– Макс… – прошептала она, и, не увидев никакой реакции с его стороны, повторила громче: – Макс? Что?!
Он медленно повернул к ней голову. Глядя, как из тумана карих глаз постепенно проступает осмысленность, Оля испытала такой страх, который ей еще не приходилось испытывать в жизни. Побелев, как полотно, хватая ртом воздух, она лишь с третьей попытки сумела выдавить из себя: – Мама?..
Пластиковая емкость дрогнула в руке, и на кафельном полу образовалось светло – коричневое пятно. Изо всех сил вцепившись в кружку, Оля никак не могла сообразить, почему мужчина настойчиво разжимает ее пальцы, и только почувствовав боль от ожога, уступила ему.
– Все обойдется…. – устало произнес Макс, завладев остатками кофе и, шаркая ногами, как столетний дед, побрел к скамейке. Прислонившись спиной к стене, он откинул назад голову и замер.
Преодолевая дрожь в коленях, Оля робко примостилась рядом. В обнадеживающие слова очень хотелось поверить, но безвольная поза разделяющего с ней ожидание молодого человека, уверенности не прибавляла.
– Ты что-то знаешь?
Он едва заметно качнул головой. Скупое движение можно было в равной степени расценить как «нет» и как «отстань». Не решаясь его тормошить для уточнения, Оля поерзала на сидении, пытаясь привлечь к себе внимание, но Максим – то ли уснул, то ли отключился и никак не среагировал на ее беспокойную возню. Оставив безуспешные попытки, девушка устремила глаза на неподвижное лицо сидящего рядом мужчины. В эту минуту он показался ей гораздо старше своих тридцати лет: темные круги, обозначившиеся под глазами и резкие морщины, залегшие вокруг рта, заметно прибавляли возраст. Прерывистый вздох заставил ее поспешно опустить взгляд, но представшая взору картина заметно усилила напряжение. Длинные пальцы, сцепленные в замок мелко подрагивали – без сомнения, пока ее не было, что-то произошло, но задавать вопросы было страшно, и еще страшнее услышать ответы на них. Макс сидел, не шевелясь, и Оля тоже замерла, только никак не могла оторвать взгляд от его дрожащих пальцев – они потом долго преследовали ее во сне.
Гул голосов заставил их разом подскочить со своих мест. От появившейся группы врачей отделился Игорь Владимирович и, пропустив вперед коллег, остановился возле Оли и Максима.
– Операция прошла с осложнениями. Предвидеть такое заранее – невозможно, слишком уж все индивидуально у вашей Маргариты. Мы контролируем ее состояние, но утверждать, что самое страшное позади – я не возьмусь. Ближайшие сутки будут решающими, будем надеяться на выносливость организма.
Оля в страхе прикрыла рот рукой.
А Максим вцепился в локоть хирурга: – Надеяться – участь беспомощных родственников, а профессионалы должны действовать. Вы гарантируете, что приложили максимум усилий для спасения Маргариты Лебедевской?
– Не тебе учить меня профессионализму! – вспылил оскорбленный Петров. – Я тридцать лет делаю все, что могу.
С минуту скрещенные взгляды двух мужчин испытывали друг друга на прочность. Мудрость старшего победила: он отступил на шаг и обратился к Ольге, с удивлением наблюдавшей за неуместным спором: – Все интересующие вопросы о ходе операции можете задать ассистентам.
Глядя вслед разозлившемуся доктору, девушка укоризненно покачала головой: – Не надо было с ним так. Я ему верю… – Она потопталась какое-то время вокруг Максима, не удостоившего ее ответом, и беспомощно разведя руками, тоскливо протянула: – И что нам теперь делать?
– Ждать.
