Гарриетт поставил кружку обратно, едва пригубив. Девчонка взмахнула юбками, вызвав одобрительный мужской гул.

— То есть староста ни при чем?

— У него могут быть свои дела, которым мы мешаем, а вот разбойники вполне подходят на роль чудовища.

— Я Турха не видел, — признался Гарриетт. — Даже не знал его имени, пока ты не сказал. Он рубился с Ингемаром.

— Люди, забывшие Богиню, отдают свои сердца и души темным силам, обращаются и становятся проклятыми существами.

— Будешь подозревать в оборотничестве каждого жителя деревни?

— Сам подумай, — сказал Йормунганд. — Гарриетт, местные не верят в Луноликую, хотя земли Ингви практически впритык к этим, нет ни одного ее последователя. Но я не видел ни огненных капищ, ни алтарей, ничего, что указывало бы на глубокую веру во что-то еще. Только не говори, что в Уллаильме живут люди не нуждающиеся в покровительстве.

— Ты думаешь, я знаю все на свете? Везде бывал, все видел?

— Ну а вдруг? — Йормунганд зябко поежился. Достал из кармана мелкую монетку и бросил на пол перед девочкой. Она улыбнулась, сверкнув рядом ровных зубов.

— В долине Уллаильм издавна поклоняются ящерам, — сказал Гарриетт.

— Ящерам?! — Йормунганд аж выпрямился.

— Не ори, — Гарриетт пододвинул ему медовуху. — Очень большим ящерам. Говорят, они вроде как духи-хранители этих мест.

— А, — Йормунганд снова расслабился, — духи-хранители.

— Угу. Здесь верят в огромного мудрого ящера, который живет в озере, круглом как блюдце и прозрачном как слеза.

— А по берегам скачут оленята и поют птички, — пробормотал Йормунганд.

— Да ты как будто побывал там, — рассмеялся Гарриетт. — И вот этот ящер живет там, но показывается лишь избранным, хранит эту землю и выполянет работу так хорошо, что последователей других культов тут просто нет. Кроме нас с тобой, да проезжих торговцев.

— А ты не находил то озеро в лесу? Ты же под каждый куст заглянул.

— Нет. С озером еще одна закавыка. Оно есть, но и как бы нет. Ты можешь увидеть его на пороге своего дома, или на поляне в лесу, либо не встретить никогда, сколько не ищи.

— Ого, — сказал Йормунганд. — Больше похоже на сказку. И местные верят?

— Верят. Видел на крышах домов изображения ящерок? Это символ духа-хранителя. Искусно сделано, кстати. Хочу привезти домой дюжину.

— Ящерицы, — Йормунганд фыркнул. — Как можно додуматься поклоняться ящерицам?

— Ящеру, — сказал Гарриетт. — Строго говоря, это одна ящерица, но большая. Или змея, но больше похоже на ящерицу.

— А у нее… него есть имя?

Гарриетт пожал плечами.

Йормунганд отхлебнул медовухи и поморщился. Он снова обрезал волосы и брился каждое утро, заставляя Ругера греть ему воду ни свет ни заря. Нигде не появлялся без синего плаща, кроме как за трапезой в доме у хозяина. Йормунганд похудел и осунулся. Под глазами залегли тени, и даже нос, казалось, заострился.

Гарриетт же напротив, взбодрился, развлекался охотой и ставил ловушки для дичи покрупнее — Турха и его оставшихся в живых товарищей. Похоже, он собирался оставаться в Уллаильме так долго, как только можно, пока не выловит и не отрубит голову каждому, кто помогает ребятам из леса. Вдали от Эдегора и княжеской жены он снова почувствовал себя хозяином жизни.

Чудовище и не думало о себе напоминать.

— Хочешь съездить со мной на охоту? — спросил Гарриетт. — Здесь водятся волки и лисы.

— Тигры и медведи? — улыбнулся Йормунганд. Его уже клонило в сон, так что он пытался уткнуться в воротник плаща.

— На счет медведей не знаю, даже следов не видел. А увижу — устрою облаву с собаками.

Йормунганд зевнул. Ночевать в таверне не хотелось, тем более что все комнаты оказались заняты проезжающим из земель Ингви караваном. Везли ткани и побрякушки. Да и всякий красивый скарб, что так хорошо расходится в больших городах, но никому не по карману в глухомани вроде Уллаильма.

