«В такие красные закаты…» В такие красные закаты Деревья старые и те Дрожат, Как будто виноваты В своей осенней нищете. Но в их изгибах обнаженней Я вижу напряжение сил, С которым леса шум тяжелый Здесь каждый ствол их возносил. «Весь день как будто жду кого-то…» Весь день как будто жду кого-то. Пора, пора! Вон пыль собакой под ворота И — со двора. С такою пылью только давний И скорый друг. Минута встречи — все отдай ей Сполна и вдруг. Звенело золотом нам слово И серебром, Так чем поделимся мы снова, Каким добром? Входи скорей, не стал я нищим, Хоть знал семь бед, А что потеряно — отыщем, Как вспыхнет свет. Не будет света — вздуем мигом Огонь в ночи. Ты только мимо, мимо, мимо Не проскочи. «Давай погасим свет…» Давай погасим свет — Пускай одна Лежит на подоконнике Луна. Пускай в родное Тихое жилье Она вернет Спокойствие мое. И, лица приподняв, Услышим мы, Как звуки к нам Идут из полутьмы. В них нет восторга И печали нет, Они — как этот Тонкий полусвет. А за окном Такая глубина Что, может, только Музыке дана. И перед этой Странной глубиной Друг друга мы Не узнаем с тобой. «Ты пришла, чтоб горестное — прочь…» Ты пришла, чтоб горестное — прочь, Чтоб земля светилась, как арена, Чтобы третьей — только эта ночь На огне на праздничном горела. И пускай взывает к небу дым, Пусть ночная кровь заговорила, На земле мы верно повторим Только то, что в нас неповторимо. «Прощаясь с недругом и другом…»
Прощаясь с недругом и другом, Взвивает занавес края, И сцена — Палуба моя — Всплывает белым полукругом. Уже тревогой Распят фрак Перед оркестром, ждущим знака, И тишина — как чуткий враг, И там, Угаданный средь мрака, Огромный город впереди, Нагроможденный ярусами. Так что ж, Пронзай, казни, гляди Неисчислимыми глазами! Я здесь. Я словно в первый раз Свое почувствовала тело. Я притяженье Этих глаз Превозмогла, преодолела. И вот лечу, и вот несу Все, с чем вовеки не расстанусь, И тела собственного танец Я вижу Где-то там, внизу. А как оно послушно мне, И как ему покорны души! Я с ними здесь Наедине, Пока единства не нарушит Аплодисментов потный плеск, Ответные поклоны тела, А я под этот шум и блеск, Как легкий пепел, отлетела. «Все — без нее: и этот стих…» Все — без нее: и этот стих, И утра, ставшие бездонней. Но холодок живых ладоней Еще я чувствую в своих. О музыкант, лишенный рук! Ты ощущать не перестанешь, Как он под пальцами упруг, Нетронуто-холодный клавиш. И словно вновь исполнят долг Несуществующие руки — И ты опять услышишь звуки, Как я тот голос, что умолк… «В этом доме опустелом…» В этом доме опустелом Лишь подобье тишины. Тень, оставленная телом, Бродит зыбко вдоль стены. Чуть струится в длинных шторах Дух тепла — бродячий дух. Переходит в скрип и шорох Недосказанное вслух. И спохватишься порою, И найдешь в своей судьбе: Будто все твое с тобою, Да не весь ты при себе. Время сердца не обманет: Где ни странствуй, отлучась, Лишь сильней к себе потянет Та, оставленная, часть. «К чему б теперь о днях недобрых…» К чему б теперь о днях недобрых, О выжженных Вагонных ребрах, О бомбах, Плавящих песок? Скользит по проводу Пантограф, Гудит торжественно Гудок. Ни станций, От мазута грязных, Ни лиц, Что угольно-черны. Несется поезд, Словно праздник, Где окна все освещены. А там, Холодный и могучий, Стоит в запасе паровоз. В его груди гудок ревучий, Тревожно рвавшийся под тучи, Все жив. О, только б не вознес Он голос свой, Сирене сродный, Туда, где мечутся лучи Прожекторов… …Так стой, холодный, И отдохни. И помолчи. |
