Корну в комнату принесли портреты нескольких девушек. Король предоставил все-таки принцу выбор. Но выбор из тех, кого он считал наилучшей партией для своего непутевого сына. Портреты постоянно напоминали Корну, что надо торопиться. Но именно этой торопливости он боялся. Боялся из-за спешки допустить роковую ошибку и через силу заставлял себя сдерживаться, просчитывать свои действия несколько раз и, при малейшем подозрении попасться, откладывал свои похождения. Именно поэтому дела пошли медленней.

И вот через два месяца все было готово. Корн не только досконально изучил потайные ходы, но и нашел несколько выходов за пределы замка. Один выход был прямо из небольшой потайной комнаты и там Корн устроил тайник, в который перенес все свои сбережения и листочки с вычисленным планом тайных ходов. По ночам он уже выходил несколько раз в город, впрочем, не уходя далеко от выхода. Ночью в городе патрулировали стражники и могли задержать принца. Однажды, когда отец уехал из замка, Корн решился выйти днем. Постаравшись изменить себя подручными средствами, он купил в лавке грим, чтобы в дальнейшем пользоваться им.

Уходить можно было в любой день, но Корн медлил. Теперь, когда осталось сделать последний шаг, он боялся этого. Уйти, это означало больше никогда не вернуться сюда, а ведь здесь был его дом, его отец и мать. И хотя к замку, как и к родителям, он чувствовал только привязанность, а не любовь, оказалось, что и этого достаточно, что бы с трудом переступить последнюю черту. Почему-то страшно было от того, что он больше не увидит королеву Ладинию, красивую и неприступную, но все-таки его мать.

Королева слегка удивилась внезапной нежности младшего сына: несколько раз он смиренно просил разрешение присутствовать с ней на ее прогулках. И она даже решилась поговорить с мужем, чтобы уговорить его смягчить наказание младшему сыну. Король также обратил внимание на внезапную задумчивость и тихую грусть сына и приписал это готовности Корна унять свой характер и покориться, наконец, воле отца. И только Сарл, сделав наугад язвительное замечание: "Он нашел путь сбежать, и теперь прощается", заставил короля внимательно приглядеться к Корну и придти к такому же выводу.

При первом же удобном случае, когда Корна не было в комнате, он велел произвести тщательный осмотр его комнаты, присутствуя при нем. И он обратил внимание на следы копоти с обратной стороны перины на кровати принца. Корн, унеся в свой тайник тряпье, в котором лазал по трубе камина, не подумал о том, что остались следы пребывания этого тряпья. И хотя король не нашел больше никаких следов приготовления побега, следов копоти оказалось достаточным, чтобы сделать вывод о том, что Корн решился бежать через камин.

Когда король показал сыну доказательства, Корн не стал отпираться и подтвердил подозрения отца. Главное, чтобы отец не распознал основного плана. Пусть отец переводит его в другую комнату, без камина, бежать теперь он мог с любого места во дворце.

Но король помнил и о потайных ходах. На всякий случай он проверил потайной ход, ведший в комнату принца, и хотя не обнаружил ничего подозрительного, выбрал для сына ту комнату, которая, как он знал, не имела другого выхода, кроме как того, у которого стояли стражники. Король подумывал и о том, чтобы для надежности поместить сына в подземные камеры, но не решился. Излишне суровым было бы это наказание, слишком многое пришлось вынести его сыну за последнее время, чтобы подвергать его еще и этому.

Таким образом, Корн уже готовый бежать, оказался теперь изолированным и от трубы на крышу и от потайного хода. Ему запрещалось закрывать дверь, а стражники могли зайти в любую минуту, проверить, все ли в порядке. Оставалось ждать подходящего момента, что бы оказаться в какой-нибудь из нужных комнат и в момент, когда за него не отвечали стражники. Пока что такая возможность была, только уйдя потайным ходом прямо из столовой во время утреннего завтрака. Оставалось только ждать удобного случая.

