Эти детали боевых действий ударной группы Катукова мне тогда не были известны, но потери в мотострелковой бригаде и артиллерийском дивизионе были ощутимы: убито и ранено 135 бойцов и командиров, на поле боя осталось 2 орудия и 5 автомашин. В числе убитых оказался и мой товарищ Вилли Хацкевич, командир 1-й батареи. Схоронили мы его в братской могиле в треугольнике между селами Крещенка, Домино и Негачевка.
Противник тогда продвинулся на север всего на несколько километров и выдохся. Немцы стали зарываться в землю, а это означало, что, по крайней мере, в ближайшие дни наступать они не будут.
Перешла к обороне и наша бригада. Приказ комбрига Мельникова был предельно прост: «Окопаться!» Мои батарейцы отрыли окопы и ровики и стали готовиться к ночлегу. Вскоре на батарею подкатила запоздалая походная кухня. Проголодавшиеся бойцы поели горячей пищи и сразу повеселели. За перекуром уже делились своими впечатлениями о прошедших боях. Вскоре появились тыловики и снабженцы, подвезли боеприпасы, горючее, сухие пайки. Тут и у меня уже изменилось настроение: начни немцы наступление, будет чем воевать.
На следующий день в дивизион прибыли комбриг Мельников и комиссар Игнатов. Они вручили ордена и медали отличившимся артиллеристам. Получил и я свою первую награду — медаль «За боевые заслуги». Когда ее обмывали, Мироненко признался, что меня представляли к ордену Красная Звезда, но по каким-то причинам не получилось. Я не опечалился, сказал:
— Первая награда всегда дорога. С орденом не получилось, невелика беда. Я согласен на медаль!
Пока на фронте стояло непродолжительное затишье, наши части пополнялись личным составом и вооружением. В полках появились новые танки, в том числе и тяжелые — «КВ».
В августе 1942 года Ставка предприняла все усилия, чтобы задержать немцев на реках Сухая Верейка и Дон. В районе Воронежского обвода — Козинка, Лобановка, Ивановка, Спасское, Малая, Большая и Нижняя Верейка противник заранее подготовил мощные укрепления. Здесь было сосредоточено 5 пехотных и 2 танковые дивизии. Этими силами немцы собирались ударить по нашим войскам.
Что противопоставляло немцам советское командование?
Из приказа командующего 38-й армией генерала Н. Е. Чибисова от 8 августа 1942 года следовало:
«1. 38-я армия прорывает оборону противника на участке Ивановка — р. Дон, уничтожает Землянскую группировку противника и овладевает рубежом Михайловка, Малая Верейка, Землянок, Перлевка, Русская Гвоздевка.
2. Справа группа генерал-майора Лазарева наносит главный удар правым флангом из района Озерка, прорывает фронт противника в районе Высочино и с ходу овладевает рубежом Гремячье, Лебяжье, в дальнейшем развивает удар на Сомово, Чистую Поляну, Малую Верейку.
3. Слева 282-я стрелковая дивизия 60-й армии форсирует Дон и наступает в западном направлении с рубежа Чудовская — Хвощеватка.
4. Оперативная группа генерал-майора Катукова (1-й тк, 157 од, 104 сбр, 1112 ап РГК, 124 гап РГК, 65 гмп) наносит главный удар в направлении Каверье, прорывает фронт на Большую Верейку и к исходу дня 10.08.42 выходит на рубеж Чуриково, Каверье, Скляево, в дальнейшем развивает удар в направлении Русская Гвоздевка.
5. Для развития успеха с выходом опергруппы генерала Катукова и 382-й стрелковой дивизии на рубеж Каверье — Ольховатка, резерв фронта — оперативная группа генерала Кравченко (2-й тк, 150 тбр, 253 сбр) наносят удар из района Скляево — Вериловка в направлении Сиверцово, Каверье, Медвежье, Приволье».[12]
Это, так сказать, общий приказ. Каждый командующий группой, корпусом, командир дивизии и бригады издавал свой приказ, в котором обговаривались действия частей и подразделений. Например, в приказе Катукова командирам предписывалось основательно изучить фронтовую обстановку, увязать взаимодействие танков и авиации, пехоты и артиллерии, придавать первостепенное значение инженерному обеспечению войск, ставить частные задачи командирам и проверять их усвоение.
В августовском наступлении у нашего дивизиона была задача прежняя — поддерживать огнем танковые бригады, которым снова предстояло прорывать оборону на реке Сухая Верейка.
