Сэт засмеялся.
― Смерть!.. Я не боюсь смерти! Когда она ходит за вами и дышит холодом в затылок, вам надоедает ее бояться. Я уже умирал однажды, много раз прощался с жизнью, не раз побывал по ту сторону… Смерть мне надоела! Я не боюсь ее. Я смеюсь над ней, — Сэт грустно улыбнулся. — Если Илья Николаевич меня выгонит, я сам на себя руки наложу.
― А если откажется?
― Тогда все еще проще, — грустно шептал Сэт. — Он от меня отказывается. Я не числюсь в его учениках. Меня отправляют в распределитель. От туда меня быстро заберет Иденбург, будет долго эксплуатировать, как только сможет, а затем… я погибну при выполнении какой-нибудь невыполнимой миссии. И все, даже самоубийство не понадобиться.
― Ты так просто говоришь о смерти, что аж жутко становиться.
― Это нормально. Один умирает — другой рождается. Это закон жизнь, правило Потока.
― Закон? — ухмыльнулся Ник. — А почему тогда ты винишь себя в смерти?
― Смерть и убийство — это разные вещи. Я виноват. Я, и только Я!
― Нет, ты сам сказал: «это закон»! По «правилам Потока» они должны были умереть.
― Почему вы так уверены? — едва слышно спросил Сэт.
― Вот смотри, — Ник провел рукой по столу, будто разворачивал скомканный лист бумаги. — Твой брат Саша. Он был парализован и сразу сдался. У него функционировали обе руки, но он не пытался найти себе хоть какое-нибудь применение. Он просто не хотел жить — вот истинная причина его смерти.
― Нет, — протяжно простонал Сэт. — Ему было плохо. Он нуждался в поддержке, а я просто подтолкнул его к самоубийству.
― Ему просто нужен был повод. Он уже не хотел жить. — Ник взглянул Сэту в глаза. — Вспомни себя. Ты не мог ничего, но ты хотел жить. Ты боролся. И вот ты самостоятельный, не чем не ограниченный. Ты сражаешься лучше многих черных магов, и никто не поверит, что девять лет назад Илья носил тебя по дому на руках. Я многое видел и, поверь мне, не ошибусь, если заявлю, что человека можно сломать лишь тогда, когда он опустил руки. Саша сдался, поэтому умер, ты боролся, поэтому жив. Неужели ты совсем не видишь разницы?
Сэт не ответил, а лишь задумчиво смотрел, как солнечные лучи играют на гранях стакана, переливаясь разными цветами и перекатываясь с одной грани на другую. Тот, как видел эту картину он, вы даже не сможете представить, но можете понять, как в раздумьях увлекаешься игрой света.
― Дальше. Павел Карлов. Знаешь, о законе естественного отбора? Он его не прошел…
― Я его убил, — выдавил Сэт.
― Он сам себя убил. Если бы ты не сделал этого…? Ты хоть когда-нибудь задумывался, что бы было тогда?
Сэт посмотрел на Николариуса и абсолютно четко понял, что маг имел в виду. Да, это верно, если бы в ту ночь Сэт не убил его, самого Сэта не было бы. Да, это так, но…
― А если бы случилось чудо? — спросил Сэт, вспоминая свои чувства в то мгновение.
― Чудо происходит, если его хотят, а твой отец не хотел.
― Но я хотел. Я очень хотел!
― Ты его и получил, а он — нет. Все получают то, чего хотят, к чему стремятся и на что работают. Ему плевать было и на чудеса, и на жизнь, и тем более на тебя!
Сэт молчал.
― Тот белый маг и Эрвин. С ними случилось то же самое. Или ты их, или они тебя, а так, как третьего не дано, победил сильнейший, и этот сильнейший — Ты!
― Вас послушать, так все так просто, но почему тогда мне так больно?
― Чувство вины. Тебе надо научиться прощать себя, вот и все.
Сэт отрицательно покачал головой.
― Я никогда не пойму ни себя, ни того, почему все рухнуло в одно мгновенье, будто проклятье.
― Счастье своенравно, — сказал Ник. — Оно подобно огню, горячее, красивое, но неудержимо разрушительное. И горе и радость сделаны их одного огня.
Повисла задумчивая тишина. Сэт вернулся к тем переживаниям, что так и не оставили его со вчерашнего дня. Ник припомнил ту причину, что заставила его сдружиться с бутылкой. Он понимал Сэта, ведь сам не мог простить себя, не глядя на эти простые теории. Разуму всегда сложно достучаться до сердца, как в прочем и сердцу, сложно убедить разум.
