– Подожди, подожди… – притормозила ее девушка. – «Старый замок» – это вечерний ресторан и ночной клуб – там не обедают. И где ты взяла кабриолет?

– Нашла на дороге. В буквальном смысле слова. И вместе с владельцем кабриолета – кстати, его зовут Максим – обедала в изумительном по красоте месте. В виде исключения.

– Мама, ты подцепила мужчину?!

Маргарита сдержанно хихикнула, довольная тем, что ей удалось так сильно удивить дочь: – Ну, правильнее было бы сказать: он – меня. Предложил подвезти – я согласилась. А дальше – прогулка, завтрак в кафе и обед в ресторане – закрытом для всех остальных посетителей!

– Ого, ты даешь, мам! Он что, старый толстосум? Еда в «Замке» – дорогущее удовольствие.

– О стоимости ничего не скажу – меню не видела, а счет нам не принесли. Но старым его точно не назовешь: лет двадцать восемь – тридцать.

Оля даже присвистнула от восхищения: – К тебе клеятся парни? Да ты – красотка! И как выглядит твой поклонник?

– Ты не поверишь – высокий, стройный, приятный молодой человек, и на удивление – хорошо воспитан.

– Знаешь, мам, я бы больше удивилась, если бы к такой леди, как ты, подкатил мужик в грязных резиновых сапогах и в рабочем комбинезоне!

Они весело рассмеялись, представив себе забавную картину, поочередно дополняя ее шутливыми подробностями.

– Он оставил свой телефон?

– Да, и пригласил вечером сходить еще куда-нибудь.

– О, это смахивает на свидание. Вы уже выбрали место?

– А ты думаешь, стоит идти?

– Если он так хорош, как ты рассказываешь – конечно! Потом недели две не сможешь никуда выбраться.

Напоминание о предстоящей операции снизило радужное воодушевление, и, потому как виновато съежилась Оля, Маргарита вдруг поняла, что той известно гораздо больше об истинном положении дел, чем ей бы хотелось. Стараясь уберечь дочь от преждевременных переживаний, она всячески преуменьшала серьезность своей болезни, забывая о том, что ее девочка – тонко чувствующий и горячо любящий человек.

Она не подозревала, что стойкая тревога в родных глазах толкнула Олю тайком записаться на прием к лечащему врачу Маргариты. После долгого и откровенного разговора с суровой седовласой женщиной девушка до жути испугалась, и скорее всего вернувшись домой, разрыдалась бы от страха и бессилия, уткнувшись в материнское плечо. Но та же врач, видимо уловив ее состояние, строго приказала перед тем, как выпроводить из кабинета: «Вас всего двое, а значит, ты – единственная, кто может дать матери надежду на исцеление. Не вздумай ныть, и веди себя так, будто ее операция сложна, но не опасна, и всегда повторяй, что она поправится, и все будет хорошо».

Если бы Маргарита знала, чего стоило Оле взять себя в руки! Два дня девушка пряталась за несуществующими делами, пытаясь свыкнуться с новостью и более-менее прийти в себя. А потом, вняв мудрому совету доктора, вступила в неустанную борьбу с грустью и унынием, явив собой достойный пример опоры и поддержки, в которых так нуждалась Маргарита.

Мать с дочерью всегда были очень дружны. Маргарита принадлежала к той породе матерей, которые не окружают своих детей чрезмерной опекой, а как бы, со стороны, наблюдают за ними, не мешая самостоятельному определению в жизни. Оле с детства мало что запрещалось, но если запрещалось – то категорически, и девочка спокойно воспринимала единичные запреты на фоне богатого разнообразия доступных исследованию тем. Она пробовала себя в разных областях – в музыке, в спорте, в танцах, но по-настоящему увлеклась только живописью. Однажды заглянув в художественную школу, Оля так и осталась в ней. Даже после окончания основного курса, выбыв из разряда учениц, она продолжала ходить на занятия, совершенствуясь в изобразительном искусстве. С выбором профессии никаких проблем не возникло – факультет дизайна был сам собой разумеющимся. Пополнив ряды студентов, девушка открыла для себя новую творческую сферу – фотографию и, увлекшись, делала в этой области большие успехи. Марго обожала свою дочь и по праву гордилась ею. Но ее обожание пряталось глубоко внутри, оберегая Олю от зазнайства, а внешне мать являла собой строгого критика, доброго советчика и надежного друга, готового в любую минуту прийти на помощь.

