Как видно, принадлежность к определенной религиозной конфессии, не являющейся официальной и отличающейся от религиозных убеждений правителей земель, часто становились причиной политических и экономических преследований их сторонников, которые в этих случаях находили выход из конфликта с государством в эмиграции.

Известно, что довольно часто эмиграция рассматривалась многими немецкими переселенцами как возможность вступления в брак и создания своей семьи, что было сложным, а порой и невозможным делом в своей старой общине. Известно также, что в своих приглашениях правительства России, да и других стран отдавали предпочтение семейным переселенцам. По этой причине в сборных пунктах и в немецких портах среди переселенцев из Гессена, Вюртемберга, Бадена, Рейнпфальца перед отправкой заключалось большое число браков. К примеру, в городе Бюдингене, в котором находился сборный пункт гессенских переселенцев, с 4 февраля по 8 июля 1766 года протестантским священником было зарегистрировано 375 браков. Уже в дороге, после выхода переселенцев из Бюдингена, в лютеранской церкви Шлитца были зарегистрированы вступившими в брак еще 36 молодых мужчин и женщин, которые присоединились к колонне позже.

Однако далеко не все молодые переселенцы находили себе пару перед отправкой и по дороге в страну эмиграции. Прибывшие в Россию первоначально расселялись в Петербурге, а после размещались в Ораниенбауме, в котором был организован пункт временного расквартирования. Здесь переселенцы регистрировались, давали присягу на верность русской короне, получали дополнительные средства на одежду и обувь для дальнейшего следования к месту постоянного проживания. Переселенцы в браке получали по 6 рублей, а холостые и незамужние по 4 рубля, по 2 рубля выделялось на каждого ребенка. В Ораниенбауме холостым и незамужним переселенцам вновь рекомендовали использовать последний шанс и перед отправкой заключить в местной кирхе семейный брак, чтобы уже на месте получить обещанные манифестом Екатерины дом и земельный надел. Ответ на вопросы семейного и социального статуса переселенцев, откликнувшихся на манифест 1763 года и направлявшихся в Россию, может быть получен с определенной степенью достоверности из списков колонистов:

– опубликованных в уже упомянутой работе Карла Штумппа «Die Auswanderung aus Deutschland nach Russland in den Jahren 1763 bis 1862».

– составленных по мере прибытия переселенцев на кораблях титулярным советником Иваном Кульбергом, представителем президента Канцелярии иностранных в Ораниенбурге;

– приведенных в рапортах офицеров русской армии, сопровождавших переселенцев в пути от Ораниенбурга (бывший город Чаплыгин на Волге в Рязанской области) до Саратова;

– составленных в ходе ревизии колонистских поселений, проведенной в конце 1767 года по распоряжению Канцелярии опекунства иностранных.

Сохранившиеся списки по 10 колониям опубликованы Игорем Плеве в монографии «Немецкие колонии на Волге во второй половине XVIII века» и по остальным колониям в 4 книгах «Einwanderung in das Wolgagebiet: 1764–1767».

Сохранился рапорт капитана Бориса Пайкуля, который в 1764 году с 3 июля по 20 сентября сопровождал колонну немецких переселенцев из Санкт-Петербурга до Саратова. Тщательный анализ этого документа позволил выявить, что в колонне находилось 319 переселенцев, в том числе: 134 ребёнка, 82 женщины, 103 мужчины, из них 80 – женатых, 4 – овдовевших с детьми и 19 – холостых, что составляет 18,4 % от их общего числа.

Отметим, что от этих архивных материалов отличаются данные, приведенные в книге Карла Штуммпа, где на 82 и 83 страницах приводится состав этой же колонны, согласно которому в ней находилось 237 человек, в том числе: 103 мужчины, 85 женщин и 194 ребёнка. Как видно, особенно значительно различаются данные по числу детей и общему количеству переселенцев. К тому же, видимо, допущена опечатка при издании книги, поскольку сумма числа мужчин, женщин и детей не соответствует общему количеству участников колонны.

