— Задача в том, чтобы не отдавать оружие противной стороне! — вскричал с досадой Майлз, награждая второго нападающего ударом левой.

— А, понятно. — Болван уничижающе покачал головой и пошел на Жан-Люка, который пробормотал что-то неразборчивое по-французски, заряжая пистолет. — Нет, серьезно, не будете ли вы так любезны вернуть его? Я не должен был его вам отдавать.

Майлз пробормотал что-то столь же неразборчивое по-английски и бросился на Жан-Люка. За спиной у Майлза маркиза выхватила из прически сверкающую булавку, которая оказалась узким, но смертельным клинком. Несколько блестящих прядей упали на ее плечи, когда она подняла стилет, прицеливаясь в Майлза.

— Нет!

Генриетта кинулась к маркизе, схватила ее за руку, державшую стилет, но тут же отлетела назад — маркиза ловко ткнула девушку локтем в живот. Хватая ртом воздух, Генриетта попятилась, сложившись пополам, а маркиза развернулась к ней, зашуршав взметнувшейся тканью и размахивая стилетом как мечом.

Нацеленный на Генриетту клинок приближался. Поддерживая дрожащей рукой юбки, Генриетта на ощупь сделала шаг назад.

Черные глаза маркизы сузились, сконцентрировавшись на девушке, — так змея гипнотизирует мышь.

— Вы, моя дорогая, исчерпали свою полезность. Как и ваша подруга из галантерейного магазина.

— Моя подруга из галантерейного магазина?

Осторожно отступающая Генриетта не позволила себе отвлечься от посверкивающего в руке маркизы лезвия.

— Хотите узнать, что я с ней сделала?

— Нет, — вмешался Майлз, стремительным выпадом вбок посылая по голому полу упавший пистолет. Жан-Люк и Болван бросились за ним, как два пса за одной костью. — Она не хочет. — Майлз впечатал апперкот в челюсть нападавшего, а потом пригнулся, уворачиваясь от кулака другого громилы.

— Ваша подруга сначала тоже не хотела говорить, — промурлыкала маркиза, — но я ее убедила. С помощью вот этого.

Махнув стилетом, она оставила на руке Генриетты порез, вызвавший жгучую боль. Девушка ахнула. Невольно рванувшись в ее сторону, Майлз промахнулся и в следующую минуту с раздраженным ворчанием исчез под навалившимися на него четырьмя французами.

— Что вы с ней сделали? — гневно спросила Генриетта.

— Она рассказала мне о вас, — маркиза снова сделала выпад, но на сей раз Генриетта оказалась готова и вовремя увернулась, — кое-что очень интересное, леди Генриетта.

Первый удар призван был предупредить, второй — прямо в сердце. Генриетта содрогнулась бы, если б не направила все свои силы совсем в другую сторону.

— Правда?

Разговаривающая маркиза частично отвлекалась от своей добычи. Как бы подобраться поближе и подставить этой бестии подножку, не попав под смертоносное лезвие? Генриетта спряталась за маленький столик, но маркиза грациозно обогнула его — одежда мешала ей не больше, чем туман, который напоминала.

— Она сказала мне, — маркиза неумолимо надвигалась на Генриетту, но та не смела отвести глаз от лезвия, чтобы глянуть, куда отступает, — что вы связаны с Розовой Гвоздикой. Мне оставалось только, — маркиза зацепила корсаж позаимствованного платья Генриетты, но толстая ткань отразила удар не хуже кольчуги, — проследить за вами.

— Не достаточно далеко, — пробормотала Генриетта и тут же зацепилась за что-то ногой и качнулась назад, избежав удара в сердце. Попятившись, Генриетта, к своему ужасу, уперлась спиной в стену.

— Какая неуклюжая, — прищелкнула языком маркиза, делая шаг, чтобы убить.

Лучший фехтовальщик боится худшего фехтовальщика, напомнила себе Генриетта, сползая по стене, когда маркиза воткнула свое оружие в старые обои в том месте, где мгновение назад стояла Генриетта. От силы удара лезвие погнулось.

Встав на четвереньки, Генриетта метнулась вокруг ног маркизы, когда та, отшвырнув затупившийся клинок, молниеносным, полным злости движением вытащила из темной гривы своих волос другую булавку. И опять пряди ничем не сдерживаемых волос рассыпалась по спине маркизы, как змеи, выползшие из корзинки.

