Чернилка прожил, надеялся Егор, счастливую и по кошачьим меркам долгую жизнь — 18 лет. Правда, никогда раньше не снился. А сегодня вдруг привиделся. Надо у Лены поинтересоваться, к чему снятся коты? Может, стоит и фотографию Чернилки добавить в портфолио? И с какой стати память вытащила забытый образ? Или Карева, зайдя в "бункер", коснулась руки спящего пациента не перышком, а мягкой ворсистой тканью? Ладно, отложим вопросы до пробуждения.

А пока Егор почесал Чернилке за ушками. Кот в ответ блаженно заурчал. Лукошкин огляделся: его старая комната, окно распахнуто, значит, на улице тепло. Егор стряхнул Чернилку на пол, спустил ноги, попав точно в два знакомых шлепанца. Встал, потянулся.

— Ты обещал!, — грохнула, ударившись о стену, дверь: в комнату влетела Зойка, судя по росту, сестре пока лет десять. — Мы идем в зоопарк!

— А разве…тебе не надо в школу?, — сгенерировал вполне приемлемую для ситуации фразу Егор.

— Ты что? С Луны свалился?, — сестренка надула губы и картинно закатила глаза. — У меня же каникулы начались.

— Поня-я-я-тненько, — протянул Лукошкин. — Выйди в коридор, я должен одеться.

— Фи!, — сказала Зойка и, тряхнув гордо косичками, ушла.

Егор подошел к окну (рама еще деревянная, рассохшаяся, потом ее сменили на пластиковую). Двора за густой кроной деревьев практически не видно. Раз у Зойки каникулы, значит, на улице май. Причем, судя по летающим "снежинкам" тополиного пуха — финал месяца. "Летний снег" метался и по комнате. Чернилка устроил за белыми пушинками настоящую охоту: кот подпрыгивал и ловил прозрачные шарики лапой.

Лукошкин протопал в коридор. Из кухни доносилось бормотание радиоприемника, гремела посуда, шкворчало масло на сковородке. И удивительно пахло блинами — когда мама жила в городе, а не на даче, как сейчас, то постоянно пекла блины. Значит, во сне могут присутствовать не только звуки, но и запахи?

Затрещал телефон.

— Егор, ты проснулся?, — раздался из кухни голос мамы.

— Да, — машинально ответил Лукошкин, и сам над собой посмеялся: нелепее ситуацию трудно придумать, как можно проснуться… во сне?

— Трубку возьми!

— А где звенит?, — растерялся Егор, вокруг никаких предметов, издающих звук, не наблюдалось.

— До утра что ли реферат сочинял?, — с половником в руке показалась обеспокоенная мама. Но, убедившись, что "ребенка" за ночь не подменили, напомнила: — В большой комнате, под "Мальчиком".

Егор, застыв на месте, тянул счастливые минуты сна: мама еще такая молодая, морщин, как и седых волос практически нет. Он и позабыл, что у нее когда-то была смешная челка на лбу. Да, повезло Лене: сколько сразу реальных людей он встретил. Сначала сестренка, теперь мама. Будет что сравнивать на энцефалограммах.

Женщина вернулась к сковородкам — она ловко пекла блины сразу на двух. А Егор поплелся в гостиную. Знакомые два книжных шкафа, и диваны — еще те, скрипучие, их отец впоследствии на дачу отвез, а Лиля подобрала новый комплект, с испанской помпезной обивкой. Уже после того, как не стало Чернилки. Иначе кот нанес бы непоправимый урон мебели.

Но сейчас живой Чернилка рванул за Егором в "большую", как ее называла мама, комнату (впоследствии помещение переименовали в гостиную). И прыгнул на тумбочку под бабушкину картину. К телефону: Чернилка считал неодушевленную трубку конкурентом — хозяева с ней так эмоционально разговаривали, так крепко прижимали к щеке. Крепче, чем любимого кота. И Чернилка пытался доказать, что он важнее, и наматывал круги вокруг говорившего, ласкаясь и мурлыкая.

— Егор!, — гаркнула трубка громким басом Вадима. — Вывесили график экзаменов. Через неделю первый. Когда заехать за конспектами?

— Конспектами? Опять экзамены?, — ужаснулся Лукошкин, значит, сон вернул его в студенческие годы?

— Не опять, а снова, — бодро продолжал однокурсник. —  Не раскисай в самом начале. Пусть тебя греет надежда, что последний экзамен мы сдаем в твой день рождения, и эти два события торжественно отметим.

— Помню, помню, — вздохнул Егор, — в ночном клубе.

