Ночи становились все холоднее, лунный цикл повторился несколько раз, пока Йормунганд старательно обходил крупные человеческие поселения на пути. Его не оставляло чувство, что за ним следят. Ванадис являлась ему во снах и сны не были счастливыми. Чем дальше Йормунганд уходил на юг, тем сильнее его мучила тоска по родным. Лежа под звездным небом и безотчетно глядя вверх, он думал о том, поправился ли окончательно Фенрир, справляется ли Хель, оказался ли удачным новый брак матери. Теперь, думал он, грустно улыбаясь, с Ванадис его и в самом деле связали родственные узы.

Волосы Йормунганда отросли и выгорели на солнце, подбородок покрыла редкая пушистая бородка. В Ирмунсуле принято брить бороду и срезать волосы, однако отец оставлял усы. Матери они нравились, она щипала отца за ус, когда была в хорошем настроении и…

Йормунганд отгонял мысли о прошлом. Прошлое это прошлое, нечего о нем думать.

Полнолуние считалось временем ведьм, однако, новолуния люди тоже боялись, с ним приходила тьма по ночам. Йормунганд накладывал особо сильные чары только в новолуние. С ростом луны они только крепли.

Оружия и немногочисленных ценностей он лишился у Ларс-Эрик Эллингсена. Ему оставили лишь амулет на шею, подарок Хель, и только потому, что он убедил Ларс-Эрика, что без амулета чудовище не одолеть. Его и так оказалось не одолеть, неудивительно, что Дочери отстранились. Тут, Йормунганд не сомневался, нужен не колдун, а герой. Когда Фенрир подрастет, он станет таким героем, но не Йормунганд.

Во время путешествия одежда Йормунганда истрепалась. Куртка на плече зашита грубыми стежками, а сапоги прилегали к ногам как вторая кожа. Край синего плаща топорщился бахромой. Но случайные попутчики и жители деревень, куда Йормунганд все- таки заглядывал, все равно угадывали в нем благородное происхождение. Была ли тому причиной прямая спина, не согнутая непосильной работой, или то, как тщательно он подбирал слова, прежде чем обратиться даже к крестьянину, а может быть, здесь считали, что чужеземец априори важная персона. Слова же приходилось подбирать, потому что Йормунганд с трудом мог объясняться на местных диалектах. Бывало, что две ближние деревни разговаривали на разных языках.

И чем дальше, тем больше Йормунганд начинал бояться, что проведет жизнь обычного бродяги. Ничего так, приключение.

Он вспомнил парня из Гардарики. Теперь Йормунганд понимал, как нелегко тому пришлось, но у него хотя бы была конечная цель. Почти невозможная, но понятная. Йормунганд же старался выжить, только и всего.

В одной из деревень посчастливилось раздобыть шляпу и нож. Теперь на привалах Йормунганд вырезал из кусочков ясеня новые руны. Прежние, из чароита, остались у людей Ларс- Эрика, и, скорее всего, уже проданы предприимчивыми стражниками. Ясеневые, да еще сделанные собственной рукой, послужат не хуже. В неверном свете костра Йормунганд повертел в пальцах только что законченную руну Перт. Руна игроков и целителей. Зажал в кулаке, вытянул руку вверх — звездное небо безразлично к жестам.

— Я Йормунганд из Ирмунсуля, — сказал Йормунганд, — сын Лодура, сын Ангаборды, зачем я вообще здесь оказался?

Никто не мог сказать точно, что все- таки произошло в тот день.

— Пусть заберут тебя тролли! — закричала седая старуха вслед бродяге в синем плаще и сдвинутой на лоб шляпе.

Йормунганд усмехнулся. С троллями он уже встречался.

— Если кого и заберут, то тебя! — крикнул он. — Им твои старые косточки точно придутся по вкусу!

Старуха сделала знак, отводящий нечистую силу, и сплюнула. Странно, но Йормунганда ее жест развеселил. Голодный и в лохмотьях ранним утром он подходил к городку Гвендалин. Деревни в округе выглядели беднее всех других встретившихся ему на пути, но жители имели праздный вид. Йормунганд прикинул было, что можно обменять на еду, но в итоге просто украл краюху хлеба оставленную стынуть на окне. Он подумывал украсть и лошадь, чтоб больше не ходить пешком, но деревенские клячи оказались одна другой хуже. Да и Гвендалин уже совсем близко, зловоние от выливаемых на улицу ночных горшков разносился по округе. За городскими стенами лепились лачуги мастеровых и бедняков, рядом с грязной вытекающей из города рекой раскинулась лесопилка.

