Половину громадного зала оба проскочили за несколько секунд, и здесь снова обнаружились ворота, ничем не отличавшиеся от первых, кроме разве охраны, зачем-то приставленной к ним. Беглец словно просочился сквозь запертую дверь, перед которой, вдобавок, маячили двое верзил, вооруженных секирами. Вот Светлану они – возможно, с лучшими намерениями – попытались заступить путь, но он уже распахивал створы, своротив здоровенный засов. Рыкнув невнятное, один из здоровяков замахнулся на богатыря алебардой, хотя мог бы и соизмерить силы. Ухватив оружие, Светлан стряхнул с него стражника и сунул подоспевшей ведьме – взамен метлы.

– Ходу, – выдохнул он. – Не отставай, летунья!

– Шутишь, сир? – откликнулась Жанна, привычно седлая древко.

Но богатырь и не думал шутить, сразу от порога развив такую прыть, что девушке пришлось показать все, чего она достигла в высоком искусстве левитации. Тем более, лететь пришлось в переплетении ажурных мостков, изящных лестниц и решетчатых стен, походившем на чудовищную паутину, которая затянула колоссальную полость, открывшуюся за вторыми воротами. Предыдущий зал она превосходила по размерам в разы, если не в десятки.

Впрочем, Светлан предполагал здесь нечто подобное и прежний скачковый бег без колебаний сменил на стремительные прыжки-перелеты, в этой каменной чащобе оказавшиеся даже эффективнее обычного полета. Будто подкидываемый катапультой, с безупречной точностью перемахивая с мостка на мосток, отталкиваясь от колонн и перегородок, он с каждым броском сокращал дистанцию. Не прошло и двух минут, как богатырь загнал беглеца в подходящий угол и загородил единственный выход, пока избегая касаться того руками.

Круто повернувшись, «крадущийся в ночи» с шумом распахнул крылья-плащ, затем взметнул когтистые лапы и сам будто расправился, внезапно сделавшись огромным. Бледное лицо, словно светящееся на темной фигуре, исказилось в ужасную маску, из-под оскаленных губ проступили клыки, против воли внушающие трепет. Издав утробный рык, монстр шагнул вперед.

С коротким шипом эльфский клинок вырвался на волю и воссиял, в глубоком сумраке подземелья похожий на лазерный меч.

– Хочешь померяться? – спросил Светлан. – Да ради бога!..

Вот этому принципу он следовал неукоснительно: лучше пере-пугать, чем недо. После этого обычно не доходит до настоящего дела.

И тотчас беглец словно бы сдулся, пряча хищные зубы, а заодно и лишнюю агрессивность, – эдакая легкая трансформация, с минимальным применением магии.

– Я не воин, – возразил он на вполне человечьем языке. – Даже не исполнитель. Хочешь убить безоружного, рыцарь?

– Это ты – безоружный? Посмотри на свои ногти!

Мельком глянув на них, странный сапиенс признал:

– Давно не подстригал, вы правы. Но в нынешнее смутное время приходится носить хотя бы такое оружие. Железо-то я не терплю… примерно как ваша подружка – одежду, – добавил он, переведя взгляд на подлетевшую Жанну.

– Надо ж, – пробормотала девушка, с алебарды спрыгивая на пол, – а этот рассек меня с ходу. Или подслушивал?

– Просто мы наблюдательнее людей, – пояснил вампир. – Ночной режим способствует, знаете ли… Может, переберемся вон в ту беседку? – предложил он, указывая кивком. – Здесь не особенно уютно.

– А ты будешь себе хорошо вести? – спросил Светлан. – В бега не ударишься, каверзы не подстроишь?

– Обещаю.

Судя по такой лаконичности, первородные вампиры были столь же негибкими существами, как и прочие Древние, попросту не способные лгать. Хотя с той далекой поры, когда Светлан увидал их впервые, они ушли далеко. К примеру, этот вовсе не походил на огра – вполне благообразный субъект с тонкими чертами лица и сияющими глазами, вдобавок изящно одетый. А крылья в сложенном состоянии вполне могли сойти за накидку, стекающую с широких прямых плеч вдоль безупречно стройного торса.

Вот только кожа, при ближнем рассмотрении, выглядела необычно: совершенно лишенная волосков, она словно состояла из мельчайших чешуек, у восприимчивого человека вызывая ассоциации с ящерицей. А пышные волосы чуточку напоминали парик, хотя были натуральными. И еще, разумеется, выдавал запах – но многие ли смогут его учуять?

