Однажды под вечер к их шатру прискакал всадник на крупном вороном коне, с закрытым забралом, и крикнул:

— Где здесь Давид Сослан и Гагели, подданные иверской царицы?

— А на что они тебе? — отозвался уклончиво Гагели, испытывая большую тревогу при появлении незнакомого всадника.

— Я от герцога Гвиенского, — ответил тот, и Сослан пригласил его в палатку.

— Мы — подданные иверской царицы, — любезно сказал он. — Рад получить известие от герцога Гвиенского. Что ты привез нам?

— Я послан герцогом Гвиенским сообщить вам, что на завтра назначен всеобщий приступ, в котором примут участие оба короля, Ричард Львиное Сердце и Филипп Французский, — с гордостью произнес гонец. — Согласно условию, вам поручено защищать вход в стан, который я укажу вам. Вы не должны никому разглашать тайны, вверенной вам герцогом Гвиенским. Никто не должен знать о начале приступа, а также о том, кому поручено охранять стан. — Сказав это, он попросил их следовать за собою. Сев на коней, они помчались в конец лагеря, где были вырыты рвы и стояли башни. Он указал место, где могли прорваться сарацины, и дал подробные разъяснения о том, где находилась ставка Саладина и откуда можно было ждать нападения мусульманской рати.

— Как только вы заметите движение войск, идущих с той стороны, — сказал он, указывая на видневшиеся невдалеке горы и обращаясь уже к Гагели, — немедленно скачите по направлению башни «Проклятой», расположенной с восточной стороны Акры. Спросите графа Генриха Шампанского, и он со своим отрядом окажет вам немедленно помощь. Но помните: в случае нападения нельзя терять ни одной минуты, иначе стан наш весь будет уничтожен!

Гагели заверил его, что не допустит приближения мусульманской рати и немедленно известит графа Шампанского об опасности.

— Известно ли, где находится сейчас Саладин? В Акре или в своей ставке? — спросил Сослан.

— Никому не известно местопребывание султана, — ответил всадник. — Одни предполагают, что он сам сейчас руководит защитой Акры; другие говорят, что он по настоянию эмиров удалился опять в свою ставку, дабы внезапным нападением с тыла лишить нас возможности взять крепость. Завтра будет видно, где находится султан. Обычно он как-то бывает осведомлен о наших намерениях и быстро переходит в наступление.

Он исчез так же быстро, как и появился, а Сослан и Гагели долго стояли и смотрели на Кайзанские горы, где были раскинуты шатры Саладина.

— Как быстро мы могли бы достигнуть ставки Саладина и закончить свое дело, — произнес Сослан. — Посмотри на коней! Они летают без крыльев, с ними можно умчаться на край света. Недаром арабы называют их «сынами воздуха»!

— Какую мы совершили непоправимую ошибку, — не удержался от горестного восклицания Гагели, — теперь и арабские скакуны не смогут перенести нас к Саладину. Погоня будет и с этой, и с той стороны, как за лазутчиками и изменниками. Надо желать только одного, чтобы уцелеть и не попасть в руки Саладина как его противники.

Сослан не возразил ни слова, так как тоже опасался неожиданных последствий завтрашнего дня, но в то же время он был доволен, что может проявить, наконец, свою мощь и отвагу.

— Я охраняю, но не нападаю, — пытался он утешить самого себя.

Ночью, перед сном, Сослан неожиданно сказал Гагели:

— Мы, воины, должны быть готовы ко всяким случайностям. Если завтра я не вернусь с боя, ты поспеши с возвращением в Иверию. Не разлучайся с Мелхиседеком, а сокровища передай в здешние монастыри, чтобы они молились о моей душе. — Затем, помолчав немного, он тихо добавил: — Скажи царице, что я уйду из этого мира с чистой совестью. Пусть ведают все, что я неповинен в смерти царевича Демны.

Больше он ничего не сказал, не захотев продолжать беседу. На Гагели эти несколько слов оказали такое сильное действие, что он не мог заснуть всю ночь и поклялся найти Липарита Орбелиани и раскрыть тайну гибели Демны.