Приведенные выше данные позволяют предположить, что доля молодых и неженатых людей была среди первых переселенцев выше, чем у более поздних колонистов. Отметим, что это сведения лишь по одной колонне, и по ним не следует однозначно судить обо всех переселенцах первого этапа. К сожалению, большая часть списков колонистов, входивших в состав колонн, направлявшихся из Петербурга до Саратова в сопровождении офицеров русской армии, утеряна.

Анализ списков Ивана Кульберга, опубликованных в книге Игоря Плеве «Немецкие колонии на Волге во второй половине XVIII века», показывает, что среди прибывших в мае, июне и августе 1766 года на корабле «Анна Катарина» было 463 взрослых переселенца и 507 детей. Среди взрослых переселенцев было 206 семейных пар, 24 холостых мужчины, 2 вдовца, 3 девицы и 13 вдов. Как видим, в этих колоннах уже только 9 % взрослых переселенцев не состояли в браке. Видимо, более поздним переселенцам, прибывавшим в 1766 году, были хорошо известны преимущества семейных колонистов.

Картина несколько меняется уже в местах поселения. Так, в десяти колониях на Волге, списки которых приведены в уже упомянутой книге Игоря Плеве, ревизией учтены всего 603 взрослых и отдельно зарегистрированных колониста, из них: 18 холостых мужчин; 21 овдовевший мужчина, из которых 10 были с детьми; 16 вдов, из них 11 с детьми. Как видим, почти каждый десятый взрослый житель колоний не был в браке, а 21 из 37 овдовевших мужчин и женщин имели детей. Это позволяет предположить, что свою вторую половину они могли потерять в пути или в первое время нахождения в колониях. К тому же, если учесть, что в 27 семьях дети были сводными и еще 15 пасынков и 9 круглых сирот учтены самостоятельно и жили у отчимов или в чужих семьях, становится отчетливо видно, какой непростой была судьба колонистов в дороге и в первые годы жизни на Волге.

Но об этом отправлявшиеся из Германии переселенцы еще не знали, никто из них не рассчитывал умереть или потерять своих родных и близких. Полные радужных надежд, они направлялись в чужие и неизведанные края в надежде найти там свободу, материальное благополучие и устроенную семейную жизнь. Надежда устроить свою личную и семейную жизнь являлась важной причиной эмиграции и в более поздние времена. Так, известны случаи, когда из-за нежелания наделять чужаков земельными наделами общины не давали согласия вдовам на заключение нового брака. В ответ на такие решения женщины часто отправлялись со своими новыми мужьями устраивать семейную жизнь в Америке. Нередко последним толчком к принятию решения об эмиграции были проходящие мимо колонны переселенцев, к которым многие жители импульсивно присоединялись, оставляя позади свои опустевшие немецкие селения.

Большое значение на рост эмиграционных настроений среди жителей немецких земель, особенно в периоды массовой эмиграции в Америку, имели письма от родственников, соседей и знакомых, в которых в самых радужных красках расписывалась их новая счастливая жизнь в эмиграции.

Большую роль в принятие решения эмигрировать сыграли и многочисленные буклеты, рекламные проспекты и легенды, которые рекламировали прекрасную жизнь в разных далеких странах, рассказывали о бесплатной и плодородной земле, низких ценах на дома и продукты питания, высоких заработных платах и многое другое, что так выгодно отличалось от тяжелой жизни на родине.

Подводя итоги причин массовой эмиграции из Германии и других европейских стран, следует еще раз привести мысль Карла Штумппа, что никогда эмиграция не вызывалась лишь одной причиной, всегда имело место их определенное сочетание. При этом оно было различным в разных странах и землях. Добавим, что основные мотивы и причины менялись и в зависимости от времени периода эмиграции. Уместно отметить, пожалуй, и неожиданную для многих особенность того времени: в Европе право на эмиграцию издавна было одним из основополагающих свобод гражданского общества и уходит своими корнями глубоко в историю.