Так Пхан лукавил с судьбой, одновременно страшась расплаты за лукавство. А может то был не страх?..
Беды приходят стаей. Где нашли поживу мыши, туда придут и лисы. Пхан понимал: Поедающие Глину раздражены засухой, оскудевшим промыслом, а, следовательно, они не были склонны прислушиваться к голосу рассудка. Ими овладели духи недовольства, которые манили степняков на земли Людей Камня. Жителям равнины хотелось, чтобы виновным оказалось племя Пхана. Они уверовали в это, не тратя сил и времени на поиски истинного преступника.
Ничуть не обманываясь в намерениях посланцев, Пхан все-таки перепроверил себя, обратившись к следопыту:
— Поедающие Глину не полагаются на Живущего За Рекой? Может они звали Сима для розыска злых духов, причинивших им горе?
Грустная стариковская улыбка развеяла последние сомнения вожака:
— Люди равнины кричат: «Сим ослеп от старости. Он слеп, как сова в полдень». А Сим верит — на Людях Камня нет вины. Но Поедающие Глину будто оглохли. — Плечи старика опустились. — Если степнякам откажут в искупительной жертве, они придут сюда и поселятся в предгорьях.
Собравшиеся помрачнели. Страшно представить, что придется бродить, разыскивая свободную землю. Идти, пересекая долины, перелески, ровные, как медвежья лопатка, степи, занятые неприветливыми родами, заполненные чужим говором, настороженно встречающие бесприютных переселенцев, с их печальной славой за спиной. Остаться? Но племя не выдержит распри с соседями. У Людей Камня нет времени на драку со степняками. Время нужно для охоты, без которой быстро наступит голод, Время нужно для подготовки к зиме. Распря обещала смерть от недоедания, холода и ран…
Аналогичная опасность, в случае затяжной вражды, грозила и Поедающим Глину. Поэтому они предлагали Пхану выбор — уходить или остаться. Степняки предпочитали первое, но сохраняя лицо, настаивали на третьем — искупительной жертве.
Некогда Люди Камня находились на грани исчезновения. В одночасье исчезла половина родов. В уцелевших осталось по два-три человека; среди выживших сохранилось мало мужчин. Духи болезни уродовали людей без разбора, но охотники умирали в первую очередь. Хворь пятнала кожу язвами. Выгрызала глаза, Наполняла жилы гноем. Люди простывали от малейшего ветерка, и простуда валила их с ног. Случайная царапина на коже опоясывалась бордовой опухолью, которая потела сукровицей. Вредоносные духи обрели мощь косолапого. Они не уступали знахарям, прибирая больных одного за другим. Вскоре часть родов в панике ушла за реку. Осталась там. Обособилась. Сохраняя, впрочем, связь с оставшимися на прежнем месте.
Ныне, пожалуй, лишь Много Знающий хранил память про великую беду. О том как она прокралась в стойбище предков, сидя на плечах человека без рода-племени. В тот день, когда чужак появился, он уже ослеп от болезни. Одежда его порвалась о камни; на пальцах сползли ногти. Чужак привел в предгорья несчастья. Ибо едва он испустил последний вздох, как хворь накинулась на хозяев. Не оттого ль и поныне ближние и дальние племена неприязненны к бесприютным пришельцам?..
Умение бесшумно передвигаться по лесу так и не привилось Длинноногим. Треск сучьев предупредил Шиша о их приближении. Сидя на корточках, он занимался делом. Костяные челюсти западни, сжатые упругостью жгутов из высушенных в тени оленьих сухожилий, удерживали лапу молодой лисицы. С каждым рывком зверька острые насечки сходились все ближе, усиливая муки добычи. Погрызы на ловушке говорили о долгой борьбе за утраченную свободу. Лисица скакала на месте, бешено щерилась и грызла твердую кость западни. Ее пасть не доставала до механизма, сжимающего коварные челюсти; не дотягивалась она и до вбитого в землю кола, которым удерживалась снасть.
Озабоченность пришельцев бросалась в глаза. Разговор начал Остроносый. Открытая солнцу кожа чужака пестрила золотисто-коричневыми пятнышками, словно брызгами птичьего помета.
— Как думает Шиш: кого Люди Камня выдадут Поедающим Глину, дабы искупить свою вину?
Его нравоучительный тон вызывал неприязнь. Неужели трудно понять, что племя не станет торопиться с решением. Кто-кто, а охотник знал твердо — убийцами степняков мог быть кто угодно, но только не Люди Камня. А это значило, что Поедающие Глину заблуждались.