На другой день, на рассвете, вдруг раздались на стенах Акры звуки рожков и труб и послышались исступленные крики: «Ислам! Ислам!» Все христианские рати быстро были собраны вместе, предводители войск, уже осведомленные о решении королей, объявили, что надо немедленно идти на приступ и, чего бы это ни стоило, взять Акру. Разнесся слух, что Саладин с моря проник в крепость. Не боясь больше, что стан их будет подвержен нападению с тыла, крестоносцы с большим воодушевлением двинули вперед две колоссальные башни, недавно только построенные ими из дерева, железа и стали. Вслед за башнями к стенам Акры бросились полчища воинов, надеявшихся своим неожиданным нападением сломить сопротивление сарацин и принудить их к сдаче крепости. Черные кольчуги рыцарей, казалось, затмевали небосклон, целое море сверкающих шлемов, длинных копий заняло все пространство от стана до города. Десятки тысяч мечей загорелись ярким блеском при утренних лучах солнца. Все многочисленные разноплеменные рати христиан пришли в движение и с яростью напали на стены, стремясь одним совместным ударом машин и непрерывного человеческого потока преодолеть неприступные твердыни и ворваться через какой-либо проход или образовавшуюся в стенах брешь в Акру.

Сзади наступавших войск медленно двигался чрезвычайной высоты земляной курган, который вырастал по мере своего продвижения, так как воины все время продолжали сыпать на него землю. Под Акрой вдруг выросла целая гора.

Непрерывный страшный гул наполнил всю равнину. Стрелы пронизывали свистом воздух; от сильных ударов мечей, копий и сабель раздавался треск, с которым сливался звон щитов и шлемов.

При виде этого зрелища Сослан мгновенно забыл о своих сомнениях и тоске и преисполнился отваги и рвения. Он надел боевые доспехи, которые сделали его еще более неуязвимым и величественным. Стальной панцирь с богатой золотой насечкой облегал его высокий стан; ноги и бедра были покрыты легкими кольчугами, а башмаки украшены бляхами, как и нарукавники. На голову был надет стальной шлем с забралом, который должен был не только предохранять его от ударов, но и скрывать лицо, так как он не хотел, чтобы его видели. Широкий длинный меч висел на правом бедре, на левом боку — стальная секира, а в руке он держал копье со стальным наконечником. Щит он подвязал вокруг шеи, чтобы руки могли свободно действовать.

В такие же доспехи облекся и Гагели; и, сев на своих скакунов, они помчались к указанному месту, строго приказав Мелхиседеку не отлучаться от шатра и ждать их возвращения. Мелхиседек проводил их с глубокой скорбью, как бы надолго расставаясь, вопреки приказанию поручил Тимофею, старшему из слуг, хранить золото и драгоценности, захватил оружие, доспехи и направился за царевичем.

Сослан и Гагели недолго оставались без дела. Толпа мусульман напала на окопы, и им пришлось отбиваться так решительно, что большинство было сброшено в ров, остальные убиты на месте. Вслед за ними появились новые отряды, действовавшие с большим проворством и ловкостью. Они засыпали стрелами бесстрашных витязей, охранявших вход, пробрались через ров и вступили в единоборство с Сосланом, надеясь свалить его и пробиться в лагерь крестоносцев. Очевидно, это были только разведывательные отряды, так как вскоре на горизонте появилась подозрительная темная туча.

Гагели, хоть и помогал Сослану в борьбе, но ни на минуту не забывал следить за ставкой Саладина и, заметив, как потемнел небосклон, в тревоге промолвил:

— Клянусь святым Георгием, это движется мусульманская рать. Вчерашний посланец был прав. Вероятно, Саладину стали известны намерения королей идти на приступ; он ввел их в заблуждение, сделав вид, что проник в крепость. Я уверен, что он находится в ставке и решил внезапно напасть на стан и отрезать нам путь к отступлению.

Туча медленно, но грозно росла, и вскоре уже не оставалось сомнений, что это двигались полки сарацин, очевидно, знавшие о начавшемся приступе на Акру и спешившие на помощь осажденным. Своим нападением они могли внести страшное смятение в ряды христиан и быстро разбить их в сражении.