Днем на университетской площади тоже идет игра. Мальчишки – может, даже те, которые играли здесь ночью, – гоняют мяч на небольшом свободном пятачке посреди проезжей части. А буквально в 50 метрах от них стоят грузовики с военными.

Главный вход в университет оцеплен. Около ворот буквой «П» выстроились солдаты в черном. В руках – пластиковые щиты, на которых написано «Центральная служба безопасности», и длинные дубинки из бамбука.

Они стоят неподвижно, спиной к играющим в футбол, и через железную решетку наблюдают за тем, что происходит на территории университета. Там идет демонстрация.

– Давай, давай, вперед, «Хамас»!

– Америка, Аллаха враг!

– О Израиль, о подлец!

– Сионизму придет конец! – выкрикивает толпа студентов. Один из них, с мегафоном, произносит по строчке – остальные хором повторяют. Если не вдаваться в смысл – очень похоже на кричалки футбольных болельщиков.

Многие молодые люди тянут вверх руки с Кораном, некоторые держат самодельные бумажные плакаты, обещающие, что «день поражений прошел, настал день побед». Впереди несут несколько белых полотнищ. На одном нарисован убитый израильтянами три недели назад маленький шейх Ясин в инвалидной коляске, а над ним – большой черный израильский самолет и три летящие ракеты со звездами Давида. На втором – лежащий Абдельазиз Рантиси под точно таким же самолетом. «Все мы – шейх Ясин и шейх Рантиси», – гласят надписи под рисунками.

Отдельно от молодых людей протестует большая группа девушек в хиджабах. Они стоят в некотором отдалении от основной демонстрации и молча поднимают вверх маленькие карманные Кораны.

Вокруг демонстрации продолжается студенческая жизнь. Некоторые лекции отменили, и многие студенты высыпали из аудиторий посмотреть на манифестацию сверстников. Среди наблюдающих заметно немало футбольных болельщиков. Кто-то из них, несмотря на жару, пришел учиться в шарфе любимой команды – один болеет за каирский «Замалек», другой предпочитает мюнхенскую «Баварию».

– Этой демонстрацией мы хотим разбудить арабский мир, – говорит мне Махмуд, студент с факультета коммерции. – Многие стали забывать, что в Палестине каждый день убивают людей. Да как! Шейх Рантиси был безоружным, а по нему выпустили три ракеты.

– Мы призываем наших собратьев бойкотировать американские и израильские товары, – вторит ему Ахмед с филфака, – потому что деньги, которые мы им платим, возвращаются к нам в виде пуль и ракет.

Эта идея, впрочем, витает в Египте уже давно. Еще в 2000 году, когда только начиналась палестинская интифада, в арабском мире стали активно говорить о бойкоте. В Каире основными символами американского империализма стали Coca-Cola и закусочные McDonald's и KFC.

К несчастью для «жареных цыплят из Кентукки», ресторанчик этой сети был расположен прямо напротив Каирского университета. В прошлом году, как только началась война в Ираке, его разгромили во время студенческих волнений. Сейчас на этом месте находится закусочная под названием Mo'min («Правоверный»).

Главная площадь Каира – Тахрир (площадь Освобождения) – уже давно перегорожена. Так давно, что местные жители почти перестали это замечать. Через всю площадь – от Египетского музея до громадного административного здания – тянется забор. За ним уже много лет стоят краны, ведутся какие-то работы. Что строят, никто не знает. Впрочем, иностранные журналисты то ли в шутку, то ли всерьез говорят, что площадь перегородили, чтобы не было масштабных демонстраций. Они, конечно, проходят. Но демонстрантам приходится ютиться на краю площади, откуда полиция быстро разгоняет их по переулкам. Так было и с демонстрациями по случаю смерти Ахмеда Ясина и Абдель-Азиза Рантиси.

Сейчас по периметру площади Тахрир висят огромные плакаты: «Египет приглашает на чемпионат мира по футболу 2010 года». Реклама египетской заявки на проведение мирового первенства развешана по всему городу. На выезде с пирамид и перед аэропортом висят огромные растяжки: «Поверьте, мы проведем лучший чемпионат мира в истории».

