Третья причина наших неудач в начале войны — физическое уничтожение перед началом войны и разгром лучших военных и гражданских кадров. Был расстрелян цвет нашей армии от командиров полков до командующих округами и заместителей наркома обороны. Тысячи и тысячи замечательных патриотов нашей Родины ушли из жизни с клеймом «враг народа». Сотни тысяч опытных в военном деле людей, которые составляли больше половины старшего и высшего командного состава, не приняли участия в Великой Отечественной войне, что отрицательно сказалось на ходе войны, особенно в ее первые годы, так как армия была обезглавлена.

В журнале «Новый мир» (№ 1 за 1988 г.) на 204-й странице читаем: «…Вот перед нами подсчеты, сделанные генералом А. И. Тодорским: сталинские репрессии вырубили из пяти маршалов трех (Егоров, Тухачевский, Блюхер), из пяти командармов 1 ранга (генералов армий) — трех, из 10 командиров 2 ранга (генерал-полковников) — всех, из 57 комкоров — 50, из 186 комдивов — 154, из 16 армейских комиссаров 1 и 2 ранга — всех, из 28 корпусных комиссаров — 25, из 64 дивизионных комиссаров — 58, из 456 полковников — 401. Кроме того, оставшиеся кадры были морально подавлены, боялись действовать решительно, правдиво, а армия в целом перед началом войны оказалась по неразумной воле «верхов» в труднейшем периоде незаконченного перевооружения. Неопытные молодые кадры, выдвинутые Сталиным вместо уничтоженных, не могли правильно и хорошо командовать. Чтобы вырастить командующего армией, фронтом нужны десятки лет, так как эти кадры должны пройти все ступени служебной лестницы, получить достаточные знания, опыт.

Как мог вчерашний капитан командовать полком или дивизией, ведь у него не было для этого ни знаний, ни умения, ни опыта — отсюда большие ошибки в военных действиях, огромные потери в людях, технике, паническое отступление.

Не будь репрессий 1937–1938 годов, не было бы и лета 1941 года, мы могли бы быть сильнее во всех отношениях и особенно в военном.

Гитлер в своих планах при нападении на СССР делал ставку на страшный урон в военных кадрах, который сам себе организовал Сталин, рассчитывал, что эти потери будут невосполнимыми и армия наша в условиях большой войны окажется небоеспособной.

Четвертая причина наших неудач в начале войны — неподготовленность страны в военном отношении и непринятие мер к определению начала военных действий.

Сталин не проявил достаточной бдительности и дальновидности в определении начала войны. Так как он являлся диктатором и все решения принимал единолично, то обязан был знать намерения врага. Гитлер, прикрываясь заключенным договором о ненападении, вел усиленную подготовку к войне с СССР и перехитрил Сталина. Многие видные деятели страны видели коварную игру Гитлера и предупреждали Сталина о намерениях Германии, но он им не верил, обвинял в измене, арестовывал и судил. Маниакальная подозрительность к своим соратникам в итоге обернулась потерей бдительности по отношению к врагу. Вопреки реальности Сталин верил, что Германия не нападет на СССР еще два-три года. Поэтому он панически боялся всяких предложений о принятии оборонительных мер, чтобы не вызвать гнев Гитлера и обвинений с его стороны о подготовке нами нападения на Германию.

Сталин, конечно, несет ответственность за то, что с непостижимым упорством не желал считаться с важнейшими донесениями разведчиков, но главная его вина перед страной в том, что он создал гибельную атмосферу, в которой десятки вполне компетентных людей, располагавших неопровержимыми документальными данными, не имели возможности доказать главе государства масштаб опасности и принять достаточные меры к ее предотвращению. Вот она административная система в действии — стена, которую ничем не прошибешь.

В результате всех ошибок Сталина страна по-настоящему не была подготовлена к ведению войны, не были приняты элементарные меры обороны: правильное перевооружение армии, неоправданное уничтожение старых оборонительных сооружений и техники, не были своевременно подтянуты войска к границе, не была проведена мобилизация и др.

