– Вице-президент США Джо Байден недавно приезжал в Ливан и встречался только с лидерами «14 марта», а с лидерами «8 марта» – нет. И сказал, что в зависимости от исхода выборов Вашингтон может отказаться от финансовой поддержки Ливану.

– Ну и что? А еще он встречался со спикером парламента Набихом Берри, который поддерживает «Хезболлу».

Потом Омар аль-Хури, продолжая широко улыбаться, рассказывает, что «Третья республика», которую хотят создать лидеры «8 марта», на самом деле должна полностью изменить все устои нынешней политической системы Ливана. Если до сих пор во власти 50 на 50 были представлены христиане и мусульмане, то после этих выборов доля мусульман будет увеличена: христиане получат треть, и еще по одной трети – сунниты и шииты. В «Хезболле», правда, меня уверяли, что подобных планов у них нет и все это пропаганда противников.

– В чем главная проблема Ливана? – спрашиваю я.

– Главная проблема? Это Израиль, – задумчиво отвечает Омар аль-Хури. Он, правда, не говорит, что Израиль стал главной проблемой именно для прозападного движения «14 марта», так как летней войной 2006 года поднял популярность «Хезболлы» и подорвал позиции бездействовавшего правительства.

– Это исторические выборы. Критический момент в жизни Ливана, – говорит мне на прощание депутат. Он закрывает за мной толстую дубовую с позолотой дверь и не перестает так лучезарно улыбаться, что у меня не возникает сомнений в том, что он не осознает, насколько серьезно все то, о чем он сам говорит.

В конце 1990-х годов Сербия была, наверное, самой популярной страной в России. Во время натовских бомбардировок россияне всей душой болели за сербов и радовались новостям о сбитых натовских «стеллсах», многие мои знакомые ходили закидывать яйцами американское посольство, а стены домов в самых отдаленных городах России украсила надпись «давай гранату, остановим НАТО». А потом это прошло. Игра в «остановим НАТО» закончилась, про сербов забыли. На них многие как бы даже обиделись – мол, не устояли, сдались.

А сербы в то же время обиделись на русских – мол, не защитили, сдали. Во время моих последних поездок по Сербии я то и дело встречал людей, которые говорили: «хорошо, что в этот раз вы нас не предадите, а будете защищать». Они вообще говорили много странного.

Что Косово никогда не отделится от Сербии (при том, что оно фактически отделилось еще в 1999 году), что американцы специально хотят раздробить Сербию и на откалывании Косово не остановятся – продолжат и дальше откусывать по кусочку. Что Россия-де непременно начнет войну с США, если те признают Косово. И эти люди не сами это придумали. Они в это верили, и верили давно.

Спорить было невозможно. Одно дело бороться с неправдой, другое дело – с мифами, которые лелеют годами, которые используют, с которыми живут и умирают.

В Сербии, пережившей войну, революцию и попытку реставрации, я понял, что покончить с режимом намного проще, чем расстаться с мифами. Для последнего нужно произвести революцию в своей собственной голове.

Детский сад «Зека» («Зайка») с самого утра воскресенья был полон народу. Фотографии мальчиков и девочек в нарядных костюмчиках развешаны по стенам. Рядом – детские рисунки. Вот солнышко, которое нарисовал трехлетний Бранко Петрович. А вот котенок четырехлетней Еленки Маркович. На соседней стене – фотография радостных и гордых родителей и воспитателей: они смотрят, как танцуют малыши.

Но эти картинки никто не замечал. У входа в два ряда сидели серьезные мужчины и женщины. Старичок в костюме с ультрафиолетовой лампой осматривал руки всех входящих. Блондинка средних лет выдавала бюллетени. А потом молодой парень прыскал спреем каждому пришедшему на указательный палец – чтобы никто не смог проголосовать дважды. В детском саду расположен избирательный участок № 7 города Белграда.

