Умничание Блестящезубого вызывало смех. Неужели умелый добытчик согласится получать мяса столько же, сколько заслуживает Ме-Ме? Какой мужчина смирится с долей бестолкового урода, видевшего одним глазом кусок в собственном рту, а другим — во рту соседа? С долей глупого Ме-Ме, который бросает копье в жирную свинью, а попадает в зад Много Знающего? Шиш! В племени Пхана никто не умирал голодной смертью, но охотники ели мяса больше других. Кто промышляет зверя, тот чаще набивает желудок. Это мудрый закон. И не пришельцам его отменять.
Чужаки прожили в стойбище много лун. Однако по-прежнему остались чужаками, сохраняя необычные ухватки. Так, ощутив тяжесть в животе, они прятались подальше от жилища. Много Знающий уверял, будто пришельцы крадутся по вполне обычному делу подобно хорьку, укравшему оленью печенку. Что ж, если Длинноногие стыдятся собственного голого зада — это их дело. Но когда пришелец воображает, что Люди Камня способны на убийство себе подобных!.. Зачем спрашивается, Пхану нападать на Живущего за Рекой? Разве Пхан или Расщепленный Кедр пытались разбить головы Длинноногим? Разве Пхан встретил Блестящезубого ударом копья? А стоило бы. Чужак надоедлив, как осенняя муха, и невоздержан на язык. Хороши нравы в племени пришельцев, коли Блестящезубый позволяет себе думать о хозяевах подобным образом. Пусть чужак благодарит духов, что его опасные слова миновали слуха старшего охотника. Иначе была бы ему нахлобучка...
Шишу приходилось драться. Однажды он сцепился с Ме-Ме из-за плохо обглоданной кости. Оленья кость хранила остатки нежного, растекающегося на языке, розового мозга и выглядела одуряюще вкусно. Добыча принадлежала Шишу, который первым поднял ее. Но Ме-Ме вырвал кость из его рук. Тогда Шиш набросился на похитителя. Вскоре у наглеца пошла носом кровь, а в следующий момент он ерзал спиной по земле, суча ногами, хрипя и обмирая... Лицо поверженного мелькало внизу бледным пятном, в центре которого вздувались и лопались темные пузыри...
Растащил драчунов знахарь. Поймав Шиша за уши жесткими, как таловые прутья, пальцами. Много Знающий поднял юнца на воздух, — это было так больно, что у подростка намокли глаза, — и хладнокровно отчитал. Его слова запомнились надолго:
— Если ты, сородич хорька, задушишь Ме-Ме, то будешь выгнан из стойбища. Тебе придется изворачиваться в одиночку: ночевать где попало, питаться кислой ягодой, безвкусной травой и жесткими корешками. Ибо промышлять мясо такому сопляку, как ты, не по силам. Зато косолапый будет промышлять Шиша. Если косолапого не опередят волки. — Много Знающий встряхнул подростка, словно тот был снятой шкурой и с нее требовалось удалить остатки древесной трухи, которой зачищали мездру. Шиш попробовал вырваться, укусил руку мучителя, но получил чувствительную затрещину.
— Знай, Шиш, — продолжал знахарь как ни в чем не бывало, — племя никогда, ну никогда! не забывает убийства. Лишив жизни человека, ты рано или поздно поплатишься своей. Если убьешь Живущего За Рекой, или одного из Поедающих Глину, то приведешь духов смерти в собственное стойбище. За первым убитым появятся другие, еще и еще... Они будут умножаться, пока не отправится к духам предков последний из соплеменников того, кто убил первым.
Знахарь вновь встряхнул драчуна:
— Заруби на носу, что руки, копье и дубина имеются у человека для охоты на зверя, но не для драки с людьми. Наши предки избегали ссор. Правда... — Много Знающий раздумчиво выпустил Шиша из рук...
Охотник завернул остатки зверька в подмерзшую шкурку, засунул за пазуху. Груди коснулся холод. Потянуло в тепло пещеры...
Обратная дорога казалась трудной, несмотря на удачную вылазку. Обледеневшие каменные залысины выскользали из-под ног, а тропинка тянулась и тянулась вверх. Раз-другой, не устояв, он скатывался на четвереньках, с трудом удерживая копье и сверток.
