– Меня сейчас стошнит, – предупредила Жанна, повиснув над богатырским плечом.

– Не придумывай, – откликнулся Светлан. – Для этого у тебя слишком здоровый организм.

– А если он об этом не знает?

Светлан не ответил, продолжая озираться. Еще эта картина напоминала преисподнюю, какой ее привыкли живописать христиане. И пусть здесь нет котлов с расплавленной смолой, где парят грешников, и не мельтешат рогатые бесы, потрясая трезубцами, зато суть геенны скопирована с отменным прилежанием. Впрочем, как выразился Ле Сан, «еще вопрос, кто у кого заимствовал».

Как и положено, энергостанция, эдакий родник божьей силы, работала без перерывов на сон и питание. Несмотря на поздний час, здесь даже не думали отдыхать – жизнь бурлила… точнее, бушевали измывательства над ней. На свободных от клеток местах, где сходились проходы, были устроены эдакие хирургические пункты, оснащенные богатым инструментарием. Причем все подробности пыток отлично просматривались из любой камеры, словно бы тут заботились о досуге жильцов. И им, действительно, было не скучно дожидаться своей очереди. А уж тем более никто не попытался подстегнуть события или прорваться к искусникам раньше назначенного.

Наверно, де Биф и впрямь не имел к этому касательства. Судя по всему, тюремная система давно функционировала самостоятельно, не считаясь ни со светской власти, ни с церковной. Здешние трудяги подчинялись только Воронам, а через них – Оттару, истинному богу Междуречья. И не важно, кто и за какую провинность угодил в эти казематы, главное зло – здесь.

Основная работа кипела невдалеке от тыловой двери, то есть как раз тут злосчастные зэки, измученные страданиями, опустошенные до отупения, уже умирающие, но еще не утратившие страха смерти, наконец подходили к своему завершению, отдавая изуверам последние силы. Хотя не сразу, не вдруг – даже на этой стадии старались выскрести побольше.

Заправлял тут пожилой толстяк. Массой он мог посоперничать с де Бифом, а видом смахивал разом на монаха и на мясника – то есть вырядился в некое подобие сутаны, поверх которого нацепил кожаный фартук, давно утративший изначальный цвет. Наверное, он был здесь старшим палачом или даже ведущим. (До главного вроде не дотягивал.) Несмотря на тучность, передвигался кат с легкостью, словно пребывал в неспадающем вдохновении, и успевал одновременно вкалывать и рявкать на подручных, да еще присматривал за соседями, не ленясь время от времени напрягать зычную глотку, если замечал огрехи. Вот к нему и направился богатырь, решив, что начинать лучше как раз с такого стахановца.

– Некогда голову поднять, да? – вкрадчиво спросил Светлан, затормозив в нескольких шагах. – Только и успеваешь, что срубать.

Ну наконец, его соизволили заметить! А вот узнать не соблаговолили. То есть не как конкретную особу, а как представителя редкой породы, вдобавок опасной. Ну большой – так и что? Мы тоже не малыши.

Утробно заворчав, пузан двинулся на гостя, протягивая к нему громадные пятерни, заскорузлые от грубой работы, лоснящиеся от… «сока». Впрочем, до цели не дотянулся.

– Ты тучка, – сказал ему богатырь. – А вовсе не медведь, понял? Вот и повиси.

И ухватясь рукой за сальный ворот, запустил тушу в полет, подбросив к самому высокому из ближних крюков. Конечно, не промахнулся, с безупречной точностью угодив воротом на острие. Как ни удивительно, сутана выдержала. И крюк не разогнулся, не выворотился из колонны – уж здесь на халтурили, делали на века.

Сбоку на Светлана ринулся второй тюремщик, тыча в него длинными клещами, раскаленными докрасна. Ростом он даже превосходил первого, к тому же был моложе и прыгучей – так что вполне мог достать. Если бы богатырь ему позволил. В изящном пируэте Светлан пропустил атакующего вскользь себя и, подцепив за плечо, отправил по восходящей. Словно взлетающий лайнер, трудяга с отчаянным воем взмыл к верхнему этажу клеточных сот и вклинился в щель, завязнув накрепко. Дух из него не вышибло, но сознание – наверняка.

– Next! – рявкнул богатырь. – Только не толпитесь, ладно?