Ради дочери Маргарита, в какой-то степени, отказалась от личной жизни. Выстояв после смерти мужа – погибшего в автокатастрофе – она пыталась второй раз создать семью. Все было хорошо, пока не началась школа. Вместе с Олиными домашними заданиями на женщину посыпались упреки, что она слишком много времени уделяет урокам, вместо того, чтобы сосредоточиться на любимом мужчине. Сначала это воспринималось, как шутка. Потом, сглаживая конфликты, Маргарита терпеливо объясняла своему избраннику, что он заблуждается, и его ревность к ребенку безосновательна и смахивает на каприз. Но когда она поняла, что в новых условиях Оля, из позитивной и улыбчивой девочки превращается в плаксивого неврастеника, то махнула на уговоры рукой и вернулась в свою квартиру, решив, что можно иметь мужчин в друзьях, но вовсе не обязательно делать их центром вселенной.

Спортивная, стройная, привлекательная – Маргарита вызывала у мужчин интерес, однако ее излишняя самостоятельность охлаждала пыл самых настойчивых ухажеров. Но даже те, кому посчастливилось быть «допущенным к телу», больше, чем на периодические встречи, рассчитывать не могли. И уж тем более – на знакомство с дочерью. Узкий семейный круг Маргариты и Ольги Лебедевских был закрытой зоной и тщательно охранялся от вторжения извне. Входа – не было, но выходы – случались, и по мере необходимости, мать и дочь принимали в их подготовке живейшее участие.

Вот и теперь две представительницы прекрасного пола – юная и постарше – изучали содержимое гардероба в поисках подобающего наряда для Маргариты на вечер. После оживленного обмена идеями, они сошлись на элегантных черных брюках, блузке с глубоким вырезом на спине густого синего цвета, выразительно оттеняющей глаза своей обладательницы, и атласном жакете с рукавом три четвери. Прическу оставили без изменений, а макияж и украшения Оля целиком взяла на себя.

Оценив конечный результат совместных усилий, младшая Лебедевская не удержалась от восхищения: – Вау, супер! Высший класс! Такие шедевры из-под моей кисти еще не выходили. Я даже боюсь за этого парня – есть от чего сойти с ума.

– А тебе не кажется, что это я начинаю сходить с ума?

– Ты просто засиделась дома, и тебе пора развеяться.

– Ну, раз ты настаиваешь, – притворно вздохнула женщина, взяв протянутый Олей флакон духов, – пожалуй пойду. Если Максим меня еще ждет…

– Ты опаздываешь всего на десять минут, а таких красавиц ждут часами. Телефон взяла? Я буду звонить, проверять – все ли в порядке. Да, и напиши-ка мне, на всякий случай, номер его машины.

– Слушаюсь, босс. – Нацарапав карандашом врезавшиеся в память цифры, Маргарита воткнула листок в крепление зеркала и поцеловала дочь: – Все, пока, я недолго.

– Даже если ты неприлично задержишься, я ругаться не буду, – иронично прозвучало в след.

– Это ты на что намекаешь?!

– Он – мужчина, ты – женщина. Всякое может произойти…

– Ольга…! – возмущенно воскликнула Маргарита, но двери лифта закрылись, и ей ничего не оставалось, как только покачать головой и в очередной раз подумать, что дочь становится совсем взрослой.

Те пятнадцать минут, на которые задерживалась Маргарита, Максим ужасно нервничал. Он приехал заранее, и в нетерпеливом ожидании перебегал глазами с подъезда на подъезд, гадая – в каком из них прячется стройная блондинка. Так неуверенно мужчина давно себя не чувствовал, но сегодня с самого утра все шло иначе.

Собираясь к десяти на работу, Макс несколько раз поймал себя на ощущении, что спешит. Никакой необходимости в этом не было – его ждала обычная череда повседневных дел, без намека не непредвиденные обстоятельства. Искусственно замедляя движения, он через некоторое время вновь замечал, что вернулся к прежнему ускоренному темпу. Махнув рукой на бесплодные попытки «затормозить» сборы, Максим покинул квартиру и с удовольствием сел за руль.