Крикнув Ругера, Йормунганд стряхнул крошки с колен и отправился в сопровождении слуги в дом Хальгаира. Снаружи уже стемнело, от прохлады немедленно пробрал легкий озноб. Йормунганд то и дело зевал и тер глаза. Ругер шел чуть поодаль, не решаясь поддержать господина и наблюдая, чтобы тот не свернул и не споткнулся.

— А тебе здесь нравится, Ругер? — спросил Йормунганд.

— Кормят хорошо, — уклончиво ответил старик, поглаживая плешь, как всегда делал, когда не хотел говорить.

Йормунганд кивнул.

— Ничего, — сказал он, — недолго осталось грязь месить.

— Неужто придумали что? — встрепенулся Ругер.

Йормунганд не ответил. На этот раз старушка, едва завидев Йормунганда, вскочила и открыла ворота перед гостями. Йормунганд едва удостоил ее взглядом, а Ругер поклонился.

В отведенной гостям комнате уже спал Брисс, завернувшись несколько одеял. Он здорово мерз по ночам. Ругер помог снять Йормунганду сапоги и быстро постелил постель из матраса и тонкого одеяла. В комнату быстро заглянула девочка и тут же исчезла.

— Скоро, — пробормотал Йормунганд, — скоро, скоро, вот увидишь.

Он накрылся одеялом с головой и тут же уснул.

Ругер еще посидел рядом на корточках. Хозяин мог бы потребовать себе условия и получше, а не толкаться с солдатней. Но, похоже, соседство его вполне устраивало. Что кроется за таким человеколюбием, Ругер пока не знал.

Во сне хозяин выглядел моложе. Без бороды, с приоткрытым ртом. Говорили, что он сын Лодура, известного прохвоста и колдуна, про которого болтали всякое. Что умеет он превращаться в животных, что нет такого края, где бы он ни бывал, что он великан и побратим самого Альфедра. Что не пропустит ни одной миловидной женщины. А злые языки намекали, что и мальчика тоже.

Если так, то Йормунганд пошел в мать.

Ругер поправил одеяло на молодом господине и собрался уже сам укладываться. Надо было только лицо сполоснуть, да в нужник сходить, когда дверь снова приоткрылась и вновь заглянула девочка, что помогала ухаживать за ранеными.

— Чего надо? — шикнул Ругер.

Девочка уставилась на него блестящими черными глазами.

— Чего тебе? — повторил Ругер сердито, — Ты же гардарикская, я вашего языка не понимаю, Гарриетта поищи, он с тобой столкуется.

Девочка нахмурилась, тонкие брови презрительно изогнулись. Ругер подозревал, что она и вовсе не умеет говорить. Девочка неожиданно скользнула мимо него и с силой потрясла за плечо Йормунганда. Зеленые глаза мгновенно распахнулись.

— Что? — спросил он так, будто и не спал вовсе.

Девочка потянула его за руку.

— Эй, мелкая… — Ругер хотел было оттолкнуть девчонку от хозяина, но Йормунганд жестом остановил его. Он откинул одеяло, оно мятым комком свалилось у его ног. Йормунганд зевнул, прищурившись, темные пряди падали на лоб и топорщились. «Чисто кот», восхитился про себя Ругер.

— Дело не терпит отлагательств? — спросил Йормунганд девочку. Та развела руками.

— Ну, пойдем. Ругер, на всякий случай жди здесь, — сказал Йормунганд и криво улыбнувшись, пошел вслед за девочкой.

— Какой такой случай? — пробормотал Ругер, едва за хозяином закрылась дверь.

Дом старосты, внешне большой, кому-то вроде Ругера мог бы показаться огромным. Построенный по образцу деревянных палат Эдегора, дом Хальгаира Симонсена уступал им в убранстве и высоте потолков. В углах стояли сундуки с припасами и разным скарбом. Слуг староста держал немного, только старушку с то ли дочкой, то ли внучкой. Девочка не говорила и держалась незаметно. Гарриетту она нравилась, и он даже опасался, не обижают ли ее сыновья старосты.

Сыновей у старосты четверо. Двое уже женились, но лишь самый старший жил отдельно, поставив дом напротив отцовского. Хальгаир поручал ему взимать пошлину с проезжающих купцов, а сам уже платил пошлину с пошлины сборщику налогов. Второй сын жил тут же, занимал добрую четверть дома и образ жизни, не смотря на жену и маленьких ребятишек, вел праздный и разгульный. Йормунганд подозревал, что именно он держит связь между старостой и лесными разбойниками. Возможно, выдумка про чудовище, нападающее на купцов — тоже его идея.