Никак не могла уснуть: мешал дождь и шорох ветра. В доме стало холодно и неуютно. Мысли предательски нашёптывали, что я совершила глупость, уехав из дома. Сглотнув образовавшийся комок в горле, я повернулась на бок, натянула одеяло до подбородка и уснула.

С утра на улице липкая морось и туман. Дождь в городке без тротуаров — это катастрофа. Хорошо, что бабушкин дом стоит неподалёку от Центральной площади, куда дошли удобства цивилизации, а вот отойди чуть подальше и «хорошая жизнь» заканчивается. По пути к больнице есть участок, который без резиновых сапог не одолеешь. А я привезла с собой гардероб одежды, которую мне не придётся здесь носить и обувь, в которой ходить просто нереально. Ну, с одеждой я, как-нибудь разберусь, но сапоги резиновые надо покупать.

Мой первый рабочий день начался со скверной погоды и горечи разочарований. Не хочу выходить в дождь и не хочу идти на работу. Хочу обратно, в Тамбов. А тут ещё каждую ночь сниться мама и я ужасно скучаю без неё. По телефону она говорит, что волнуется, просит подумать, и если только я соглашусь, то она в один день переведёт меня в свою клинику. Очень заманчивое предложение, но что-то останавливает меня, и пока я не могу понять, что именно.

— Завтрак на столе, — предупредила бабушка. — Обязательно поешь, я проверю, когда вернусь.

— И куда это ты собралась с утра пораньше? — поинтересовалась я.

— Я должна накормить завтраком твоего отца и проводить его на работу.

Бабушка приглядывает за моим папой и это так трогательно. Ему под пятьдесят, а для неё он сын, который требует внимания и заботы.

— Бабуль, а почему он до сих пор один? — решилась спросить я.

— Потому что от него жена сбежала в город, — ответила бабушка и вышла из дома.

Зачем спросила? Мне не нравится, что папа до сих пор один. Ума не приложу, почему такой интересный мужчина никого не нашёл до сих пор. Это даже странно. Неужели до сих пор хранит верность моей маме.

Завтрак состоял из бутерброда с маслом и сыром и чашки чая. В принципе, это я могу одолеть, чтобы не расстраивать бабулю: вообще-то я не привыкла завтракать так

рано, но если учесть, что это, скорей всего вся моя еда на сегодняшний день — я не смогу есть в больничной столовой, — то лучше мне поесть. А ещё, надо купить кофе. Чай по утрам мне не придаст бодрости.

Кое-как «доплыла» до больницы. Ноги насквозь промокли, хоть ботильоны из натуральной кожи. Тут чернозём, а, значит, грязь липкая и чёрная. Пришлось возле крыльца обтирать обувь влажными салфетками — весь пакет извела.

Переоделась в «сестринской» и приступила к работе. Персонал в больнице — все приветливые люди. Приняли меня, как родную, тем более что многие помнят мою маму. Словом, я оказалась под опекой бывших маминых коллег. Особо меня не утруждали, но я сама рвалась в работу. Отделение у нас небольшое — двадцать коек. Работы немного, но я всё равно устала с непривычки: одно дело практика и совсем другое дело, когда ты работаешь в полную силу и ответственность, конечно. К моим обязанностям добавилась работа в процедурном кабинете. Но я не стала возражать, за работой скорее дежурство проходит.

Домой вернулась «выжатая», как лимон. Сразу отправилась под душ, а потом ушла к себе в комнату и растянулась на кровати. Но недолго длилось моё счастье — пришла

бабуля. Она села на краешек постели и стала поглаживать меня шершавой рукой по волосам.

— Умаялась, — ласково сказа она, поглаживая шершавой рукой мои волосы. — Как тебя, хоть, приняли?

Я не стала рассказывать, что в больнице помнят мою маму, поэтому меня приняли, как родную. Не думаю, что упоминание о маме понравятся бабушке.

— Хорошо приняли, — сдержанно ответила я.

— Вот и славно, — довольно улыбаясь, сказала бабушка. — Отца твоего все уважают, вот и к тебе отнеслись по-доброму. — Пусть будет так, я не стану убеждать бабушка, что дело не в папе, а в моей маме. — Отец твой обещал зайти, ты выйдешь?

Если честно, я бы теперь уснула, но и с папой тоже хочется повидаться.