Август — время уборки хлеба, и немцы решили воспользоваться трудом наших колхозников, торопясь убрать рожь и пшеницу, чтобы пополнить свои продовольственные запасы. В ходе наступления мы им испортили всю уборочную кампанию: три дня вели непрерывный огонь по площадям.
Силовая разведка, проведенная в ночь с 10 на 11 августа, показала, что противник успел восстановить разрушенную в июльских боях оборонительную линию, снова на ней появились блиндажи, ДОТы ДЗОТы, в лесных массивах, деревенских садах, сараях и даже в домах поставлены противотанковые пушки. Разрывать эту линию потом пришлось с большим трудом.
12 августа была проведена 30-минутная артиллерийская подготовка, после которой войска ринулись в атаку. К 18 часам, сломив сопротивление противника, отдельные части стрелковых дивизий и танкового корпуса достигли северной окраины села Большая Верейка, приблизились к Верейским Выселкам и Чуриково. Здесь пришлось закрепляться.
2-я батарея поддерживала атакующих танкистов и мотострелков, они успешно продвигались вперед. Успеху содействовала и авиация, которая в воздухе находилась всего один день. Потом ее не было видно совсем. Зато «юнкерсы» почти беспрепятственно бомбили танковые батальоны, рвущие оборону противника.
Всякий раз, когда на реке Сухая Верейка складывалось тяжелое положение, надо было подавлять вражеские огневые точки. Мироненко бросал мою батарею то к селу Чуриково, то к Скляево, к селу Каверье, в один и тот же день пришлось дважды перевозить свои пушки.
У села Чуриково батарея вместе с танкистами 89-й бригады попала под жестокую бомбардировку. «Юнкерсы» налетели неожиданно в тот момент, когда шла переправа через Большую Верейку. Танки стали расползаться в разные стороны, а мои батарейцы горохом высыпали из машин и попрятались в воронках и ямах, ожидая конца налета. На наших глазах бомба угодила прямо в танк, и он развалился на куски. При этом один каток взвился высоко в небо и со свистом начал падать на землю. Мы с политруком Александром Федоровым смотрели на этот «снаряд» и со страхом ждали — пронесет или угодит в нашу воронку. К счастью, все обошлось. Политрук с вымученной улыбкой произнес:
— Повезло нам с тобой, Петя. А ведь могли бы враз отдать Богу душу!
Придя в себя, я поддержал его:
— Значит, еще поживем на этом свете!
Самолеты улетели, и мы, стряхнув пыль и грязь со своей одежды, стали обозревать поле, на котором дымилось несколько танков и грузовых машин, вокруг лежали трупы наших бойцов. Неприятная и трагическая картина!
Переправившись через Сухую Верейку, мы быстро оборудовали новую огневую позицию и наблюдательный пункт, протянули связь. С НП была подана команда: «Можно начинать!» Своим огнем мы выковыривали немцев из окопов и блиндажей, разбивали ДОТы и ДЗОТы, помогая танкистам и мотострелкам занимать новые рубежи.
Любое наступление никогда не развивается по определенному сценарию. Так было и на этот раз. Некоторые оперативные группы ушли далеко вперед, другие — столкнулись с непреодолимыми препятствиями и топтались на месте. И те и другие несли большие потери.
Меняя позицию в очередной раз, мы по дороге на село Скляево стали свидетелями необычной картины: шесть солдат во главе с сержантом тянули на постромках такую же, как и у нас, 76-миллиметровую пушку. Остановив машину, спрашиваю у сержанта:
— Куда путь держим?
Приложив руку к пилотке, сержант доложил:
Ищем свой дивизион!
Выяснилось, что пушка принадлежала артполку 167-й стрелковой дивизии. Батарею расстреляли немецкие танки, осталось одно орудие, но без тягача. Тягач сгорел на поле боя. Израсходовав весь боезапас, расчет решил искать свой дивизион. Как он вместе с пушкой выбрался на дорогу, было непонятно. Не раздумывая, приказал прицепить орудие к машине взвода управления огнем, бойцов разместить в кузове. Так на моей батарее появилось еще одно — пятое орудие. Несколько дней эти ребята воевали вместе с нами. Оказалось, расчет не раз бывал в сложных переделках, все бойцы награждены орденами и медалями, а наводчик к тому же еще и Герой Советского Союза.