Остроносый пояснил:
— Мы уверены: Пхан предложит выдать нас. Ведь мы — чужие вашему племени. Кроме того, как говорит Треснутое Копыто, от нас нет пользы. Прямая выгода для всех — отвести беду, пожертвовать нами — Длинноногими.
Он говорил вздор.
Шиш поднял лисицу. Полюбовался блескучим мехом. Пожал плечами:
— Поедающие Глину умнее Остроносого. Они не нуждаются в пришельцах. Жители равнины требуют сильных мужчин, вроде Шиша или Расщепленного Кедра…
Охотник говорил, а про себя думал, что степняки возможно умнее, чем он предполагает. Лишить племя тройки опытных добытчиков, которых у Пхана и без того наперечет — означает в скором будущем исчезновение Людей Камня. Степняки не хотят открытой драки. Их требование рассчитано на большее: предгорья опустеют сами, лишившись лучших промысловиков.
От этой догадки стало жутко.
Возникшими опасениями ему не с кем было поделиться. Он пока не решил: можно ли полагаться на старшего охотника? А если нет? Оставалось молчать и надеяться, что заботы племени не оставят Пхана равнодушным.
Пауза затянулась. Пришельцы удивленно поглядывали на него. Наконец Длинноногая отважилась:
— Пхан презирает нас. Но он не любит и Шиша. Он хотел твоей смерти.
Женщина видела драку. Это плохо. Женский язык подобен заброшенной тропе: никогда не угадаешь куда заведет.
— Пхан стал опасен. Мы уверены — убийство степняков не обошлось без него. Охотнику следует рассказать про это. Мы знаем многое. Однако люди не доверяют нам. Зато к словам охотника прислушиваются. — Она закончила, побледнев от волнения. — Посланцам нужно отдать старшего охотника и знахаря!
Ее следовало остановить, и немедленно.
— Степняки требуют троих.
Вкрадчивость Длинноногой имела привкус кленового сока:
— Старший охотник и Много Знающий заменяет собой столько охотников, сколько пальцев на одной руке. Поедающие Глину скажут спасибо за такую жертву. — Вот-так-так! Сколько большеухий ни петляет, а в петлю придет. Какой охотник согласится, что жизнь Пхана важнее жизни троих мужчин?! Нет уж, сорочий срок — для всех сорок. Разве в теле Пхана сидят три духа разом? Или у него шесть ног и три пары рук? А женщина продолжала. — Главным в стойбище будет Шиш. Тогда начнется новая жизнь. Мы владеем великими знаниями. Мы многому научим Людей Камня...
Следовало поинтересоваться: отчего пришельцы предлагают помощь только теперь? И о чем они думали раньше? Он этого не спросил.
— Шиш молод. А племя нуждается в опытном вожаке. Стойбище само выбирает старшего. А Пхан пока еще (ох уж это пока!) владеет копьем. Пхан не нападал на степняков. Он не питается человечиной. Люди Камня, пожертвовав Пханом, станут намного слабее...
Подобный промах вряд ли мог пройти мимо внимания чужаков — высокий пришелец засмеялся:
— Люди Камня так или иначе лишатся старшего охотника. Вожак и Много Знающий нарушили запрет. Длинноногие и Шиш знают это. — От его смеха сделалось зябко. — У Людей Камня плохие порядки. Если вожаком будет Шиш, то Длинноногие дадут племени справедливые обычаи. — Пришелец поднял руку. Она застыла в воздухе, словно удерживая копье. — Мы сделаем жизнь стойбища легкой и беззаботной...
Он говорил твердо, будто ведал, чего желают племенные духи. Однако древние обычаи невозможно прогнать словами. Даже очень громкими. Если каждый начнет воображать себя старшим охотником, тогда за шумом и криками не станет дела. Жизнь племени — не большой загон, где громкий шум полезен.
— Мы знаем, как заставить охотников подчиниться воле большинства. Мы надеемся, что племя послушается Шиша. — Остроносый повысил голос. — Подчинится... ради общего блага!
Умные мысли ходят тихо. Подобно пуганому зверю, они избегают лишнего треска. Сородичи охотника ополчатся на всякого, кто попытается верховодить ими. Став вожаком против их воли. Племя слушается вожака. Случается, терпит его оплеухи и пинки. Оно послушно до тех пор, пока он нужен большинству. Самозванца же закидают камнями... Стойбище капризно. Воля его непредсказуема.. Мудр Живущий За Рекой Сим. Однако и ему невдомек, откуда берется власть вожака...