Бабушка накрывает на стол в гостиной, а я думаю, почему не в кухне? Там уютно, а когда мы садимся обедать или ужинать в гостиной, у меня аппетит пропадает: комната кажется пустой и холодной. К тому же гостиная проходная — из неё выход в другие комнаты и в прихожую.

— Твой первый рабочий день отмечать будем, — улыбнувшись, объяснила бабушка. — Ты не беспокойся, я сама управлюсь потом с посудой.

Конечно, я стала помогать ей, а вскоре пришёл отец.

— Мам, зачем так много еды? На ночь, вообще вредно есть, правда, дочка?

Каждый раз папа смущается, когда называет меня дочкой. Наверное, ему странно видеть меня взрослой. После того, как мама увезла меня в Тамбов, мы с отцом виделись очень редко. Мама не позволяла мне гостить ни у отца, ни у бабушки, за исключением одного лета, когда она с моим отчимом уехала в Москву на повышение квалификации. Отец приезжал навестить меня, но в последнее время мы общались только по телефону.

— Садитесь к столу, — не обращая внимания на замечание сына, сказала бабушка.

Мы сели за круглый стол, который я помню ещё с детства. Бабуля и правда постаралась, наготовила, как на «Маланьину свадьбу». Я выбрала вареники с творогом. Взяла два (они у бабушки крупные и пышные) и полила их сметаной.

— Ешь, ешь, дочка, — подбодрил меня отец. — Тебе надо немного мяса нарастить на кости, худенькая ты у нас, словно веточка. Ты мама, уже постарайся, помоги девочке набрать вес. Гляди, она у нас, как берёзка в поле, от ветра, небось, качается.

— Они теперь специально худеют, мода у них такая, — отозвалась бабуля. — А раньше так было, замуж никто не брал худышек. Ну, какая из неё работница? — рассмеялась она.

— Неужели и, правда, невест выбирали, как свинину на рынке, чтобы пожирней была? — удивилась я.

Бабушка насупилась. Кто меня за язык дёрнул? Послушала и забыла, так нет, мне нужно своё слово вставить: бабушка у меня толстушка и в молодости не была худой.

— Красавица ты наша, — расчувствовался отец. — Ты, мать, не говори, коль не знаешь, — одёрнул он бабушку. — Женихи у порога в очередь выстроились, вот какая невеста у нас выросла.

— Стёпка, что ли? — хмыкнула я.

— Зачем нам Стёпка, и другие засматриваются, — подняв указательный палец вверх, сказал папа. — Влад тобой интересовался.

Влад, это тот парень, которого я заприметила в кафе, когда мы со Стёпкой ели мороженое. Серьёзно?

— Но я с ним даже не знакома, — смущённо пробормотала я.

— А вот он тебя знает, — поддразнил меня отец.

— Ну, я видела его в кафе, когда мы со Стёпкой зашли мороженым полакомиться.

— Он интересовался, надолго ли к нам приехала? Почему перебралась в наш городок?

— Паша, не морочь девчонке голову, нам только «гоблинов» не хватало, — возмутилась бабушка.

— А ты я смотрю, Стёпку внучке сватаешь? Так не по Сеньке шапка, — строго произнёс отец. — Нам только волчатников не хватало.

— Зачем обижаешь парнишку? — вступилась за Стёпку бабушка. — Он причём тут? Дети за отцов не отвечают, а уж за дедов, да прадедов тем более.

О, понеслось. Они что, с ума сошли? Я к ним ненадолго приехала, а они мою жизнь устраивают. Дай бог до весны мне продержаться в этих краях, а они меня замуж выдают.

— Дед его волков обдирал. Живодёр, — процедил сквозь зубы отец. — Ладно, если бы на охоте подстрелил, это другое дело, но чтобы вот так…

Ого! Поверить не могу. Отчего же тогда Степан такой скромный уродился, если в семье такая жестокость творилась. Выходит, дед Степана на фабрике волчьей работал. Ну, дела.

— Пусть так, всё лучше, чем с «гоблинами» связываться, — не успокаивается бабушка.

— Бабуль, а ты знаешь, кто такой «гоблин»? — как бы, между прочим, спросила я.

— Нет, не знаю и знать не хочу. Гоблины они и есть гоблины.

— Гоблины живут в пещерах и не переносят солнечный свет, а эти живут в лесу и на солнышке греются, — в шутку сказала я.