― Илья Николаевич дома? — спросил Сэт, пытаясь отвлечься.
― Да, специально ради тебя остался.
― Тогда пойду я к нему. Лучше уж я сам приду, чем он меня выловит.
Сэт встал и, обернувшись, замер, боясь дышать под взглядом разгневанного наставника. Илья Николаевич стоял у стены, сложив руки у груди. Взгляд у него был невыносимый, презрительный, холодный и надменный, такой, который Сэт видел лишь однажды…
На кухне повисло молчание. Сэт едва сдерживал ужас и желание убежать и спрятаться. Ник неловко смотрел на друга и его ученика, не желая вмешиваться в чужие дела. Илья же просто наслаждался реакцией Сэта. Он хорошо знал, что для Сэта страшнее всего ожидание.
Первым не сдержался Ник:
― Илья, прекрати! Хватит играть на нервах, это тебе не к лицу! — заявил он.
От этих решительных слов, все ожило. Сэт виновато опустил голову, а Илья, мягко улыбнувшись, подошел к ученику и не спеша обнял его за плечи, будто говоря о своей милости.
― Дурак ты Сэт. Просто дурак, — прошептал он.
Сэт молчал.
― Ну, что ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь.
Но Сэт по-прежнему молчал.
― Ты чего? — удивленно спросил Вересов.
Он отстранился от ученика и внимательно посмотрел на его бледное лицо.
― Ты меня поражаешь, — только и смог прошептать он.
Губы Сэта нервно подрагивали. Голубые глаза, затуманенные слепотой, были влажными, а по щекам, котились редкие слезы. Нет, он не рыдал, как девчонка, брошенная парнем, сгорающая в собственной истерике. Вовсе нет. Это были простые скупые слезы, которые сами собой срывались с ресниц и катились вниз.
― Что бы я без вас делал, — прошептал Сэт и несмело прижался к груди наставника, подобно маленькому ребенку, ищущему защиту у груди матери.
― Дурачек, — прошептал Илья, обнимая его, как родного сына, даже теплее. — Что бы я без тебя делал? Ты же у меня один единственный.
― У нас, — несмело поправил Ник.
― О! Видишь, на тебя одного, два взрослых мага, — шутливо объявил Вересов и вновь посмотрел на воспитанника.
Такой кислый настрой Сэта абсолютно ему не нравился. Его ученик был готов сложить ручки и ровным счетом ничего не делать, а все передать кому-нибудь другому.
― Возьми себя в руки! — велел Илья и в подтверждение собственной решительности хлестанул ученика по щеке. — Что ты как маленький!? Как напиваться, мы взрослые, а как отвечать — маленькие!
Сэт вытер слезы и робко взглянул на Вересова.
― Простите… Я… Ну, как всегда, если честно. Вы ведь сами все понимаете…
― Понимаю, но злюсь! И учти: извинениями не отделаешься.
Сэт согласно кивнул.
― Через пять минут у меня в кабинете. Будем разбираться с твоими «пьянками» и «курилками».
Сэт взволнованно посмотрел на Илью. О том, что он вчера напился мог понять любой по «уникальному» шлейфу, а вот, как Вересов узнал о курении, было большой загадкой.
― Не смотри на меня такими глазами. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы не понимать чем ты вчера занимался. Все, — заключил он. — Жду тебя у себя.
Илья немедля вышел, продумывая дальнейшую тактику.
Сэт сел на прежнее место и задумчиво приложил указательный палец правой руки к переносице.
― Ну, что ты готов принять свои двадцать пять, а то и тридцать ударов? — насмешливо спросил Ник.
Сэт убрал руку, посмотрел на Ника и, лукаво улыбнувшись, ответил:
― Разумеется.
― Ну-ну. Посмотрю я на тебя после.
Сэт больше ничего не говорил, да и не хотел говорить. Он просто встал и вышел.
Ник долго смотрел на опустевший дверной проем. Затем хлебнул немного виски и, рухнув на стол, прошептал:
― Это просто совесть и ничего больше…
― Сэт, подожди, — сказал неуверенно Илья, когда ученик собирался уйти.
Сэт обернулся и спокойно посмотрел на учителя.
― Ты что, и правда, думал, что я тебя выгоню?