Наступили тяжелые для нашего народа дни — жестокие неудачи на фронтах, бомбардировки сел и городов, отход войск и населения вглубь страны, эвакуация промышленности на восток. И в который уже раз в богатой драматическими событиями истории страны русский многострадальный народ, терпя неимоверные трудности, лишения и страдания, принял на свои плечи всю тяжесть лихой годины. Особенно трудными были 1941 и 1942 года. В кратчайшие сроки наша страна превратилась в единый боевой лагерь, весь народ от мала до велика встал на защиту своей Родины, своей свободы и независимости под общим лозунгом «Все для фронта, все для победы!». Постепенно страна набирала силу.

Много воды утекло в Неве за годы моей долгой и нелегкой жизни. Я говорю в «Неве», а не в какой-то другой реке — Волге, Днепре, Енисее или Амуре. Говорю так, потому что большая часть моей жизни прошла на берегах Невы, в одном из красивейших городов мира — Санкт-Петербурге, в прошлом — Ленинграде, хотя родился я в центре России, в селе Захаровке (Захарово) Рязанской области. Здесь тоже есть своя река с красивыми, живописными берегами и пойменными лугами — Ока.

В семье я был шестым ребенком, а на свет божий появился 20 июля 1921 года и принадлежу к тому поколению людей, которое в суровую годину Великой Отечественной войны было почти полностью истреблено. Мне повезло, остался жив и вернулся домой.

В этих «Записках» я постараюсь беспристрастно рассказать о войне, о которой нынешнее поколение молодежи знает очень мало, рассказать так, как видел ее я, двадцатилетний лейтенант, прошедший путь от Ленинграда до Берлина.

Пока же — расскажу несколько о себе, о моем детстве и юности. Своей малой родиной — Рязанщиной — стал интересоваться еще в школе. В первую очередь интересовался селом, в котором родился. Любовь к родной земле и людям труда нам прививали с детства родители и учителя, поэтому у каждого школяра были свои обязанности по дому, которые выполнялись неукоснительно. Тогда мы понятия не имели о правах ребенка, знали одно, что надо учиться и помогать родителям.

Рязанщина и по сей день в моей памяти представляется бескрайней широкой степью, изредка изрезанной холмами и оврагами. Земля здесь плодородная, насколько хватает глаз — тянутся разноцветные квадраты полей: зеленовато-желтой ржи, крупных колосьев пшеницы, низкого светлого овса, темно-коричневой гречихи. Рязанское поле сравнимо разве что с морем, которое так же волнуется от небольшого дуновения ветерка. Если внимательно прислушаться, то можно понять, как шепчутся колосья. Спросите — о чем? Конечно, о жизни. Бывало, идешь по полю и дышишь полной грудью, поднимешь голову, увидишь в небе небольшую точку — это жаворонок, трели которого раздаются с раннего утра.

Забравшись на пригорок, я всегда любовался своей родной Захаровкой. Село большое, расположено в 35 километрах от Рязани, в нем когда-то было восемь улиц, вдоль которых без учета строгой планировки строились дома. Их тоже насчитывалось немало — около 600. В прошлом — село государственное, принадлежало царской казне. Жители были вольными хлебопашцами, работали много и трудно. Налоги платили царю-батюшке и на судьбу свою не жаловались.

В школе я узнал, что в период татаро-монгольского нашествия Рязанское княжество одно из первых подверглось ударам пришедших с востока кочевых орд и попало в зависимость от золотоордынских ханов, которым платило дань. Почти три столетия Русь вела борьбу за свою независимость. Рязанские и московские князья организовывали дружины для отпора кочевникам, южнее Рязани, в так называемом Диком поле. Они возводили сторожевые крепости, строили заставы и опорные пункты. Тут же возникали временные поселения, куда приезжали татары и половцы, которые вели меновую торговлю с русскими поселенцами. Линия таких укреплений проходила по нынешним селам Федоровке, Захаровке, городу Михайлов и реке Воронеж.