— Ага, ум из него вышибить последний, то-то князь обрадуется. У него на коротыша свои планы, не нашего ума.

— Слышь, ты, — сказал Гарриетт цвергу, — Малыш-коротыш, если будешь кочевряжиться, огрею по башке и скажу, что так и было.

Цверг притих, злобно сверкая глазами.

— Гы гы, так и съел бы, — сказал Торвалль. От предков из подземных гор Торваллю остались лишь имя, да широкие грудь и пузо. Издали он походил на большую бочку, по недоразумению умеющую ходить и говорить. Сочувствия пленнику он не выказывал, только глазел с любопытством.

Гарриетт и Виззард направились к неприметной двери под сторожевой башней. Гарриетту пришлось здорово постараться, отпирая тяжелые двери. Узники у князя бывали. Но, как правило, недолго.

— А этого, который оружие привез, ты знаешь? — спросил Виззард Гарриетта.

— Да, в Гладсшейне видел его как- то раз.

— А откуда он оружия столько взял цверговой работы, знаешь?

— Не, откуда мне? Взял где-то, купил по дешевке. Я его вообще сначала за другого принял.

— Ага, Йормунганд, верно?

— Гланглери его имя.

— А когда ты назвал его Йормунгандом, он напрягся. Не заметил?

— Виззард, ты к чему ведешь?

— Ни к чему. Говорю, что увидел. Недавно князя убили, говорят, не обошлось без ирмунсульского колдуна.

— А я слышал, что то был переодетый Альфедр. Пришел испытать своего воспитанника, а тот вместо хлеба и вина усадил его меж костров.

Виззард хмыкнул.

— Думаешь, Альфедр вышел бы из своей норы без сопровождения в пару сотню человек?

— Нет, не вышел бы, — Гарриетт покачал головой. — Я в эту историю тоже не верю, но и подозревать каждого ирмунсульца тоже не дело.

— Каждого, как будто они у нас косяками ходят.

— Хех.

— Однако, если Гланглери не тот, за кого себя выдает, это может быть и к лучшему.

— Неужели?

— Наш князь в давних терках с Альфедром, так что вполне может оставить у себя кого-то, кто может подстроить самоубийство неугодного.

— Хех.

— Ты подумай над этим. Подумай.

— Я думаю, думаю.

Холод темницы пронизывал до костей. Камеры специально сделали в конце коридора, чтобы каждый заключенный, пока его ведут, мог видеть пыточные машины и предметы зловещего назначения. Гарриетта до сих пор продирало, когда он их видел. Виззард шел равнодушно. Возле ближайшей камерой скинул цверга как мешок с зерном, зажег по обе стороны камеры по факелу.

— Не кусайся, пока я буду тебя развязывать, — предупреди л он, — Иначе останешься без зубов, понял?

Цверг промолчал.

Виззард достал новый нож, позаимствованный из повозки незадачливого торговца, и полоснул по путам.

Цверг заворочался, освобождаясь. Помассировал челюсть, пары зубов у него теперь и так недоставало.

Гарриетт задвинул решетку и щелкнул замком.

— Не пытайся убежать, — сказал он, — иначе нам придется подрезать тебе сухожилия. Еда два раза в день, утром и вечером. Там отверстия для испражнений, — он ткнул в пространство позади цверга. Если будешь буянить или причинять нам неприятности, останешься без света. Неизвестно, когда князь пожелает увидеть тебя и что решит, так что заточение может продлиться долго. Понял, Малыш- коротыш?

— Бьярне, — сказал цверг угрюмо.

— Что?

— Бьярне, мое имя, — повторил цверг, — И на счет ирмунсульца ты солгал, верно? Ты покрываешь этого колдуна.

Виззард напрягся.

— Я же сказал, — Гарриет улыбнулся. — Не доставляй неприятностей, — и потушил факелы по обе стороны темницы.

— Ну и? — Йормунганд подтянул колени к подбородку и исподлобья уставился на Гарриетта. Голова раскалывалась от боли, отдавая в виски. Видел Йормунганд в полумраке плохо, но где он, догадался сразу.

— Не думай, я тут ни при чем, — сказал Гарриетт. Тусклый свет факела освещал его долговязую фигуру в кафтане поверх кольчуги. У пояса болтался меч, один из тех, которые Йормунганд привез на треклятой тележке. Гарриетт поставил перед решеткой миску с похлебкой и кусок хлеба. Поколебался и добавил к трапезе сушеное яблоко из кармана.