Вырядился вампир с безупречной элегантностью, правда не по здешней моде (или, скорее, не по нынешней), а платье его было пошито из странной ткани – возможно, и в двадцать первом веке для нее не найдется аналогов.

– Ну, пошли, – сказал Светлан. – Точнее, полетели.

Подождав, пока туда перепорхнет Жанна, привычным уже скачком допрыгнул до беседки сам. А удивительный их знакомец не заставил себя ждать, бесшумно спланировав на широких крыльях. Судя по легкости, с какой тот держался в воздухе, он вполне мог унести с собой человека, с чем справится не каждая ведьма. Но с богатырем ему, конечно, не тягаться – ни в драке, ни в беге.

В беседке впрямь оказалось удобней. Были даже предусмотрены скамьи, вырезанные из пористого, но прочного камня. Впрочем, Жанна, как и обычно, предпочла колени Светлана, благо притворяться перед чужаком не требовалось.

– Разумеется, вам требуются объяснения, – заговорил вампир, с нечеловечьей грацией рассевшись против них. – И насколько же издалека, по-вашему, мне следует зайти?

– Ну, отступи лет эдак на тридцать миллионов назад, – предложил Светлан. – Или так далеко ваша коллективная память не добивает?

Улыбнувшись, крылатый красавец покачал головой.

– Кстати, меня зовут Ле Сан, – сообщил он, как бы добавляя беседе доверительности.

– Действительно, – пробурчала Жанна. – Чего долго придумывать!..

Вот эту бестактную реплику вампир как бы не разобрал, хотя на слух вряд ли жаловался.

– Нет, знаете, в те времена мы были еще слишком дикими, чтобы помнить сознательно, – ответил он Светлану. – Но вот у гоблинов, с коими до появления людей мы… э-э… сотрудничали довольно тесно, есть предание о тогдашнем расцвете своего племени и о величайшем из их царей по имени Мифей, сраженном неким чудищем, явившимся невесть откуда и сгинувшим неведомо куда, но за один краткий бой порушившим могучую цивилизацию.

– И ЭТО гоблины считают своим расцветом? – удивился Светлан. – Насколько помню, они тогда не сильно отличались от зверей, а на всех была единственная голова, к тому же отравленная злобой. Вот прежде, когда гоблины возводили дворцы и храмы, создавали шедевры… Да, я спускался по Шахтам, – ответил он на удивленный взгляд вампира, – вместе со своими друзьями. И мы, действительно, навели там шороху, подорвав этот «расцвет». И твоих несмышленых пращуров, между прочим, тоже косили десятками, – прибавил богатырь, поддавшись порыву. – Правда, они сами летели на мечи.

– Может, это и к лучшему, – спокойно заметил Ле Сан. – Если б мы слишком расплодились, стало бы худо всем, включая самих.

– Ишь, каков молодец! – похвалил Светлан, удивленно хмыкая. – Если б еще и кровь не пил…

– Как и вас, нас творили не с чистого листа, – произнес вампир. – Мы не эльфы, даже не гоблины. А над такими сапиенсами тяготеет прошлое. Одни произошли от всеядных, другие – от хищников. Ну, а мы – от кровососов.

– Так надо ж работать над собой, – проворчал богатырь. – От дурных привычек лучше избавляться – тем более, если они чреваты гибелью. Думаете, на вас не найдется управы? Да через тысячу лет от вас останутся лишь легенды!

– Возможно, вас удивит, но мы не гонимся за славой, – ответил Ле Сан. – И то, что о нас не знают, говорит лишь о хорошей конспирации.

– Как раз историй про вас гуляет множество, – возразил Светлан. – Или не про вас? Имеете вы отношение к зловещим типам, которые вместе с кровью пьют людские муки, а дрыхнут исключительно в гробах, страшась дневного света пуще огня?

– Поймите разницу, – призвал бэтмэн. – Мы – нормальные существа, пусть и чуждые вам. Они – ходячие мертвецы, не утратившие рассудка, но как бы застывшие за порогом смерти. Для них гроб служит привязкой к миру, поэтому они обречены таскать за собой этот громоздкий ящик. А роднит нас с ними еда. И нам, и им необходим живительный сок сапиенсов – так мы устроены.