Тихий неясный звук, словно из ниоткуда, проник в сознание, превратившись в равномерное тиканье. Вслед за ним обозначилось монотонное жужжание. Ничего больше уши не уловили. Полное отсутствие мыслей приятно порадовало, и Маргарита решила не открывать глаза, стремясь продлить владевшее ею ощущение ленивого умиротворения. Но природные инстинкты не заставили себя ждать. И первым из них проявилось желание пить – сухость во рту сковала горло и мешала дышать. «Придется вставать», – обреченно подумала она, и только сейчас разобралась, что не чувствует тела, как будто его нет вообще. «Странно, по идее все должно болеть, если только я не…» Страха не было – одно любопытство. Она пошевелила пальцами. Что-то твердое под правой рукой интереса не вызвало. А погружение в мягкую шелковистость слева доставило удовольствие. «В больницу стали пускать животных?» – мелькнула забавная мысль. Маргарита потихоньку приоткрыла веки, проверяя догадку, и оторопела: то, что она приняла за шерстку, было не что иное, как волосы Максима, голова которого покоилась на краешке ее кровати. Вот уж кого она совсем не ожидала здесь увидеть! Котенок в больничной палате вызвал бы гораздо меньше удивления, чем малознакомый мужчина с улицы, заснувший у ее ног.
Слабое движение разбудило Макса и их взгляды встретились. По мере того, как в мужском разгорался свет, женский покрывался холодным инеем.
– Что ты здесь делаешь? – пересохшие губы с трудом проталкивали слова в воинственном настрое избавиться от назойливого посетителя.
– Традиционный вопрос для наших встреч! – улыбнулся он. – Жду, когда спящая красавица пробудится ото сна. С возвращением! – Терпеливый страж взял ее ладошку и приложил к своей щеке.
Ощутив под рукой суточную щетину, Маргарита внимательно всмотрелась в лицо мужчины. Усталость явно проступала на нем, но глаза лучились радостью. Искреннее участие постороннего человека тронуло, и она не решилась отнять ладонь, при этом продолжая настороженно наблюдать за посетителем. Боль подобралась откуда-то издалека, и огромной лавиной обрушилась на каждую клеточку тела, заставив женщину поторопиться с вопросом: – Где Оля?
– Спит дома – сейчас ночь. Утром обязательно приедет, – успокоил ее Максим.
– Хорошо, – прошептала Маргарита, разом лишившись сил.
Никто из них не заметил, как сиделка бесшумно выскользнула за дверь, а вот появление в палате Игоря Владимировича привлекло всеобщее внимание.
Бросив беглый взгляд на показания приборов, он склонился над Маргаритой: – Как вы себя чувствуете?
– Честно сказать – не очень…
– А ты как хотела после операции – вскочить и бегать? – хирург откинул простынь и осмотрел повязку на послеоперационном шве.
– А что, не получится? – пыталась шутить Маргарита, но речь давалась с трудом.
– «Не торопись, и все успеешь» – глубокомысленно изрек Игорь Владимирович. – Печет где-нибудь?
– Справа, под ребрами…
– Не закрывай глаза, смотри на меня! – резко приказал он и отрывисто бросил сиделке: – Быстро – дежурных в седьмую операционную, всех, кто есть! Помоги мне, только очень осторожно!– последние слова были обращены к Максиму.
Маргарита как бы со стороны наблюдала, как вслед за кроватью поплыли штативы с прикрепленными к ним датчиками, то и дело, норовя закружиться в хороводе.
– Ты посмотри, как мужики вокруг тебя хлопочут. Смотри-смотри, запоминай, – приговаривал Игорь Владимирович, непрерывно следя за ее зрачками. – А сейчас еще пятеро прибегут, и все ради одной красавицы!
– Доктор, я не в форме, – ватные губы с трудом протолкнули почти неразборчивый шепот.
Но доктор услышал: – Да ты и так с ума сведешь, кого угодно! – и громко, от души, ругнулся.
Набежавшие врачи вытолкали Максима за дверь. Сердце бешено стучало, до звона в ушах, но перед глазами стояла Маргарита, пытавшаяся шутить, и Макс не дал себе воли поддаться отчаянию, а мысленно обратился к любимой, продолжив импровизированный разговор, начатый доктором. Очнулся он от того, что кто-то тронул его за плечо.
– Пойдем, покурим. – Не дожидаясь согласия, Игорь Владимирович вышел на балкон.
Макс не курил, но от предложенной сигареты не отказался.
Прохлада ночи освежила уставшие лица мужчин, приходивших в себя от пережитого.
Сделав несколько глубоких затяжек, хирург заговорил: – Ткани тонкие, сосуды хрупкие… Я предвидел кровотечение, но не такое сильное. Пришлось повозиться… Но она молодец – справилась, только ослабела сильно. Скорее всего, выздоровление затянется. Но опасность уже позади, так что можешь идти домой.