Скальд затянул балладу в честь Альфедра, прославляя его подвиги и желая всех благ. Баллада не новая, отрывки из нее знали даже в Ирмунсуле. Певец хорош собой, высокий, с чистым лицом, глубоким голосом и темными глазами. Смешную шляпу украшали мелкие разноцветные перышки, как крылышки птички-малышки, а на пальцах сияли дешевые, вычурные кольца. Йормунганд взглянул на сестру — она не сводила со скальда глаз.

Йормунганд провел рукой по лбу и откинул падавшие на глаза волосы. Надо выяснить, почему их вообще пригласили ко двору, и почему в отсутствие отца. Если Альфедру нужны заложники, то при дворе наверняка есть и другие дети Лодура, раз уж он был женат. Знал ли он вообще, что его семья приедет сюда?

Ирмунсуль находился севернее Гладсшейна и долгие годы находился в состоянии непрерывной войны с его жителями. Ангаборда рассказывала детям, что Ирмунсуль появился намного раньше Гладсшейна. Что их родной край превосходит Гладсшейн древностью культуры. Но со временем сила Гладсшейна росла, они присвоили многие достижения ирмунсульцев, уверовали в Луноликую, исконную богиню ирмунсульцев, и захватили обширные земли вдобавок. Но жители Гладсшейна оставались соседями Ирмунсулю и их связи были прочны, то поддерживаемые договорами, то разрушаемые очередной войной. Дядя говорил об этом проще. Клял на чем свет стоял неблагодарных гладсшейнцев и превозносил свой народ. Воевал и торговал одинаково успешно и пользовался уважением среди врагов и друзей. Ближе к границам ненависть к жителям Гладсшейна росла, в столице к иностранной знати и купцам относились терпимо. А вот город, в котором жил Йормунганд, почти не задело нескончаемой войной. Но и он знал про злодеяния Альфедра, а еще больше про его сына, который, похоже, ел детей на обед, а перед ужином портил девок. Теперь он мог находиться здесь же, за этим столом, как сын своего отца.

От этой мысли стало неуютно. Йормунганд разглядывал гостей в поисках кого-нибудь похожего на него лицом или цветом глаз, чем-нибудь, что выдало бы соотечественника.

Его взгляд натыкался на рыжие или светлые волосы, у некоторых гостей темные глаза, но больше голубых. Мужчины носили цветные кафтаны с драгоценными брошками на плечах. Женщины украшали себя ожерельями и поясами из самоцветов, а платья носили длинные и с широкими рукавами. И почти все они были похожи на ирмунсульцев не больше, чем друг на друга. Йормунганд оценивающе присматривался к самоцветам. Похоже, в здешних краях ценились агаты, яшма и редкий в Ирмунсуле жадеит. Немногие носили настоящий малахит, а люди Ньрда щеголяли украшениями из коралла и жемчуга, как знаками принадлежностью к морю.

— А кто это сидит рядом с моей сестрой? — спросил Йормунганд, опять препирающихся Ба́льдера и Тиу.

— Сестра? Где? — оба отпрыска Альфедра с интересом уставились на девичий стол.

— Вон та темноволосая в смешном платье? Какая большая! — Бальдер выпучил глаза в восхищении.

— Ща от меня выхватишь, — пообещал Фенрир, и Ба́льдер опасливо отодвинулся.

— Не знал, что вы смыслите в женских нарядах, мужи женовидные, наконец рассердившись, сказал Йормунганд. — А что за милые женщины расселись вокруг нее как куры? Того гляди заклюют.

— Сага, Эйр, Гевьон, Фулла, Ингвия, Сьевн, Ловн, Вар, Вёр, Сюн, Хлин, Снотра, Гна, — начал перечислять Ба́льдер.

— Кто вон та, с косами? — спросил Фенрир. Девушка сидела спиной к нему, слегка наклонилась к Хель, и что-то говорила. Хель отвечала невозмутимым взглядом. Даже с такого расстояния видно, что незнакомка манеры имела властные и умела подчинять себе людей. Красное платье с золотым шитьем обхватывало ее спину и как будто обнимало талию. Йормунганд обратил внимание и на ее тонкие руки с длинными узкими пальцами и кроваво-красными ногтями. В косу девушки вплетена нитка жемчуга и, похоже, это единственное украшение к богатому наряду.

— Это Ванадис, дочь Ньрда. Не обманывайся ее внешностью, она уже старая, — Ба́льдер скользнул по ней глазами. — Говорят, ее красота наколдована.

— Все красивые — ведьмы, — сказал Тиу.