— Хочешь в ночной клуб?, — загорелся Вадим. — Здорово придумал. Посоветуюсь со знатоками, где лучше. Ну, а что по поводу конспектов?

— Я обещал?, — переспросил Лукошкин.

— Обещал, — подтвердил Вадим.

— Тогда приезжай, — хорошо, что во сне не надо отвечать за свои слова.

Егор положил трубку. Кот, увидев "падение" конкурента, умчался на кухню пробовать блины.

Лукошкин провел пальцем по тумбочке: на темном дереве появилась светлая дорожка. Слишком уж многогранным получился сон: звуки, запахи, тополиный пух и даже пыль. И слишком мало действия. Такая замедленность "повествования" с непривычки начинала нервировать. Не пора ли просыпаться? Еще ни разу ему не приходилось сознательно вытаскивать себя из сна, но из литературы несколько способов запомнил. Например, нужно ущипнуть себя до боли или таращить что есть силы глаза. Егор впился ногтями в щеку и взвыл от боли. Но комната не исчезла. Так, "раунд второй": Лукошкин зажмурился и кулаками протер глаза. Окружающие предметы остались на месте.

— Мы что не идем в зоопарк?, — он и не заметил, как рядом очутилась Зойка. — Ты же обеща-а-а-лллл!

Сестренка начала хлюпать носом, еще пара секунд — и раздастся рев, Егор хорошо помнил отработанную до совершенства тактику сестренки. Нет, уж лучше в зоопарк, чем слушать, хоть и во сне, противный детский плач. Ладно, отставить пробуждение!, — приказал себе Лукошкин. К тому же, вдруг где-нибудь в страшном месте — например, среди львов или в террариуме, у него получится быстрее проснуться, чем в интерьере привычного дома.

Но надежды Егора не оправдались. Сон продолжал тянуться, словно резина: завтрак на кухне (он ощущал не только вкус блинов, но даже обжег язык, во сне!), поездка в подземке (кто-то наступил на ногу и Егор сморщился от боли), путешествие между звериными клетками, дорога обратно. Как не старался периодически Лукошкин вынырнуть в реальный мир, ничего не получалось. Пришлось досмотреть сюжет до финала — до того момента, как во сне улегся вечером спать.

Пробуждение оказалось тяжелым (еще бы, ведь ни разу еще Егору не приходилось переживать столь длинно-эмоциональный сон). Лукошкин в буквальном смысле слова обнаружил себя сидящим за столом в лаборатории. В комнате кроме него никого не было. Ни Лены, ни Аркадия, ни Юли. Может, их срочно куда-то вызвали? Сразу троих? Ну и порядки у Каревой. Даже если в университет приехал, например, президент Академии наук, разве можно оставлять без присмотра выходящего из эксперимента пациента? Как Егор выбрался из бункера, кто освободил его от электродной "шапочки", психолог не помнил. Голова гудела, мысли путались. Егор помассировал виски, пытаясь взбодриться. Но стало только хуже: предметы вокруг поплыли.

"Лиля!, — дошло, наконец, до Егора. — Лиля напоила меня вечером травяным чаем. Отсюда муть перед глазами".

Жена объявила настоящую войну лишнему весу, который неуклонно набирал Лукошкин. Он оказался слабым человеком по отношению к своим дурным привычкам, и не мог перебороть желание есть по ночам. Хоть булочки кусочек, хоть мороженого ложечку. И Лиля уговорила попробовать восточный чай, которым в основном балуются женщины, считая, что напиток избавит их от целлюлита. На коробке производитель предупредил по-русски, что возможны "легкие сопутствующие проявления": сонливость, вялость, дезориентированность. Про проблемы с восприятием, правда, не упоминалось, но ведь и перечень трав, смешанных в пакетике, не указывался. А вдруг в состав включили опиаты?

Придется подождать, пока чай полностью не "выветрится" из мозгов. В таком состоянии он не способен добраться до дома. Но занятие себе найдет. Нужно записать в дневник сегодняшний необычный сон. Лена потребует в точности воссоздать сюжет, чтобы сравнить энцефалограммы. Егор повернул тяжелую голову вправо, потом влево, чтобы полностью охватить взглядом поверхность стола. Но на нем находился только монитор с клавиатурой. Никаких блокнотов. Лукошкин каждый раз перед отправкой в "бункер" оставлял книжицу на столе, доверяя ценную вещь Аркадию. И потом, уходя, сделав пометки, забирал. С одного и того же места на краю столешницы. Может, Аркадий убрал блокнот в ящик? Хм, но здесь нет ящиков. Егор повертелся на стуле, увеличивая обзор. И уперся глазами в дверь. Створка распахнулась, вошла Лена.