Откуда-то издалека до Генриетты доносились глухие удары и вскрики из гущи мужской схватки. Оттуда помощи ждать не приходится.

— Генриетта! — крикнул Майлз, его светлая голова вынырнула на секунду из клубка тел. — Ты — хрясть! — жива?

Маркиза ударила сверху вниз, но Генриетта перекатилась на бок и, отплевываясь от собственных волос, отпрянула в сторону. Сквозь пелену каштановых волос она снова увидела надвигающееся на нее лезвие и в отчаянии перекатилась в обратную сторону, потом в другую, перекатилась раз, другой, третий, пока с неблагозвучным звяканьем не врезалась бедром во что-то жесткое и неустойчивое. Предмет слегка качнулся, встал ровно, приподнялось и осело облачко пепла.

Она наткнулась на атрибуты своего же злосчастного маскарада. В следующий раз, если он будет, этот следующий раз, она переоденется дуэлянткой. Брюки, шпага, пистолеты. А не это никчемное, путающееся под ногами — сразу бы уж помогало врагу — металлическое ведро с совком, в истерике подумала Генриетта, когда новый и, если это возможно, еще более острый стилет маркизы начал опускаться, описывая в воздухе смертоносную дугу.

Совок. Это не пистолет и даже не меч, но он под рукой, что гораздо ценнее.

Выхватив из ведра совок и откинувшись назад, Генриетта стремительно выставила его вверх и отбила клинок маркизы в сторону; тонкое серебристое лезвие, вращаясь, полетело по комнате. Из бесформенной кучи тел в другом конце гостиной донесся вскрик боли и совсем уж грязное французское ругательство.

— Простите! — автоматически крикнула Генриетта.

— Вы, леди Генриетта, — объявила, тяжело дыша, не на шутку разозленная маркиза, — создаете некоторые затруднения.

— Стараюсь, — прохрипела Генриетта, пытаясь одновременно отодвинуться назад и подняться, отчаяние помогало там, где подводила координация движений.

Стоя над ней, маркиза отработанным движением вытащила из волос очередное увенчанное бриллиантами орудие убийства. Сколько же их у этой женщины? — возмутилась Генриетта и мысленно представила затейливую куафюру маркизы, утыканную бриллиантовыми булавками для волос. Если все они — стилеты, она пришпилит Генриетту к стене, как бабочку на рабочем столе натуралиста, и еще останется достаточно для украшения прически.

Если ей не удастся подобраться к этой фурии на достаточно близкое расстояние, чтобы треснуть по голове совком, смертельный натиск продолжится, не ослабевая. Нужно что-то еще, нужно как-то вывести маркизу из строя на достаточно долгое время, чтобы она, Генриетта, успела совершить какой-нибудь ужасно храбрый поступок — например добежать до противоположного конца комнаты и спрятаться за Майлза.

— Клянусь Юпитером! — донесся из другого угла торжествующий вопль Болвана. — Он наконец-то у меня!

Маркиза повернула в ту сторону голову. Ее лицо исказилось раздражением, когда она увидела своих людей, дерущихся с Майлзом, и Болвана, победно восседающего на Жан-Люке и размахивающего отобранным пистолетом.

— Идиоты! — закричала маркиза так, что в окнах задребезжали стекла, и повелительно воздела руки, напомнив собой фею Моргану, призывающую демонов. — Хватайте Розовую Гвоздику!

Двое из противников Майлза враз изменили курс и бросились к Фитцхью. Встревоженный Болван кинулся на пол и попытался залезть под диван. Тот угрожающе заходил ходуном. Оставшись лицом к лицу с двумя громилами, Майлз вышел из положения, столкнув их лбами; раздался неприятный треск.

Этой-то заминки и ждала Генриетта.

Отчаяние придало ей силы, и, схватив ведро с золой, она метнула его содержимое в лицо маркизе. Точнее, она хотела это сделать. Пошатнувшись под тяжестью ведра, Генриетта в цель не попала. Ведро по инерции вырвалось из ее рук, и вместо глаз маркизы вся груда золы угодила ей в живот. С радующим слух вскриком маркиза стала валиться назад. Разделавшийся со своими обидчиками Майлз метнулся к ней и подхватил, прежде чем она ударилась об пол.

— Поймал! — торжествующе воскликнул он, заламывая ей руки за спину.