквы едва различимы. Как будто он хотел включить данные из добавления в официальную версию, но потом передумал и стер, а затем все-таки решил сделать пометку на полях для себя. Может быть, не хотел, чтобы кто-нибудь еще прочитал этот комментарий.

— Но ты ведь разберешься?! — с надеждой воскликнул Костас.

— Не знаю. — Джек наклонил стол так, что свиток оказался под прямым углом, затем опустил к миниатюрным строчкам, едва различимым на полях, увеличительное стекло на шарнире. Потом вдруг откинулся на спинку стула, чтобы Мария и Костас тоже могли взглянуть на папирус. — Что думаете?

Друзья сгрудились над столом. Костас сразу же выдвинул свою версию:

— Это не латынь, так ведь? Ты это хотел услышать? Но некоторые буквы кажутся мне знакомыми. Вот лямбда и дельта. Может, древнегреческий?

— Буквы греческие, но язык не греческий, — сказала Мария, понизив голос. — Похоже на прообраз греческого алфавита. Греки заимствовали его с Ближнего Востока. — Она повернулась к Джеку: — Помнишь лекции профессора Диллена в Кембридже по истории греческого языка? Много времени, конечно, прошло с тех пор, но я почти уверена, что узнала буквы. Разве это не семитский?!

— Это у тебя было «отлично» по греческому, не у меня, — ответил Джек. — Профессор гордился бы тобой! На самом деле он уже поздравил нас с находкой по электронной почте. Я отправил ему письмо еще на «Линксе», пока мы летели. Взяв свиток с полки в Геркулануме, я сразу же обратил внимание на письмена, и вдруг меня осенил — надо попросить профессора Диллена прислать нам последнюю версию «Ганнона». Он уже, наверное, пришел, осталось установить.

— Джек! — воскликнул Костас. — Как так? И ничего ведь нам не сказал!

Джек великодушно показал на клавиатуру:

— Зато теперь все полностью в вашем распоряжении.

— Что за «Ганнон»? — заинтересовалась Мария.

— Два года назад мы исследовали корабль, затонувший у Корнуолла, недалеко от кампуса Морского университета. Костас, помнишь залив Маунт?

— Что? Конечно. Такое не забывается! Жуткий холод и великолепная рыба с картофелем фри в Ньюлине. — Костас сел за компьютер и принялся что-то быстро печатать, а потом повернулся к Джеку: — Я правильно понял: ты хочешь отсканировать?

Джек кивнул. Тогда Костас отодвинул увеличительное стекло и направил на правое поле папируса передвижной сканер. Джек тем временем объяснил Марии:

— Корабль оказался финикийским. Он затонул примерно за тысячу лет до появления там римлян. Раньше подобные судна не находили в водах Великобритании. Мы обнаружили британские бруски олова с напечатанными на них финикийскими буквами и загадочную металлическую пластину, сплошь покрытую надписями на финикийском языке. С тех пор Диллен работает над расшифровкой. Профессор назвал переводческую программу «Ганнон» в честь известного исследователя и карфагенского морехода. Не знаю, имеет ли он какое-нибудь отношение к делу. Просто его имя вытянули на бумажке.

— Так ты полагаешь, что комментарии написаны на финикийском?

— Я не полагаю, я точно знаю.

— Плиний понимал финикийский?

— Финикийский язык имел много общего с арамейским, на котором во времена Иисуса Христа говорило все побережье Галилейского моря. Хотя, возможно, это простое совпадение. Нет-нет, я почти уверен, это должно быть как-то связано с Клавдием… Помнишь свитки на нижней полке в Геркулануме? «История Карфагена» Клавдия? Крупнейшая работа по истории. Раньше считалась безвозвратно утерянной, а теперь вдруг чудесным образом нашлась. Скорее всего Клавдий выучил язык, чтобы читать первоисточники в оригинале. На этом языке говорили финикийские торговцы, которые основали Карфаген. В императорском Риме он уже считался мертвым языком. Может быть у меня богатое воображение. Но согласись вполне возможно, что Клавдий учил Плиния финикийскому в свободное время за вином и игрой в кости. Когда Плиний решил отметить кое-что важное на полях, он выбрал язык, который мог бы стать секретным кодом, известным только ему и Клавдию. Император присутствовал при этом и наверняка был польщен.

— По-видимому, в ближайшем окружении, кроме них, больше никто не знал финикийский язык.

— В том-то и смысл!

— Готово! — воскликнул Костас, согнувшись над экраном. — Конкордано определил четыре слова как транслитерации, а точнее, имена собственные, и перевел их вначале на латынь, а потом уже на английский: «Клавдий» и «Рим». Остальные встречаются в словаре Диллена. Одно даже я знаю — «Bos» — «бык». Помню еще с Босфора.

Сердце Джека затрепетало. Неужели правда?

— Текст сейчас появится на экране.

Мария с Джеком встали за спиной Костаса. В верхней части экрана четче, чем в оригинале, отразились буквы, похоже на греческие, а ниже перевод:

Джек еще раз перечитал предложение. Мысли в голове проносились с безумной скоростью. Всего через день после обнаружения корабля святого Павла они наткнулись на что-то действительно необычное, сделали, возможно, самое величайшее для каждого из них открытие. А теперь Джек понял, насколько был прав, когда забрал свиток с собой и решил сохранить его в тайне, пока они не докопаются до сути.

— И что? — Мария взглянула на Джек. — Где искать священных коров?

— По-моему, я знаю, — улыбнулся он.

— Ух ты! Игра началась! — воскликнул Костас.

На следующее утро Джек с Костасом стояли на виа дель Фори-Империали в самом центре Древнего Рима. Поднявшись с палубы «Сиквеста II» на вертолете, они отправились в римский аэропорт Фьюмичино, расположенный на месте огромного порта, построенного императором Клавдием. Затем сели на поезд, промчавший их вдоль реки Тибр в город. Несмотря на жару, Джек предложил выйти на станции Остиенсе и прогуляться по древнему городу и Авентину, а затем спуститься к Колизею и римскому форуму, пройдя мимо Циркуса Максимуса.