А Багис все не возвращался, и король приказал привести к себе Корна:

– Думаю, для тебя не будет неожиданностью узнать, что я отправил Багиса по твоим следам. Так вот, его нет уже полгода. Я отправлю еще одного человека, не такого опытного, как Багис. Возможно, он тоже пропадет. Тогда я пошлю еще одного человека. Корн, сколько мне нужно отправить людей, чтобы узнать, чем ты занимался, и что ты задумал?

– Никого не посылайте, отец, Багис вернется, не такой он человек. Скорее всего, он в лагере Ургана. Возможно, он пленник, тогда когда-нибудь Урган обменяет его. А если он сумел обмануть Ургана, то появится здесь, как только сможет. Надеюсь, это случится не скоро и меня уже тут не будет.

– Так значит, тебе все-таки есть чего бояться, - с усмешкой поднял бровь король.

– В первую очередь, отец, я боюсь вас. Пока что все, чтобы я ни делал, вызывает у вас отрицание этого…

– Остановись, сын, - моментально вскипел король, - ты забываешь, сколько я делал тебе уступок. Я разрешил тебе служить простым сержантом. Ты совершил путешествие, и я был доволен тобой…

– Но вы приставили ко мне шпиона, - возразил с горечью Корн, - каждый мой шаг проверялся и оценивался. Откуда я могу знать, как вы отнесетесь к моим следующим поступкам и решениям.

– Все твои поступки должны быть достойны твоего положения. Это все, что я требую.

– Мое положение требует, чтобы о каждом моем шаге было известно?

– Да, Корн, пока ты мой сын, да. Ты должен помнить об этом и вести себя подобающе своему положению.

– Как мне подобает вести себя, как? Как мои братья, из-за которых люди бегут в Тарские горы?

– Сын, - впервые король в присутствии кого-либо устало опустился на кресло, - мы спорим об этом уже несколько лет. Мы короли, на нас лежит ответственность за страну. Мы не должны быть подвержены слабостям и сантиментам. Мы должны быть жестки в своих поступках и тверды в решениях. То, что простительно для придворного, не простительно для сыновей короля. И наоборот, что непростительно для наших поданных, для королевской семьи - лишь способ утвердиться в своей власти и в своем особом предназначении.

– Я не могу принять этого, отец. Вокруг нас люди, а не безмозглая скотина. К лошадям в нашей семье относятся лучше, чем к людям. Так не должно быть.

– Так будет, потому что мы выше всех и все, что мы делаем, отвечает интересам нашего государства. И это все, Корн, - голос короля обрел былую твердость и суровость. - Ты либо с нами, либо вообще ни с кем. Это я тебе обещаю. В нашем роду больше не будет слюнтяев, способных привести государство к порогу гибели. И последнее, что я хотел бы пояснить. Я не верю в то, что ты что-то скрываешь от меня - это измена. Скорее всего, дело в какой-нибудь девчонке, - король расхохотался, увидав, как побледнев Корн. - Мальчишка, я не такой уж и глупый, просто твоя завидная упорность заставляет предположить, что это не простая привязанность к какой-то там девчонке - все гораздо сильней. Кто она? - резкий вопрос резанул слух. - Если деревенская простушка, возьми ее к себе в покои, твоя будущая жена пускай сама заботится о том, кто будет с тобой в постели: она или другая. А если девчонка из знатного рода, тогда в чем была проблема? Обычаи нашего королевства не так строги. Для укрепления королевской крови, мы приняли бы и бесприданницу, если выбор принца пал бы на нее. И только у тебя я отнимаю теперь это право, сын. И только по твоей вине. Так что ты скажешь? Если я вдруг, сейчас, отменю свое распоряжение, ты, наконец, скажешь, в чем дело?

Корн в бессилии застонал:

– Отец, если бы все так было просто. Возможно, я был не прав, боясь вас так сильно. Но вы не оставили мне выбора. Да и дело было не столько в вас, сколько во мне и… - Корн запнулся, но потом твердо произнес, - в ней. А сейчас уже поздно, отец. Я не могу привести ее в ваш дом, отец. Именно в ваш, потому что я сам не могу здесь жить и не буду. Я женюсь на ней, и только на ней, и буду жить там, где выберем мы, а не вы, отец.