Чем дальше он уходил, тем больше понимал, насколько самоубийственным было решение не возвращаться в Ирмунсуль сразу же. Там у него хотя бы есть союзники, дядя, земли, которыми владела мать и которые должны были перейти к нему. Там ему есть куда идти. Здесь же ни его имя, ни он сам ничего не значат. Разве что, Йормунганд усмехнулся, с тех пор как за его голову объявили награду, ценность его возросла.

Городские ворота оказались закрытыми. Йормунганд постучал, вышел щуплый старикашка и без разговоров кивнул следовать за ним. Йормунганд подчинился, оружия кроме ножа при нем не было, так что и сдавать городской страже было нечего.

В сторожке у ворот оказалось натоплено, а кроме старичка там сидели несколько бравых стражей и играли в догоняйку. Поле расчертили прямо на столе и азартно подкидывали кости перед каждым шагом. Старичок взобрался на стул за пошарканным и местами подпаленным столом, достал большую книгу обтянутую коричневой кожей и проскрипел:

— Имя?

— Гримнир из Ирмунсуля.

— Откуда прибыли?

— Из Ирмунсуля.

— Цель прибытия?

— Эмм… ознакомиться с памятными местами, эмм, вашего замечательно городка.

Стук костей и возгласы игроков прервались, и стражи как один посмотрели на Йормунганда, даже старичок поднял на него слезящиеся бесцветные глазки.

— Хм, ну ладно, кхм, господин Гримнир. Что-нибудь запрещенное при себе имеете?

— Нет.

Йормунганд приготовился, было к обыску, но старичок просто кивнул.

— На Лунную Заводь сходите, — сказал он, посыпая страницу песком. — Весьма недурственный вид в это время года. Весьма недурственный.

— Благодарствую. Я могу идти?

— Я бы посоветовал вам обновить плащ, господин. Вижу, что вы из благородных, но вот потрепанный вид впечатление сильно портит. Попрошайничество у нас строго карается. Так, на всякий случай говорю.

— Угу, так я могу?..

— Идите, — сказал старичок.

— Эй, ты! — в затылок прилетел камешек. — Ты кто?

Йормунганд развернулся к банде босоногих мальчишек. Подобные типы преследовали его, куда бы он ни пришел.

— Айе! — крикнул он прежде, чем в него полетят камни побольше. — Где тут рынок?

Мальчишки остановились поодаль, пялясь на него во все глаза.

— А ты откуда чудной такой? — спросил один посмелее. Его выговор Йормунганд едва смог понять, а еще мальчик картавил. Рыжие кудряшки торчали из- под сдвинутой на затылок шапки и липли ко лбу.

— Из Ирмунсуля, — сказал Йормунганд с внутренним вздохом.

— Тут искали недавно убивца одного из этих.

— Великана?

— Н..не знаю.

— Великана, — уверенно сказал Йормунганд, — а я не великан.

Мальчишки воззрились на него с подозрением.

— Просто высокий, — сказал он, — ну чуть выше ваших братьев.

— У меня брат выше тебя, — возразил самый худенький ребенок неожиданно тонким девчоночьим голоском.

— Ого! Так где рынок?

— Тама! — рыжий мальчишка показал пальцем. Йормунганд проследил за направлением, что тот показывал и тут его затылок опять царапнул камушек. Дети засмеялись и бросились наутек. Йормунганд бросился вдогонку без всякого стремления догнать. Пока он брел через лес, на привалах Йормунганд стругал мелкие обереги с ирмунсульской вязью. По здешним меркам товар должен выглядеть экзотично, подумал он, так что есть шанс заработать немного. Деньги в любом случае пригодятся. Даже небольшие.

Гвендалин не был похож ни на один из тех маленьких городков, которые миновал Йормунганд. Даже в Гладсшейне, набитом людьми как бочка капустой, он не чувствовал столько вони. Суконные и кожевенные мастерские располагались буквально повсюду.