Палачи и не собирались – ни толпиться, ни даже вставать в очередь. Ближние попятились, дальние бросили работу и тоже косили глазами по сторонам, высматривая пути отхода. Им и двух проб вполне хватило, чтобы оценить опасность. А жизнь этим спецам по смерти вовсе не надоела.

– Что, живодеры, не нравится? – спросил Светлан. – А ведь это цветочки.

Вот теперь его разобрала злость. Впрочем, такой термин вряд ли годился для описания богатырских эмоций. Скажем, ярость – иное дело. Гнев, неистовство… Раз ему захотелось разнести тут все, а инструменты у этих трудоголиков вырвать вместе с руками. И к дьяволу дипломатию!

Но он удовлетворился тем, что прогулялся по коридорам, с обеих сторон вырывая решетки из креплений, пару за парой, и аккуратно укладывая перед собой. Вот когда пригодились его новые рост и длина рук – даже до третьего этажа он доставал запросто. «Темницы рухнут», вот именно. Хватит, попили пролетарской крови!.. Или какая она здесь?

С хрустом и скрежетом прутья вырывались из креплений, колонны вздрагивали, вокруг разлетались осколки камней, вздымалась пыль. А над всем этим бесчинством носилась Жанна верхом на алебарде и пронзительно визжала, точно банши, еще нагоняя страху на потрясенный персонал. Слава богу, ведьма держала дистанцию и не пыталась скользнуть по кому-то своим заточенным рулем – больше из гадливости, видимо.

Надо признать, тюремщики сориентировались быстро. И дожидаться, пока узники, намного превосходившие своих мучителей численностью, расчухают ситуацию, они не собирались. Пока те ошеломленно моргали да протирали глаза от пыли, трудяги в сутанах скоренько ретировались из зала, смахивая на перепуганных крыс.

Затем, когда в зале остались одни арестанты, а все запоры на клетях были выворочены, Светлан произнес короткую, но внушительную речь, разъяснив слушателям сложности момента и ближние перспективы. К счастью, долго уговаривать не пришлось. Наглядевшись на здешние ужасы, упившись ими до посинения, узники больше не страшились ни ада, ни дьявола, ни вампиров. Да и чем те могли угрожать при худшем раскладе: тихой безболезненной смертью?

Как водится, первыми ударились в бега самые смелые – конечно, из тех, кто еще мог бегать. Следом устремились более робкие, вплоть до последних трусов, а за «бегучими» потянулись ходячие. И даже тех, кто с трудом ползал, сокамерники унесли с собой – все ж общая беда сплачивает.

Выпроводив последних, Светлан закрыл ворота и забросал проем решетками, выбирая помассивней. Конечно, вряд ли это остановит преследователей, но хотя бы прибавит форы беглецам.

– А не пора ли рвать когти, сир? – спросила ведьма, тревожно курсируя под потолком. – Одно дело – эти трусливые скоты. Но когда сюда заявятся серьезные звери…

– Вот пусть сперва заявятся, – ответил Светлан. – Нужно загрузить их хлопотами по маковку, чтобы не мешались в другом месте. И не дать восстановить сию кузницу божьей силы. Не то потом нам воздастся вдвое!

Но Вороны что-то не спешили являться – видимо, Оттар не ждал такой прыти от нечаянных гостей и не позаботился о срочном реагировании. Вообще, судя по всему, он вовсе не был светочем разума – как и почти все его потомки, к слову сказать. Вот только хватит ли этого разрыва в интеллекте, чтобы компенсировать разницу в силе?

– Вон, гляди! – выкрикнула Жанна, показывая рукой.

Но Светлан и сам засек черный плащ с капюшоном, шмыгнувший от дальней двери и заметавшийся меж колонн, точно исполинская летучая мышь. Однако это был не бэман, явно. Даже на таком удалении ощущалась стужа, истекающая от чужака.

– Выходит, призраки оказались ближе Воронов, – констатировал богатырь. – Ведь они обитают прямо тут, в Стронге. Ну, сейчас налетят!

Действительно, из того же проема уже выносились, один за другим, плащи, неотличимо похожие на первый, и разлетались по залу, захватывая территорию. Вот теперь в зале похолодало заметно.

– Двигай ко мне, – велел Светлан девушке. – Если они достаточно материальны, чтоб носить балахоны, то и оружием могли запастись.