22 января 2007 года в Сербии проходили парламентские выборы – первые после смерти Слободана Милошевича и распада союза с Черногорией.

Вдруг комиссия оживилась. К участку подошел седоватый мужчина с супругой в больших солнечных очках. За ними скромно следовали их сын с женой. Старушки бросились пожимать руку подходящему мужчине, подросток взял автограф. Это Томислав Николич, тогда он был руководителем Сербской радикальной партии. Лидер этой партии Воислав Шешель уже несколько лет сидел в гаагской тюрьме – трибунал по бывшей Югославии обвинял его в военных преступлениях. Но на многих стенах в Белграде было аккуратно выведено краской: «Шешель – сербский герой».

Ультранационалисты Шешеля и Николича выиграли предыдущие парламентские выборы, получив 27 % мест в парламенте, но ни одна партия не согласилась войти с ними в коалицию. Теперь их предвыборный лозунг был: «50 % плюс твой голос» – радикалы надеялись сформировать правительство самостоятельно.

Николич зашел в детский сад, полюбезничал с комиссией и позволил обрызгать свой палец спреем.

– Мы одержим победу. Сербия должна идти своим путем, и никто не должен вмешиваться в наши дела, – уверенно сказал он, опустив бюллетень. – Мы не вмешиваемся в дела Евросоюза, зачем же они вмешиваются в наши? Нам поможет Россия, – многозначительно добавил он.

– Какой помощи от России вы ждете? – спросил я. Томислав Николич вроде бы знает русский, но отвечает по-сербски.

– Россия – наш стратегический союзник. Она всегда нас поддерживала и сейчас не допустит того, чтобы у нас отняли Косово.

Европейские журналисты окружили лидера сербских националистов со всех сторон, спрашивая, стоит ли Европе опасаться их победы и согласятся ли радикалы когда-нибудь с независимостью Косово. Томислав Николич не знал английского, но ответил им по-сербски, что опасаться не стоит, но независимости Косово радикалы не допустят.

Я подошел к сыну лидера националистов, скромно стоящему в сторонке.

– Очень приятно, меня зовут Бронислав, а это моя жена Милана, – смущенно улыбнулся он. – Мы очень рады видеть здесь журналиста из России.

Его жена кивнула и переспросила:

– Вы прямо из самой Москвы?

В отличие от Томислава Николича, они говорили по-английски, а русского не знали.

– Я думаю, что мы победим, но не уверен, что удастся сформировать коалицию. Могут возникнуть проблемы, – Бронислав смутился еще сильнее. Он явно не так радикален, как его отец.

Но тут к нему на подмогу подбежал один из молодых убежденных националистов.

– Вы из России? Отлично. Меня зовут Боян.

Он перекрестился и уверил меня, что их партия победит.

– Мы никогда не позволим забрать у нас Косово. Это наша земля. Вот у вас есть Чечня, но вы же ее никому не отдаете. И американцы не смеют ее у вас забрать! А почему они забирают у нас Косово?

– Но в Косово уже почти нет сербов. И многие страны готовы признать его независимость. Как вы сможете удержать его?

– Это наша земля! Мы не хотим войны. Но просто так мы ничего не отдадим. Мы будем бороться. Мы гордый народ и не позволим иностранцам отнимать нашу территорию, – он говорил все быстрее и быстрее, так, что я перестал его понимать.

Пройдет пять лет и Николич станет президентом Сербии. Правда, до этого он выйдет из Сербской радикальной партии.

– Ультранационалисты могут получить много больше, чем дают им соцопросы. Но многие люди стесняются говорить, что проголосуют за радикалов, – говорил глава миссии наблюдателей ПАСЕ, польский депутат Тадеуш Ивинский. – Их победа может оказаться угрозой для тех процессов, которые шли в Сербии в течение последних лет. Национализм и патриотизм – это разные вещи. В Европе понятие национализма воспринимается не слишком положительно. Национализм может нанести большой ущерб, если он переходит в изоляционизм и шовинизм.