Начался смотр. При звуках воинской музыки выступили войска — гордость и слава Иверии.
Тамара пришла в восхищение при виде войск, представленных к смотру. Мужественный вид воинов, отличные кони, блестящее дорогое вооружение и, главное, многочисленность армии, заполнившей обширное Дидубийское поле, доставили удовольствие не только придворной знати, но и самому Юрию. Он невольно вспомнил бесчисленные рати и ополчения русских князей, какими он часто предводительствовал в междоусобных бранях и особенно в осаде Киева. Но теперь, готовясь к походу, в котором он должен был проявить не только свою храбрость, но и военное искусство и победить не столько сельджуков, сколько неприязнь Тамары, он внимательно рассматривал вооруженных воинов, обмениваясь замечаниями с Чиабером по поводу предохранительного снаряжения. Кольчуги и латы с набедренником, по его мнению, были сделаны искусно, но слишком нарядно и легковесно для ожесточенных схваток с врагами.
— До сего времени нам не приходилось жаловаться на наше оружие в бою с неверными, — произнесла Тамара, еще не зная о воинственных планах царя. — Турки давно изведали нашу силу, и пока никто из них не смеет вторгаться в наши пределы.
— Дозволь думать несколько иначе, чем ты полагаешь, живо возразил Юрий, — нельзя допускать, чтобы враг заносился перед нами и в нашем миролюбии видел свою силу. Пришло время устранить наших противников и изгнать их из областей, откуда всегда могут угрожать нашим войскам и производить свои набеги. Сильному царству подобает не ждать нападений, а предотвращать завоевательные замыслы врагов и останавливать их далеко за пределами своих владений. Спроси амир-спасалара Мхаргрдзели, он тебе поведает, что делается на границах и как враги беспокоят наших подданных!
Внимательно выслушав Юрия, царица поняла, что юн затеял серьезное дело, иначе бы не упоминал о Захария, который никогда попусту не беспокоил ее своими воинственными планами. Она решила вначале ознакомиться с их доводами и затем высказать свое суждение.
Хитроумная Русудан тотчас же разгадала тайные замыслы Юрия, его желание прославиться перед царицей и решила поддерживать его боевые стремления. Она строго посмотрела на Чиабера, как бы приглашая его присоединиться к ее мнению, и затем с важностью произнесла, обращаясь к Тамаре:
— Твой отец никогда не давал покоя врагам. При малейшей их попытке продвинуться к границам царства отправлялся в поход и, разогнав неверных, возвращался на родину с победой, обогащая казнохранилища несметными богатствами. Разве преданное тебе войско и наши витязи не стремятся повторить подвиги своих отцов?!
— О том же будет и моя речь, — скромно прибавил Чиабер, избегавший после изгнания Сослана опрометчивых высказываний и державшийся пока в тени, чтобы не навлечь на себя ни недоверия царицы, ни презрительного отношения царя. Он опасался его, как своенравного, упрямого человека, чьи поступки и решения он никогда не мог предвидеть. Хотя Юрий ничем пока не проявлял себя с худой стороны и не подвергал гонениям ненавистных ему сторонников Абуласана, тем не менее Чиабер ожидал от него всяких неприятностей. Он был уверен, что в недалеком будущем царь покажет свой истинный нрав и жестоко отомстит подданным за свое унижение перед царицей. Он с предубеждением и даже некоторым страхом взирал на неприветливого и хмурого царя, представлявшего полную противоположность любезной и милостивой со всеми царице. Но вместе с тем Чиабер не был доволен и царицей, которая одна могла успокоить Юрия и смягчить его нрав. По его мнению, внутренние разногласия между царицей и Юрием вели к большим государственным осложнениям. Они не только не вносили мира в управление страной, но порождали раскол в иверском обществе, разделяя его на сторонников царя и приверженцев царицы, всегда готовых ожесточенно враждовать между собою.
Тщательно следя за Юрием, Чиабер видел, что он рьяно стремился управлять государством, но, не встречая сочувствия со стороны царицы, был стеснен в своих действиях, еще сильней переживал отвергнутую любовь и затаивал в себе недобрые чувства. Поэтому Чиабер считал самым благоразумным отправить Юрия в поход, где он мог бы принести гораздо больше пользы, чем находясь в столице.
— Да будет разрешено напомнить Вашему величеству, что разные времена и сроки положены для процветания и отмирания царства, а также для войны и, мира, — вкрадчивым тоном продолжал Чиабер, пытливо наблюдая, какое действие произведут его слова на царя, — бывает время, когда плохой мир надо предпочесть хорошей ссоре, а бывает и другое время, когда необходимо нарушить мир и разжигать ссору. Хорошо сказано у древних: «То дело преуспевает, которое совершается во времени, положенном сроками».