— Ну, спасибо, — сказал Йормунганд. Есть хотелось ужасно, но приниматься за еду при Гарриетте он не хотел. Гордость не позволяла.

Его посадили в камеру подальше от Бьярне. Того держали одного, в темноте. Иногда Йормунганд слышал, как тот ругается или поет. Однажды он выкрикивал проклятия, но на решетке у Йормунганда висел амулет против магии. Наверняка, такой же был у Бьярне. Разве что Бьярне знал какую-то совсем особую магию, но Йормунганд сильно в этом сомневался. За те пару месяцев в компании цверга, Йормунганд был уверен, что вызнал все секреты мелкого бородача. Самые важные уж точно.

Йормунганд отключился после того, как выпил с оружейником половину его бутыли. Очнулся уже в камере. Почему его взяли и как долго собираются держать, он не знал. Гарриетт первый, кого он увидел после того, как очнулся. Похмелье заставило пожалеть, что его сразу не казнили, и видеть старого знакомого он был совсем не рад.

Гарриетт все не уходил. Мялся и топтался рядом с камерой.

— Если хочешь что-то сказать, так говори, — не выдержал Йормунганд.

— После того, как тебя взяли, я сказал кто ты, и как мы с тобой познакомились.

— Думаешь, князь сдаст меня Альфедру или Дочерям? Немало выручит. Или надеешься, что награду за мою голову отдадут тебе?

— Нет, не в этом дело.

— Не в этом?

— Я распространил слухи среди воинов, что ты невероятно могучий маг, и что ты — единственный, кто может противостоять Альфедру и даже собственному отцу. Влияние Дочерей не распространяется по эту сторону хребта, так что…

— Что я буду должен тебе?

— Хех, зришь в корень. Я так и не исполнил поручения.

— Гарриетт, неужели твое обещание так важно для тебя? Ты можешь никогда не возвращаться, служить здесь. Ты найдешь себе новую жену, и у тебя еще будут дети, — Йормунганд осекся, когда понял, что точно так же думал когда-то, да и сейчас наверняка не изменил себе, его отец.

Гарриетт рассмеялся.

— Да нет, но ход твоих мыслей я понял. Нет, нет, ты все еще можешь помочь мне. Ты же маг куда сильнее Дочерей, про тебя рассказывают всякое. Как ты убил князя на его же пиру, когда он неучтиво обошелся с тобой, и про договор с чудовищем тоже все знают. Йормунганд, князь придет к тебе, постарайся ему понравиться. Тогда обретешь и свободу и дом. Помоги ему, тогда мы в расчете.

Йормунганд не ответил. Гарриетт кивнул на прощание и пошел к выходу. Йормунганд дождался, пока шаги Гарриетта затихли в коридоре, и пододвинул к себе поднос с едой. Еда оказалась не такой плохой, как он думал. Камера — сухой, хоть и тесной, и факелы горели даже по ночам. Их неверный свет порождал тени на стенах и углах, но Йормунганд не возражал. Все лучше непроглядной тьмы, в которой находился сейчас цверг.

Если Гарриетт не соврал на счет распространяемых слухов, то князь придет посмотреть на пленника лично, прежде чем принять какое-то решение. Значит, он должен произвести впечатление. Йормунганд лег на каменный пол и закинул руки за голову. Его синий плащ покрылся пылью и пропитался чадным дымом. Да и синим его можно было назвать с натяжкой. Йормунганд понес к лицу руку. Он принял решение быстро. Если такова цена свободы, он заплатит ее, не задумываясь.

В конце концов, он тоже знатного рода, что бы эти оборванцы о себе ни думали.

Князь оказался не таким старым, как представлял его Йормунганд. Мужчина средних лет, с медвежьей походкой и маленькими глазками на скуластом лице. В темных волосах проглядывает седина. Хороший доспех из вареной кожи и металла. На плечах длинный шерстяной плащ, вышитый по краям тонкой вязью рун и узором из переплетенных животных и растений. Рот выглядел щелью, так сильно Эдегор — его имя Йормунганд знал и раньше, хоть и не помнил, откуда — поджал губы. Йормунганд слышал, как тот разговаривает с Бьярне. Слышал и проклятия цверга и срывающийся крик. Теперь Йормунганд стоял, прижимаясь щекой к решетке, и внимательно наблюдал за князем и его свитой. Гарриетта не было.