© Михаил Зыгарь, текст, 2017

© ООО «Издательство ACT», 2017

В начале 2007 года я собрал свои военные репортажи в книгу. Она называлась «Война и миф». В тот момент у меня было много иллюзий. Впрочем, когда смотришь в прошлое из сегодняшнего дня, всегда кажется, что у людей было много иллюзий и неверных прогнозов.

Самым удивительным временем мне кажется первая половина 1990-х, когда взрослые люди по всему миру всерьез верили, что войны закончились. Фукуяма писал про конец истории, журналисты горевали, что им больше не о чем писать, сотрудники ЦРУ, ФБР и Пентагона переживали, что им сократят бюджеты (у их российских коллег никаких бюджетов уже не было). Казалось, что цинизм повержен, а ценности, права человека – победили. Что советская система, основанная на двойной морали, ушла в прошлое, а классический европейский идеализм взял верх.

Нулевые были странным десятилетием. Можно сказать – потерянным. Они показали, что демократия не передается воздушно-капельным путем, свободу нельзя имплантировать, цинизм более живуч, чем ценности.

Вся моя активная репортерская деятельность пришлась на нулевые – годы, полные трагедий, которые теперь, по прошествии времени, кажутся не такими уж серьезными и крупными. Потому что нулевые закончились – и пришло новое десятилетие, декада-перевертыш, антидевяностые, время отрицания ценностей. В нулевые ради свободы так много убивали, демократией так много спекулировали, что теперь они сильно девальвированы. Все стало мифом.

В Европе к власти то и дело приходят циничные популисты, а после победы Трампа в США ничто уже не кажется невозможным. Либеральные ценности и демократия не смогли пока решить многих важных проблем: разрыв между доходами супербогатых и среднего класса растет, а доходы последнего последние пятнадцать лет падают. Войны тоже, мягко говоря, не закончились: согласно Глобальному индексу миролюбия, в 2015 году число погибших в вооруженных конфликтах достигло максимума за последние четверть века, а беженцев сегодня столько же, сколько было во времена Второй мировой.

Профессия военного корреспондента сейчас снова востребована – войн все больше и они все ближе. Профессия военного корреспондента стала еще больше никому не нужна – потому что, чем больше войн, тем больше публике плевать на них, тем меньше хочется читать про чужие страдания.

Но спустя десять лет эта книга показывает, как мы здесь очутились. Как и почему возникло Исламское государство, на что обречена Центральная Азия, как ближневосточный конфликт зашел в тупик, из которого не выберется уже никогда. Это краткое содержание предыдущих серий того триллера, который идет сейчас в новостях.

Мне очень повезло с Осамой бен Ладеном. Я начал пристально следить за этим персонажем еще задолго до терактов 11 сентября 2001 года. Тогда я считал, что он на самом деле является арабским террористом.

Для сбора информации о нем, а также о настоящих мусульманских экстремистах мне понадобился год обучения в Каирском университете. «Осама бен Ладен? Кто это? – спрашивали у меня в Каире еще в 2000-м бородатые «братья». – Ах да, тот парень, который все время дает интервью CNN?» На самом деле бен Ладен общался с CNN лишь однажды – и то в середине 1990-х. Но это уже детали.

В 2002-м таких вопросов уже никто не задавал. Более того, многие мои собеседники-арабы клялись, что знают о бен Ладене уже с десяток лет. Они, конечно, врали.

Это долгое расследование научило меня присматриваться к любым деталям. Во-первых, потому что именно в них кроется дьявол.

Даже больше – если хорошо вглядываться, то можно обнаружить, что никакого дьявола нет.

Все знают, что Осама бен Ладен был сыном саудовского строительного магната. Семейная компания Binladin Group строила и шоссе из Мекки в Медину, и кольцевую автодорогу в Эр-Рияде, и еще несколько десятков стратегических объектов. С деятельностью компании Binladin мне приходилось сталкиваться в Дубае, в Бейруте, в Дохе – да едва ли не в каждой арабской столице, где что-то активно строят. Правда, из-за популярности, обрушившейся на их брата, бен Ладены были вынуждены в начале нулевых произвести ребрендинг. Теперь они называются SBG – Saudi Binladin Group.

Однако вопреки всеобщему убеждению, Осама бен Ладен вовсе не был миллиардером. Ему почти ничего не досталось от семейного богатства. Мало того, что он был 17-м из 54 сыновей Мохаммеда бен Авада бен Ладена, отец развелся с матерью Осамы и она вскоре вышла замуж повторно. В своей автобиографии сын Осамы Омар бен Ладен вспоминал рассказ отца о том, как, будучи подростком, он мечтал об автомобиле. Но отчим отправил его к биологическому отцу, а отец-миллиардер, будто издеваясь, подарил велосипед.

У Осамы не было возможности пробиться в руководство семейным бизнесом, однако так вышло, что он начал курировать афганский филиал Binladin Group. Еще в университете Осама попал в кружок Абдаллы Аззама – известного теолога, который первым начал призывать арабов отправляться добровольцами в Афганистан воевать против Советов. По его рекомендации на экскурсию в Пешавар поехал и Осама. Война произвела на него глубокое впечатление, а главное, он понял, что это его шанс заняться делом, к которому братья не подпустили бы его на родине.

Дома в Эр-Рияде Осама начал уговаривать братьев инвестировать в джихад, а заодно стать главными подрядчиками моджахедов. Работы в Афганистане много, денег тоже – ведь сопротивление Советам поддерживали не только арабы, но и американцы. Поначалу Осама приезжал в Пешавар один-два раза в месяц, но в 1982 году перебрался в Афганистан насовсем. Именно Осама придумал, как наладить механизм снабжения моджахедов свежими силами из арабских стран. А для лучшей отчетности, которая нужна была как арабским жертвователям, так и американским кураторам моджахедов, он завел картотеку, куда заносил данные о всех проходивших через него моджахедов.

Так у бен Ладена сложилась огромная база данных об участниках советско-афганской войны. Именно этот свод документов и получил название «Аль-Каида» («База»).

В Афганистане бен Ладен познакомился с Айманом Завахири, лидером египетского «Исламского джихада», отсидевшим срок за подготовку убийства президента Анвара Садата. Завахири был еще более радикальным теологом, чем наставник бен Ладена Абдалла Аззам. Понимая, как выгоден союзник в лице бен Ладена, Завахири и его сторонники отказались признавать Аззама имамом и молиться рядом с ним. Зато выразили полную лояльность Осаме. Тот не имел религиозного образования и не сам не стал бы оспаривать авторитет учителя, но все же поддался и поддержал Завахири.

Когда Михаил Горбачев объявил о выводе советских войск из Афганистана, бен Ладен и моджахеды ликовали, но с этого момента все его подопечные оставались не у дел. Им предстояло возвращаться по домам, где их особо не ждали. Престарелые монархи и президенты арабских стран, которые были готовы отправлять молодых пассионариев в Афганистан, не были готовы принимать их обратно – они стали бы фактором дестабилизации. Зато стали поощрять их на новые подвиги: в Кашмире, Боснии, Чечне, на Филиппинах. Так люди из картотеки бен Ладена стали расползаться по всему миру.

Осама в отличие от товарищей легко вернулся на родину. Но тоже ненадолго. В 1990 году Саддам Хусейн вторгся в Кувейт. Любому жителю Саудовской Аравии было очевидно, что истинной целью Саддама был не микроскопический эмират.

В 2003 году, когда я был в предвоенном Ираке, отставные саддамовские офицеры с удовольствием рассуждали о том, что за пару дней прошли бы всю Саудовскую Аравию. Это было ясно всем, уверяли меня они.