По телевидению реклама будущего чемпионата прерывает актуальные ток-шоу.

– Как вы считаете, справедливо ли то, что американцы считают моджахедов из движения «Хамас» террористами? – спрашивает ведущий своих гостей после рекламы. Те начинают горячиться и говорить, что американцы пристрастны, они считают террористами всех палестинцев, зато оправдывают все действия израильтян.

Все правильно – футбольные болельщики ведут себя точно так же. Они ругаются, когда их команда проигрывает. Когда судья показывает красную карточку их любимому игроку, они приходят в ярость и начинают кричать: «Судью на мыло!» Болельщики требуют справедливости, если им кажется, что соперники нарушают правила, зато радуются, когда фолят свои.

– Смотри, арабов все время унижают. Убивают палестинцев, убивают иракцев, – говорит мне студент Ахмад. – И даже чемпионат мира по футболу тоже, наверное, отдадут не нам, а какой-нибудь Южной Африке. Опять скажут, что мы террористы, – с неподдельной горечью заявляет демонстрант.

По египетскому телевидению, правда, утверждают, что шансы есть и что спорт вне политики.

Но политика, конечно, это тот же спорт – игра, в которую играют единицы, получающие за это миллионные призовые, и миллионы людей, которые просто следят за ней по телевизору, болеют, переживают, а иногда громят рестораны, если их команда проигрывает слишком часто.

Вот только на том плакате, который несли студенты в университете, под портретами убитых лидеров «Хамаса» было написано: «Все мы готовы умереть». Держали плакат мальчишки, которые еще недавно гоняли мяч посреди проезжей части.

20 июня 2006 года. Пошла вторая неделя войны в Ливане. На обстреливаемой ракетами «Хезболлы» израильской территории я обнаружил, что из всех войн с арабами эту войну здесь считают самой справедливой.

– Мне позвонили из больницы и попросили срочно выйти на работу. Сюда подвезли новых раненых, поэтому на кухне нужна была моя помощь. Я работаю в больнице поваром. Так вот, как только я вышел из дома, неподалеку ударила «Катюша». В меня попало шрапнелью – в спину и по ногам. – Яков Абдул не прерывает своего рассказа, но я слышу, что на крыше начинают работать сирены. Я нахожусь в Цфате, в десяти километрах от израильско-ливанской границы. Этот город принял на себя наибольшее количество ракет «Хезболлы». Мы с Яковом разговариваем на балконе городской больницы.

– Скорее в укрытие, Яков, слышите меня, пойдемте, – кричала Сильвия Уолтрес, пожилая эмигрантка из США, работающая в больнице секретарем. – Первым делом надо отойти подальше от окон. Бомбоубежище внизу, на первом этаже.

Я помог Якову подняться. Он был контужен и, кажется, не слышал сирен. Мы медленно шли к лифту.

Якову не повезло дважды. Через сутки после того, как его госпитализировали, еще одна ракета попала в само здание больницы. Ракета взорвалась на крыше. От самого взрыва никто не пострадал, но почти во всей больнице выбило стекла и несколько врачей получили легкие ранения. В момент взрыва Яков был в палате и от удара упал с кровати. Он тихо продолжил:

– Я сам был танкистом, воевал в Египте в 1973 году, но этот взрыв не могу забыть. Я вспоминаю его каждую ночь.

– А кого вы вините в том, что здесь сейчас происходит?

– Да всех их: сирийцев, «Хезболлу», «Хамас», Иран.

Я бы отрубил всем им головы и выставил бы на всеобщее обозрение.

В убежище было уже много народу. В основном дети – детское отделение находилось совсем рядом. Многие из них плачут. На полу у стены сидела Кристина Маркони, итальянская журналистка из агентства Associated Press. Мы с ней встретились у входа в больницу. Она была очень напугана и, кажется, тоже плакала.

Мой гид Рон схватился за пейджер. Как и все израильтяне, он был резервистом и был прикреплен к пресс-службе армии – поэтому ему на пейджер приходили все сводки последних армейских новостей.