Йормунганд уставился на нее с еще большим интересом.

— Правда? Она колдунья? А еще при дворе колдуны есть?

— Она Старшая Дочерь. А если тебе интересно, то отец сам умеет колдовать.

— Было бы странно, если бы не умел, он же здесь главный.

— Думаешь, если главный, то должен водиться с духами? — Бальдер недоверчиво насупился.

— Не водиться — заклинать. Отводить беду, притягивать удачу.

Ба́льдер уже забыл о недовольном брате.

— В Ирмунсуле так?

— Ну да.

— Это же так далеко. Я слышал, там очень холодно.

— Холоднее, чем здесь. Много камней и скал и мало ровной земли, и реки у нас маленькие и быстрые, — сказал Йормунганд.

— А девы у вас, верно, тоже маленькие и холодные, — вклинился в разговор Тиу.

— Не хуже здешних, — возразил слегка покрасневший Йормунганд.

— Откуда ты знаешь?

— Оттуда! Скажи, а вот это кто? — Йормунганд незаметно ткнул пальцев в девицу в голубом.

— Это госпожа Вер, ты с ней осторожней. Она слишком умная для всяких глупостей. Вон та — Сьевн, она сговорчивей, — быстро ответил Тиу. Он любил разговоры о женщинах.

— А там что за толстуха?

— Это Фулла. Она моя тетя, но мама больше обращается с ней как со служанкой. Хотя мама всеми помыкает.

— А что за госпожа пристально смотрит на мою маму?

— Это Сигюн, — Ба́льдер бросил на него смущенный взгляд. — жена дяди Лодура. Ээ, новая жена.

— Вот как.

— Уверен, твоя мать достойная женщина, — быстро сказал Тиу.

Йормунганд улыбнулся.

— Да, только глупая.

— Женщины они такие, — кивнул Тиу.

Йормунганд глотнул еще вина.

— У них с отцом есть дети? — спросил он.

— Двое, еще совсем маленькие. Крошечные. Мам говорит, что Сигюн сумасшедшая, что вот так оставляет их с нянькой и ходит на пиры. И ворчит по поводу ее фигуры, мол, совсем как у девицы, будто это плохо.

— А где сам мой оте… Лодур ты не знаешь?

— Не знаю, — Ба́льдер пожал плечами. — Он часто странствует. Как папа раньше. Мне кажется, этим они и похожи. Слушай, а у вас на севере в самом деле все умеют колдовать? Ты умеешь?

— Немного.

— Сделай кое-что для меня. Или научи.

— Сначала скажи, что это и что мне за это будет, — Йормунганд поставил кубок на стол. Скальд у женского стола отложил лютню и присел рядом с дамами. Фулла немедленно подала ему вино, а другая блондинка, помоложе, Ба́льдер назвал ее Гевьон, взобралась певцу на колени. Скальд расплылся в улыбке.

— Ты прямо как твой отец. Только не смеешься все время и не щиплешь меня за щеку, — сказал Ба́льдер.

— Чего ты хочешь? — Йормунганду успели надоесть и материнские сравнения с отцом.

— Я хочу проклясть одного человека, — прошептал Ба́льдер.

Йормунганд едва не опрокинул кубок.

— Рехнулся? Сам прокляни.

— Я не могу. Ты тут человек новый, на тебя не подумают. А мне очень нужно.

— Подумают. У тебя есть враг, ты разговаривал со мной и о чем-то просил меня. А потом твоего врага настигнет несчастье. Какое совпадение.

— Он мне не враг и я же не убить его прошу.

— Ну, еще бы, — Йормунганд оглянулся. На них с Ба́льдером никто не смотрел. Фенрир успел незаметно улизнуть из- за стола и вертелся рядом с Хель. Тиу разговаривал с одним из родственников. Больше же до двух детей и дела никому не было.

— Просто наслать болезнь, слабость, если не хочешь сделать сам, научи меня.

— А почему не попросить об этом кого-нибудь другого?

— Кого? Отца? Или Дочерей? — спросил Ба́льдер с горькой усмешкой, — Уж они с радостью помогут, да.

Он перебрал хмельного меда, подумал Йормунганд, пьян и не в себе. Он же еще ребенок.

— Кого ты хочешь проклясть? Тиу?

— Нет, Тиу же мой брат. Прокляни Этельгерта.

— Кто это? Зачем тебе его?.. Он что, у тебя подружку увел?

— Это придворный скальд. У него звонкий голос, — сказал Ба́льдер и ткнул в сторону недавнего скальда, что сидел в обнимку с Гевьон, — И он сам сочиняет баллады. Прескверные.