— Вы плохо слышите? У вас шок?.. Любезный, подайте ему стул. — Глаза говорившего заглянули в лицо задержанного.

С облегчением, вместе с тем осторожно, будто подставленный стул был хрустальным, Ростислав присел.

Устроители засады не имели ничего общего со Службой Профилактики. Как любил выражаться Мих-Мих у этих мужчин: «И колер не тот, и колорит другой, и фактура выглядит иной». Обладателя бархатистого голоса Мих-Мих написал бы сепией, непременно назвав картину «Этюдом в коричневых тонах». Второго участника можно было написать углем, в карандашной манере: резкие очертания его фигуры и контуры отдельных деталей казались хорошо проработанными, и в должной мере заштрихованными.

— Итак...

— Я весь внимание, — Ростислав старался попасть в тон говорившему.

— Мы признательны вам, что начало нашей встречи проходит на деловой основе. Надо заметить, я ничуть не сомневался в вашей выдержке. Хотя кое-кто, — мужчина с бархатистым голосом иронически указал округлым подбородком на своего молчаливого спутника, — придерживался иного мнения. Однако теперь, как мне кажется, сомнений больше нет. Мы восхищены вашим присутствием духа.

— Взаимно.

Ростислав воспользовался образовавшейся паузой. Вежливо наклонил голову, сохраняя, однако, мрачное выражение лица.

— Примите и вы заверения в совершеннейшем к вам почтении.

Коротко подстриженные усы широко раздвинулись:

— Ха-ха-ха! С вами приятно вести разговор. Ныне осталось так мало чувствующих, способных оценить юмор людей. Ныне редко кто воспринимает на слух и способен различить иронию, насмешку, сарказм. Утрачивается искусство вести беседу, искусство занимать собеседника. Нет-нет, я не оговорился — именно «слышать». Слушающих — легион, услышавших — одиночки...

«Краснобай!» — презрительно констатировал про себя чудотворец. «Или того хуже — садист. Из тех мальчиков, которые в детстве отрывали пойманным мухам лапки, а позднее выкручивали руки приятелям, любопытствуя муками жертвы.

— Как вы думаете, кто мы?

— ?

— Понимаю ваше недоумение, поэтому не будем напускать туману. Мы — люди влиятельные, свободные от идеологических шор, стремящиеся обрести выгоду там, где это возможно. Скажу начистоту — мы в курсе ваших бед. Добавлю — у нас нет ничего общего ни со Службой Профилактики, ни с... — он саркастически усмехнулся, — Соратником. В общем: мы не едим младенцев, даже будучи голодны.

Черно-карандашный мужчина хмыкнул. Это было то же самое, как если бы засмеялась закопченная эмалированная кастрюля. «Бархатистый голос» удивленно повернулся, к развеселившемуся спутнику. Такого момента Ростислав ожидал с самого начала разговора. Молниеносным движением извлек из штанины и сунул под полу пиджака «пистолет».

«Бархатистый голос» развернулся к чудотворцу:

— Что с вами?

— Не понимаю.

— Но у вас такой напряженный вид. Мы сделали что-то не то? Вас взволновали мои слова?

Следовало успокоить его.

— Откуда вы появились? Каким образом определили, что я приду именно сюда? Следили за мной? Откуда вам известно про меня? Как вы попали в дом?

Он выстреливал вопросами, не дожидаясь ответов.

В облике «бархатистого голоса» прибавилось сепии. Шоколадные глаза его выпучились, рельефно выделившись на каштанового цвета лице.

— Тысяча извинений... Можно попросить: не так быстро... У нас имеется предложение...

— Никаких предложений! Хотите, чтобы я рехнулся?

— Нет уж, — пожалуйста, воздержитесь от этого. Участь психического больного вам должна быть уже знакома. Нужно ли повторяться... В нашей осведомленности отсутствует сверхъестественное. Просто в окружении Соратника есть наш человек. То же самое можно сказать и о Службе Профилактики. По поводу проникновения в дом... Осмотрите входную дверь и убедитесь, что гвозди перекушены...

Его рассудительные интонации должны были смягчить ситуацию. Но Ростислава понесло:

— В та-та-таком разе вам должно быть известно, где находится Наташа?

Противники поедания младенцев заметно сконфузились:

— К сожалению...

