Матвейка принял вертикальное положение, попытался достать кончиками пальцев ног дно. Нет, еще глубоко. Его вдруг потянуло вниз – то ли от усталости, то ли от волнения. Даже глаза не успел прикрыть, и поплыли перед глазами мутно-желтые круги; черной молнией метнулась сбоку медянка. Матвейка разглядел в двух шагах впереди темно-зеленые водоросли и коричневый берег, но где взять силы, чтобы сделать эти два шага? Его охватила дрожь. И тут он ощутил резкий толчок в спину, что помогло ему из последних сил сделать взмах руками перед собой и ступить наконец на желанное твердое дно. Берег!

Выбравшись из воды, он, обессиленный, упал лицом в густую траву, совсем не заметив, что она была колючей. Игорек поддерживал его под мышки:

– Как ты, отдышался?

Матвейка кивнул, потом спросил:

– Это ты меня подтолкнул?

– Да, но я тоже воды нахлебался досыта. Ты молодец, выкарабкался! Пока я медянку отпугивал хлопками по воде, потерял тебя из виду.

Они долго сидели на берегу молча, приходя в себя.

– Все-таки мы с тобой переплыли! – радостно блеснул карим взглядом Игорек, хотя коленки его еще тряслись немного, а с губ не исчезла синь. – Теперь можно браться за серьезное дело!

«Что он имеет в виду? – поежился Матвейка. – Мы и так еле спаслись…»

Что имел в виду Игорек, он узнал на следующий же день.

– Теперь мы готовы с тобой к тому, чтобы переночевать в Старой роще!

«Как он себе это представляет?» – подумал Матвейка. Но тут же успокоил себя: «Надо отвлечь его чем-то другим, позвать играть в перестрелку, его любимую игру, или предложить следить за Лехой на Низовке. Он забудет о своей очередной опасной затее…»

Не таким человеком был Игорек, чтобы забыть. Вечером того же дня явился к Матвейке:

– Первая попытка завтра, готовься!

Днем при ярком солнце казалось, что прийти в Старую рощу ночью совсем несложно, подумаешь – десять минут пшеничным полем мимо лесопосадки, потом сто шагов по опушке, около одинокого вязка сворачиваешь на широкую лесную дорогу и скоро, пройдя осинник, окажешься на Ближней поляне. Но это днем…

Следующим вечером, как только стемнело, они вышли за деревню и направились к Старой роще. Она, казалось, отодвинулась дальше от деревни еще километра на три. И звуки вечером хрупким были не такими безобидными, как днем. Даже в стрекотании кузнечиков слышались пугающие нотки. Тревожно перешептывалась листва в липовой посадке вдоль дороги. Иволга, и та вместо пения нежного пронзительно и визгливо вскрикивала где-то в густой темноте. Вспорхнул неожиданно, испугавшись мышиного шороха, жаворонок в пшенице, а перепелка у дороги все предостерегала: «Беррегись, беррегись!..»

Из посадки вдруг выкатился им под ноги серый ком, замер на минутку и пугливо шмыгнул в придорожную траву. Матвейка схватил Игорька за локоть:

– Кто это?

– Кажется, зайчишка. Ладно, – остановился Игорек. – На сегодня хватит.

В следующий вечер они с трудом смогли дойти до засеки. Лес шипел, выл, скрипел, рычал. Ноги боязливые было не удержать. Им пришлось опять возвращаться.

На другой день Игорек прибежал к Матвейке ни свет ни заря:

– Я придумал, как нам перехитрить страх! Надо прийти на Ближнюю поляну засветло, там дождаться ночи, и тогда никуда не денемся – окажемся в темном лесу! – Это он выпалил на одном радостном духу.

Матвейка погрустнел, но виду не подал.

Так они и сделали. Пока еще было светло, пришли в Старую рощу, разожгли на Ближней поляне костер и стали ждать наступления ночи. Запасливый Игорек не забыл прихватить с собой немного баранинки и теперь поджаривал ее на огне.

Под пологом деревьев было свежо, остро пахло снытью и влажными листьями лип.

Ночь опускалась медленно на Старую рощу, как огромная черная парящая птица. Все на глазах менялось. Пространство вокруг костра сузилось, деревья подкрались ближе к огню, рядом с которым было светло и безопасно.

