А л и н а. Вот этого, Фоминична, ты за границей никогда бы не увидела. Сколько можно говорить, что нужно не кричать, а пойти и встретить гостя. Ступай.
Дарья Фоминична уходит и вскоре возвращается вместе с П а в л о м И л ь и ч о м и П е т р о м П е т р о в и ч е м.
П а в е л И л ь и ч, П е т р П е т р о в и ч (одновременно). Здравствуйте.
А л и н а (подозрительно оглядывает обоих). Здравствуйте.
П е т р П е т р о в и ч. Вы супруга Семена Семеновича Выдуваева?
А л и н а. Супруга. Что дальше?
П а в е л И л ь и ч. Разрешите, Алина Евграфовна, вам представиться.
А л и н а (еще более подозрительно). Откуда вы меня знаете?
П а в е л И л ь и ч (с воодушевлением). Мы — фронтовые товарищи вашего мужа. Я — Павел Ильич Загораев.
П е т р П е т р о в и ч. Я — Петр Петрович Тасов.
А л и н а. И что же?
П а в е л И л ь и ч. Хотели бы повидать…
П е т р П е т р о в и ч. Встретиться…
П а в е л И л ь и ч. Поговорить…
П е т р П е т р о в и ч. Вспомнить дни боевые…
А л и н а. Сколько друзей развелось у Семена Семеновича, как только он стал известным врачом-новатором. Да, да, новатором. Муж лечит животных на расстоянии. Сейчас его метод находится на последней стадии испытаний, после чего он будет применен на людях. (Строго.) Итак, что же, повторяю, вам угодно?
П а в е л И л ь и ч. Видите ли…
А л и н а. Ах, понимаю. Вы прочитали на воротах объявление, что Семену Семеновичу требуются фельдшер и санитар, и хотите занять эти вакантные должности?
П а в е л И л ь и ч. Как раз наоборот, Алина Евграфовна. Я работаю начальником областного управления сельского хозяйства и хотел бы пригласить Семена Семеновича на пост главного ветеринара области.
А л и н а (ахнула). Вы?! Начальник?! Управления?! Сельского хозяйства?! Здравствуйте, дорогой! (Обнимает, целует Павла Ильича, Петру Петровичу.) А вы?
П е т р П е т р о в и ч. Народный артист республики. Сейчас на пенсии.
А л и н а. Артист! Боже мой! Творческая интеллигенция! Руководящий состав! Какие гости! Какие славные боевые товарищи у моего мужа! (Засуетилась.) Дарья Фоминична! Дарья Фоминична! Ах, боже мой, я так взволнована. Садитесь. Присаживайтесь. Сюда, сюда, пожалуйста. Здесь не так жарко.
П а в е л И л ь и ч. Семен Семенович дома?
А л и н а. В городе. Вчера уехал. Делает там большой научный доклад. Жду его с минуты на минуту.
Д а р ь я Ф о м и н и ч н а (показывается в окне). Звали?
А л и н а. Да, да, милая, да. Накрой стол скатертью. Яблок нарви. Угости дорогих гостей свежим квасом.
Д а р ь я Ф о м и н и ч н а. И скатерку застелю, и квасом напою, а уж насчет остального не обессудь, Алина Евграфовна, на репетицию я опаздываю. (Скрывается.)
А л и н а. Вот, и всегда они так… Мы с Сеней были за границей, и я после этого никак не привыкну к нашим отечественным беспорядкам.
П а в е л И л ь и ч. Да вы не волнуйтесь, мы, право, совсем не голодны.
П е т р П е т р о в и ч. Не стоит беспокоиться.
А л и н а. Нет, нет, и слушать не хочу. Пардон, я покину вас на одну-две минуты, сделаю необходимые распоряжения. (Уходит.)
П е т р П е т р о в и ч. Ну, Петро, скажу я тебе, и жену себе Сенька Выдуваев подцепил — фурия. Шкура на ней и та говорит.
П а в е л И л ь и ч. Ни черта не понимаю. О моем Сережке ни слова не сказала, будто его и в живых нет. И о свадьбе даже не заикнулась.
Из дома выходит Д а р ь я Ф о м и н и ч н а, угощает гостей квасом, застилает стол скатертью.
П е т р П е т р о в и ч. У вас что же, Дарья Фоминична, хоровая спевка сегодня?
Д а р ь я Ф о м и н и ч н а. Не-е, батюшка, я по драматической линии. Комических старух играю, смешу народ на старости лет.
П а в е л И л ь и ч. А здесь кем работаете?
Д а р ь я Ф о м и н и ч н а. Сама не пойму. Днем — санитаркой. Вечером — губернанткой. Спаси меня, господи, и помилуй. Из колхоза ушла, тяжелой работы убоялась. Четвертый год терновый венец ношу. С той поры как Семен Семенович с супругой за границу прокатились. Безропотно всякие ихние прихоти и причуды сполняю, бо нет у меня теперича до самой могилы избавления от стыда. Молюсь денно и нощно, чтобы опять в колхоз приняли. (Берет кувшин, стаканы, уносит.)