— На этот счет у нас нет информации.

В последнем он сомневался.

— Что вам нужно?

С каждой минутой Ростислав делался грубее, а его собеседники уступчивей. «Бархатистый голос» старательно добавлял елея:

— У нас нет причин что-либо скрывать от вас. Не стану утверждать, что мы — меценаты, но позволю себе заметить на совпадение ваших интересов с нашими.

— В чем заключается это совпадение?

— Поясню. Нам выгодно ваше благополучие. Как в материальном, так и чисто физическом отношениях. Проводить доходные дела можно лишь с заинтересованными людьми. С персонами, которые (буду прямолинеен) уже познали вкус бытия. Которых прельщают прелести жизни. У которых душа повязана многими узами. Мы устанавливаем контакты с живыми и грешными людьми. Правда, нам нет нужды в преступниках и идеалистах. Первые — потенциальная угроза для всех, и для нас тоже. Преступник не способен быть деловым (извиняюсь за каламбур) человеком, ибо всегда преступает рамки морали. Идеалисты же плохи тем, что они косно замыкаются на морали. Легко превращаясь в начетчиков. И те, и другие нетерпимы ко всему, что плохо согласуется с их узколобыми принципами. Они агрессивны. Истеричны. И преступники, и идеалисты убеждены в преимуществе грубой силы. Преступники уповают на силу физическую. Идеалисты, насаждая свою «единственную правду», не чувствуют ни физического, ни духовного насилия; и здесь не известно: какой вид насилия более противен человеческой природе.

Он остановился. Хохотнул.

— Мда-а-а... Кажется меня повлекло на философскую стезю. Чур меня! Поговорим о деле... Мы готовы платить. И платить хорошо. Помимо оплаты наши люди обеспечат вашу безопасность. У нас хватает сил, чтобы остановить поползновение любой из организаций. Тех же «безвнуковцев». Дабы убедить вас, открою маленький секрет; все серьезные организации подкармливаются из нашего кармана.

— Вашего?— Ростислав оценивающе посмотрел на разнородную парочку.

— Ну не совсем так. Мы только представители. Мы говорим от имени солидных людей. А-а-а, вас удивляет несвойственная нашему положению роль? Видите ли. Такое соглашение, которое нам предстоит сегодня, исключает участие рядовых исполнителей. Лишь поэтому... Вы нас понимаете?

Эти: «нас», «наше», «мы», «у нас», «нами» — усиливали ярость Пархомцева.

— Вы же обязуетесь...

— Я ни перед кем не обязуюсь!— Взорвался Ростислав.

— Позвольте закончить... Вы обязуетесь время от времени использовать свой талант. Использовать, согласно нашей заявке, в медицинских и рекламных целях.

— Кончили?

Чудотворец напрягся.

— Если вы закончили, то подите...

«Бархатистый голос» вскочил. Его черно-карандашный приятель зло передернулся.

— В таком случае мы уступаем вас Соратнику!

— Погодите!— «бархатистый голос» пытался исправить ошибку, допущенную его спутником. — Погодите! Вы не так по...

В проеме кухонной двери показалась новая фигура.

— Пархомцев! Не надо-о-о!

«Пистолет» вздрагивал в руке Ростислава, откашливаясь, точно гриппозный больной. Заостренные кусочки металла бороздили штукатурку. Дырявили перегородку. Расщепляли мебель. С визгом отскакивали от печки. С жадным причмокиванием буравили человеческие тела...

— А подите вы!.. Провалитесь!..

Ненасытная жажда разрушения овладела им. Хватит травли! Хватит издевательств! Его загнали в угол? Так пусть попробуют удержать!

— Нечисть!.. Проклятые пришельцы!..

— Ни слова больше! Кто сказал о пришельцах?— низкий голос донесся из-под пола. Дрогнули, подпрыгнули вверх половицы— Шиш — означает «бродяга» и «разбойник»... Шишига — нечистая сила. Пошто льешь кровь? Тебе назначено воскрешать. А ты что делаешь?

— Не желаю!— воскликнул Пархомцев. — Будь они прокляты-ы-ы!!!

— Слабосилец, — снова колыхнулся пол.

— Кого воскрешать-то? Этих?

— А хоть бы и их. Разве они — не собратья твои?