Пространная речь Чиабера, обычно молчаливого и предусмотрительного, в защиту, как казалось Тамаре, предложения Юрия о походе внушала ей подозрение — не было ли тайного сговора между ним и Русудан в пользу Юрия? Но она не выразила своего недовольства, а деловито спросила:
— Амир-спасалар даст мне отчет, что делается на наших границах, надлежит ли двинуть войска или лучше сохранять мир с соседними народами?
Царица не удостоила Юрия ни взглядом, ни приветливым словом, так как предвидела, что он воспользуется благовидным предлогом явиться во дворец для свидания с нею.
Русудан взглядом одобрила Чиабера, но, озабоченная холодностью царицы, решила оказать на нее влияние, чтобы она более милостиво отпустила Юрия и не препятствовала его завоевательным стремлениям. Юрий, охваченный нетерпеливым желанием воинскими подвигами стяжать себе славу, решил немедленно добиться свидания с царицей.
— Сегодня же к вечеру мы будем с амир-спасаларом во дворце и назначим время нашего выступления, — твердо заявил он. — Не предпочтительней ли в боях закаляться духом и укреплять сердце мужеством, чем предаваться неге и беспечности? Они расслабляют человека и ввергают его в бездну скорби и отчаяния. Разреши мне искать успокоения в боях и покрыть славой твое царство, дабы все народы прославляли твое имя!
Тамара поняла, что Юрий больше не мог спокойно выносить свое ложное положение при дворе. Терзаемый стыдом, уязвленным самолюбием и злополучной любовью, он взирал на ее верных слуг, как на личных врагов, и собирал себе новых приближенных, какие могли в будущем стать яростными противниками Сослана. В таких обстоятельствах поход, предпринимаемый Юрием и горячо поддержанный Чиабером, несомненно, для всех них являлся спасением. Он давал надежду, что царь увлечется славой, сменив праздную и наскучившую ему жизнь на боевую и полную опасностей, постепенно забудет про царицу и обретет душевное спокойствие.
Вспомнив про письмо киликийского царя Льва, просившего ее защитить армян от сельджуков, Тамара обратилась к Захария с предложением.
— Давно я думаю помочь нашим братьям-армянам, как делал мой отец. Отогнав турок от Армении, мы защитим и наши границы, — затем, обернувшись к Юрию, милостиво добавила, — не мне противиться твоему желанию, направленному на благо нашего отечества. Сегодня же вечером приму вас с амир-спасаларом и мы вместе обсудим, когда и в каком порядке наши верные войска выступят к границам. Тебе надлежит предводительствовать над ними!
Согласие Тамары, ее ласковый взгляд, доверие, оказанное ему, как будущему предводителю похода мгновенно изменили угрюмое настроение Юрия. Он сразу сделался любезным, веселым и обходительным со всеми, как и в первые дни своего приезда в столицу Иверии. Эта разительная перемена не укрылась от наблюдательных глаз Чиабера. Он обменялся с Русудан взглядом, дав понять, что благоденствие и процветание Иверии в зависимости от расположения царицы к царю, и призывал верную союзницу умолить племянницу не отталкивать от себя Юрия и быть более благосклонной к нему.
Смотр кончился военными играми, метанием копья, джигитовкой; молодые рыцари, стремясь показать перед царицей свою отвагу и ловкость, с такой горячностью и изяществом предавались военным состязаниям, что Юрий распорядился выдать щедрые награды особо отличившимся воинам. Теперь, когда он надеялся видеться с Тамарой, жизнь представлялась ему такой обольстительной и приятной, что он одинаково радовался как мастерству рыцарей, так и солнечным лучам, весело освещавшим Дидубийское поле. Оно казалось ему самым привлекательным и живописным местом из всех мест, какие только он видел во время своей скитальческой жизни. Невольная жалость овладела сердцем Тамары, но она больше всего боялась и избегала этого чувства. Оно одно могло изменить ее отношение к Юрию и склонить на милость, а милость неминуемо привела бы к измене Сослану и к нерасторжимому союзу с русским князем. Поэтому она быстро удалилась с ристалища вместе с теткой, сославшись на неотложные государственные дела и на необходимость рассмотреть их, прежде чем она примет царя с Мхаргрдзели. Глубокие и беспрерывные вздохи Русудан, грустный, озабоченный вид не оставляли ни малейшего сомнения у Тамары, что ее спутница стремится скорее начать задушевную беседу и излить жалобы по поводу ее сурового обращения с Юрием.