В лунном свете сверкали бисером, переливались разноцветными искорками мириады росинок на густой переросшей траве. По поляне бешено метались тени, будто крылатые сказочные чудовища. В кустах орешника и бересклета, в поросли осинника, в зарослях крапивы вокруг старых пней и уж тем более в овраге, полукругом опоясавшем поляну, слышались странные пугающие шорохи. Казалось, что там притаился кто-то, выжидая момент, чтобы выскочить, напасть на мальчишек, как только погаснет огонь. Лишь пламя костра успокаивало, из-за треска горящего хвороста странные звуки ночного леса не казались очень уж страшными.

Игорек был занят увлеченно костром – аромат шашлыка по всей поляне расплывался – и выглядел спокойным. Матвейку совсем не привлекал в этот раз запах поджаренного мяса, он сидел в сторонке, наблюдая за костром и окружающим лесным миром. Ночью острее, чем днем, ощущались лесные запахи: едва уловимый, кисловатый – пораненных листьев и веток, горьковатый – прелой подстилки, пряный – сныти и осота. А из-под кустов орешника вдруг повеяло нежным ароматом ночной фиалки. «Принцессой среди всех цветов» называла ее Матвейкина бабушка, научившая внука распознавать фиалку и по аромату, который придает вечернему лесу особую таинственность, и по изящному внешнему виду, похожему на наряд невесты.

– Чудный цветок, – говорила бабушка. – Душистый запах его голову дурманит. Наберешь июльской ночью в полнолуние, подаришь букетик девушке – приворожишь навсегда!

Матвейка поднял голову: на звездное небо над поляной наплывала огромная тяжелая туча. Кроны деревьев вокруг превращались в причудливых сказочных существ. Матвейка присмотрелся к старой размашистой липе, возвышавшейся великаном над другими деревьями.

– На медведя похоже. Встал на задние лапы и готовится броситься на нас… – проговорил Матвейка, но тут же осекся, заметив, как Игорек замер испуганно с охапкой хвороста в руках.

– И так жутковато, ты еще тут наговариваешь… Какие медведи в Старой роще?

Звезды засияли вовсю на темно-сиреневом небе.

– Когда-то угодливые ученые хотели Орион переименовать в созвездие Наполеона. Хорошо, что не переименовали, да?

«Издевается он, что ли», – подумал Матвейка. Он вдруг представил пасеку в Старой роще, доброго дядю Тимофея, безобидных пчелок, приветливого Лешего и впервые в жизни пожалел, что он не филин. А то бы сейчас же улетел с этого островка домой, к себе в шалаш в саду, спрятался бы под теплое ватное одеяло и еще бы подушкой сверху накрылся…

– А до Луны триста тысяч километров… – покосился Игорек на яркий желтый диск, который повис над рощей маняще, и Матвейке показалось, что сейчас до Луны ближе, чем до деревни. Стоит залезть на верхушку липы – и можно перепрыгнуть на светящийся круг. – А страна наша с запада на восток – десять тысяч километров. Тридцать раз туда и обратно пролететь – и ты на Луне… Большая у нас страна, да? И хорошая.

Игорек лучший математик в их классе, Матвейка верил ему, а с последней фразой уж точно был согласен. Матвейке вдруг неловко стало оттого, что он сравнил липу с медведем. Игорек вдруг совсем приуныл, видно, вспомнил свою оплошность в Чащобе. А он ведь спас его на озере. И здесь, в ночной Старой роще, Матвейка решился раскрыть другу свою сокровенную тайну:

– Мне бабушка рассказывала, что за Нижней поляной раньше была землянка… – Игорек навострил тотчас ушки, интуитивно почувствовав: впереди замаячило серьезное дело! – Во время Гражданской войны в ней прятались от белых бабушкины дядьки. Целый месяц. В деревню они вернулись, когда белых Красная армия прогнала. Бабушка говорила, что в землянке у них осталось оружие, спрятали на всякий случай.

– Какое оружие? – нетерпеливо спросил Игорек.

– У одного дяди была винтовка трехлинейка, у другого – наган, кажется, браунинг.

– Ого! – воскликнул Игорек. – И они там до сих пор лежат?

– Кто ж знает, столько времени прошло. Землянку теперь очень трудно найти, все травой и деревьями заросло.

– Надо попытаться. Вот бы найти, тогда Леху быстро отучим от черных дел. Завтра же пойдем искать! – Глазки Игорька вновь загорелись.