П а в е л И л ь и ч. Алина Евграфовна!
А л и н а (показывается в окне, игриво). Ау!
П а в е л И л ь и ч. Мы, с вашего позволения, пойдем прогуляемся.
А л и н а. Ну, пожалуйста. Только ненадолго, хорошо?
Павел Ильич и Петр Петрович уходят.
С крыльца спускается А л и н а. На ней эластичные брюки и синтетическая кофточка со сногсшибательным вырезом. Алина расставляет на столе тарелки. Быстро входит радостно возбужденный К о ш е ч к и н.
К о ш е ч к и н. Алина Евграфовна!
А л и н а (вздрогнула). Ой! Аполлончик! Как вы меня испугали!
К о ш е ч к и н. Здравствуйте. Где Семен Семенович?
А л и н а (кокетливо). А я вам уже не нужна?
К о ш е ч к и н (как сенсацию). Алина Евграфовна! Я нашел в Бий-Бобруйске работу для Семена Семеновича!
А л и н а. Работу? Какую же?
К о ш е ч к и н. Я не могу вам сказать. Вы не поймете… Не оцените… Где Семен Семенович?
А л и н а. Это я у вас должна спросить. Вчера вы уехали в Бий-Бобруйск вместе…
К о ш е ч к и н. Уехали вместе, а приехали врозь — я же вам говорю: искал для него работу.
А л и н а. Бедненький. И так, вижу, устали.
К о ш е ч к и н. Алина Евграфовна! Дорога каждая минута! Семен Семенович должен немедленно ехать вместе со мной в Бий-Бобруйск и сказать «да» или «нет». Иначе должность будет занята.
А л и н а. Какая должность? Не томите, Аполлон, я жду!
К о ш е ч к и н. Ах, будь что будет! Понимаете… Один работник Бий-Бобруйского ипподрома приходит вчера к своему директору и говорит: «Проявляю, товарищ директор, инициативу и полную сознательность — следуя призыву Пленума ЦК, возвращаюсь в родное село. Душа по земле истосковалась, руки по деревенской работе чешутся». Директор, конечно, ответную речь толкнул: «Я, говорит, сам, как есть бывшая сельская интеллигенция, приветствую ваше решение вернуться в родные пенаты и отдать все свои оставшиеся до пенсии силы благородному делу создания сырьевой и продовольственной базы для нашей необъятной родины в момент постепенного перехода от социализма к коммунизму». (Передохнул.) Словом, тот сознательный товарищ — в деревню, а Семен Семенович — на его место.
А л и н а. Не томите, Аполлон, скажите, какую должность предлагает директор ипподрома Семену Семеновичу?
К о ш е ч к и н (не сразу). Должность… конюха.
А л и н а. Что-о? В конюхи? Моего Сеню? С высшим образованием? (Хохочет.)
К о ш е ч к и н. Но… Семен Семенович сам просил меня… похлопотать… прозондировать…
А л и н а (смех душит ее). Конюхом? Чистить конюшни? Чтобы на меня, на него все пальцами показывали? Ой, вы меня, Аполлон, уморили. Какой же у Семена Семеновича, интересно, будет оклад?
К о ш е ч к и н. Шестьдесят рублей.
А л и н а. Шестьдесят рублей? Всего? (Хохочет.)
К о ш е ч к и н (задетый за живое). Подождите смеяться, Алина Евграфовна. Да за то, чтобы эту должность получить, умные люди взятку в тысячу рублей дают.
А л и н а (перестав смеяться, с интересом). Почему же она так высоко ценится, если не секрет?
К о ш е ч к и н. А вот послушайте и прикиньте. Оклад — шестьдесят рублей. Квартира бесплатная — считайте, еще двадцать. Картошку вам разрешат за беговой дорожкой сажать — пять соток земли дадут, факт. С каждой сотки по двадцать мешков — сто мешков, в мешке по пятьдесят килограммов, пять тысяч килограммов выходит, то есть пять тонн. Если по двугривенному за килограмм продавать — еще тысяча рублей. Делим на двенадцать месяцев — восемьдесят три рубля с лишним в месяц выходит. Оклад — шестьдесят, квартира двадцать, за картошку — восемьдесят три — это уже сто шестьдесят три рубля в месяц получается. Кур заведете. Сто штук кур. Пусть по двести яиц каждая в год снесет. Двадцать тысяч штук яиц! По рублю десяток — вот и еще две тысячи рублей в год, делим на двенадцать месяцев — сто шестьдесят шесть рублей в месяц добавляется. Вот и считайте: оклад — шестьдесят, квартира — двадцать, картошка — восемьдесят три, яйца — сто шестьдесят шесть — уже триста двадцать девять рублей в месяц! А если юрловскую породу развести, или леггорн, или родаленд — они в два раза больше яиц снесут, — от одних кур триста рублей в месяц дохода будете получать.