...Запутан след Блестящезубого. Вот Длинноногая проще. Внешне она мало отлична от пришельцев-мужчин: схожая одежда, короткий, густой и несколько иного, — красноватого, — оттенка волос. Ее не портили даже длинные, тонкие ноги.
Рыжая сущность пришелицы увлекла Шиша. Пришелица не допекала расспросами. А за день до большой метели приятно удивила охотника, залатав прореху в его капюшоне.
Неожиданный поступок женщины озадачил. Поразмыслив, он шепнул ей, что она могла бы стать его подругой. Так сказал он — один из лучших добытчиков племени. Предложил при условии, если Длинноногая способна иметь потомство от Человека Камня. В чем он почти не сомневался. Почти. Так как довольно схожие существа порой различны по сути. Уж сколько общего между лисой и собакой, а никто не встречал их помеси.
Лестное предложение было встречено без радости. Пришелица зашипела, будто наступила на горячие угли. Отдышавшись, она принялась втолковывать ему, почему не может стать его подругой. Голос ее сделался сладким, слаще березового сока. В нем прорезались заискивающие нотки. Мол, она знает, каким великим охотником является Шиш. Ничуть не сомневается в крепости его рук, быстроте ног и зоркости глаз. Она согласна с тем, что он не уступит в сообразительности иным цивилизованным (здесь он не понял) мужчинам. И все-таки, — она дурашливо вздохнула, — она не в состоянии связать свою жизнь с представителем (снова непонятно) каменного века, с примитивом, у которого отсутствует абстрактное мышление (духи знают, что могут означать эти заковыристые слова!). Из всей трескотни Длинноногой он понял одно: ему не должно злиться на Длинноногую, потому что он не умеет... считать. Говоря языком его племени, он не в состоянии определить, сколько им добыто оленей, или косолапых, или... Здесь охотник рассердился. Добычу не считают. Добычу жарят, а потом едят. Ну а если говорить серьезно... С какой стати она вообразила, что племя Пхана целиком состоит из таких как Ме-Ме? Хотел бы он знать, так ли умна сама Длинноногая? И лукавый охотник устроил проверку:
— Пусть женщина скажет, сколько человек находится в пещере?
Длинноногая растерялась, прикусила сорочий язык:
— М-м-м...
Опомнившись, заявила, что не считала, да и считать, дескать, мудрено — в таком полумраке.
Теперь улыбался Шиш; он старался быть снисходительным:
— Людей в племени столько — сколько пальцев на руках у охотников численностью пальцев одной руки, да еще один палец. Количество женщин, старух и младенцев — пальцы рук и ног у меня и Пхана, но без больших пальцев рук у обоих.
Проступившее на лице Длинноногой смущение его позабавило.
— Может ли женщина чужого племени ответить на более простой вопрос: что появилось раньше — птица или яйцо?
Длинноногая замахала руками, точно собиралась взлететь. Нет, мол, и быть не может ответа на такую задачу. А ответ известен каждому мокрогубому детенышу. И птица, и яйцо появились одновременно. Так было в Самом начале мира — яйцо внутри птицы, а птица... в яйце!..
На звуки разгоревшегося спора подползли другие чужаки. Насели кучей на загадчика. Приметил суматоху и придвинулся ближе знахарь. Вперился в спорщиков красными глазами. Принялся подзадоривать Шиша, которому Блестящезубый наступил на ногу.
Шиш ногу отдернул. Чего пришелец даже не заметил, громко возмущаясь хитроумием охотника:
— Это не доказательство! Примитивный счет — не в счет!
Охотник со знахарем лишь догадывались о смысле сказанного Блестящезубым, не улавливая сути замысловатых слов, которыми он осыпал слушателей:
— ...Разницу в количестве предметов способны определять многие животные, птицы и даже рыбы. Строго говоря, наличие счета — еще не интеллект. Вот вера Людей Камня в духов показывает действительный уровень их развития...
— Таким образом...
И затрещал. И понес чушь: «...моногамия... непременная полигамия... мезолит... неолит...» Тут у кого хочешь лопнет терпение. Пхан закряхтел, перекосился и швырнул в крикуна обглоданной лопаткой. Угодив в голый затылок пришельца. Блестящезубый охнул. Осторожно потер ушибленное место. Оглянулся на старшего охотника и перешел на шепот:
