– Последнее время, как я слышала, те комнаты пустовали. Раньше там проживала одна вдова, миссис Гудман. Но старушка умерла около недели назад.

Вдруг затихнув, она устало моргнула и снова склонила голову над телом своей служанки.

Себастьян тихо спросил:

– С вами все в порядке?

Она с трудом сглотнула.

– Да.

Но для него не составляли загадки ее мысли: Александри винила себя в том, что так или иначе в конечном итоге послужила причиной гибели Кармелы.

– Как давно вы покинули здание?

– За несколько минут до взрыва. Я переходила Брюэ-стрит, когда его услышала.

– Скорее всего, вы вышли сразу после того, как убийца запалил фитиль. Не заметили какого-нибудь незнакомца, когда уходили? 

– Нет. –  Она быстро обвела пронизывающим взглядом людей, толпящихся вокруг. – Вы хотите сказать, что тот, кто это сделал, может еще быть здесь?

Себастьян в свою очередь принялся рассматривать зевак на замусоренной площади.

– Тот, кто поджег фитиль, наверняка постарался отойти от здания, пока порох не взорвался. Но сомневаюсь, чтобы он ушел далеко. После взрыва ему следовало бы вернуться сюда, чтобы увидеть результат и удостовериться, что его труды не пошли насмарку.

– Но его труды действительно пошли насмарку, –  прохрипела  она прерывисто, – раз я все еще жива.

Глаза Себастьяна снова сосредоточились на ее лице.

– Так почему же кому-то хочется вас убить? Не Дамиона Пельтана, а именно вас?

– Не знаю! Матерь Божья, думаете, я бы вам не сказала, если б знала?

Долгий миг он выдерживал ее яростный взгляд.

– Да.

          * * * * * * * *

Жюль Калхоун страдальчески застонал.

– Возможно, у меня получится спасти лосины из оленьей кожи, милорд, –  пробормотал он. – Но пальто и жилет испорчены безнадежно. И галстук.

– Сожалею, –  сказал Себастьян, натянув чистую рубашку через голову.

– А ваши сапоги! Боюсь, им никогда уже не стать прежними.

– Если кто-то и может их спасти, так только ты.

Из горла камердинера вырвался неизящный нутряной звук.

Себастьян продолжил:

– Когда ты выспрашивал на Тичборн-стрит про Баллока, никто не упоминал, а нет ли у него военного прошлого?

Калхоун оторвался от осмотра сапог.

– Не припомню, нет. Откуда такая мысль?

– У него на щеке шрам, как от сабельного удара. Хотелось бы знать, не служил ли он в армии, а если служил, то в каких войсках.

– Думаете, это Баллок установил пороховой заряд?

– Его трудно заподозрить в наличии необходимых для этого знаний, но нельзя исключать, что нам неизвестно что-то важное из его биографии.

Держа закопченную одежду в вытянутой руке, камердинер направился к двери.

– Попробую что-нибудь разузнать, милорд.

– Калхоун.

Тот остановился и вопросительно обернулся.

– Будь осторожен.

          * * * * * * * *

Убежденность, будто Александри Соваж что-то скрывает, только крепла. И поэтому Себастьян пошел повидать одного из немногих известных ему в Лондоне людей, который, хорошо зная докторессу, до сих пор был жив.

Наверняка Клер Бизетт честно рассказала все, что смогла припомнить о визите к ней Алекси с Дамионом Пельтаном той роковой ночью. Но женщина, горюющая по намедни умершему ребенку, вряд ли способна выступить дотошным свидетелем.

Себастьян нашел Кошачий Лаз забитым нищими, матросами и торговцами, продающими все подряд: от маринованных яиц и соленой сельди до старых потрескавшихся ботинок и луженых кастрюль. Воздух был насыщен запахом реки, нечищеных нужников и немытой толпы.

Его стук в дверь в конце прохода на «Двор висельника» оставался без ответа так долго, что подумалось, будто Клер Бизетт куда-то отлучилась. Но затем дверь медленно отворилась вовнутрь и показались скорбные глаза женщины, с прошлой встречи запавшие ему в память.

– Простите, что снова вас беспокою, –  сказал Себастьян, снимая шляпу, – но мне хотелось бы задать вам несколько вопросов о той ночи, когда был убит доктор Дамион Пельтан. Вы позволите?

Теперь она казалась моложе, чем когда он впервые ее увидел, –  ближе к тридцати, чем к сорока. Темно-русые волосы были собраны в аккуратный пучок. Дикое, невообразимое горе во взгляде сменилось безропотной скорбью, выглядевшей со стороны не менее душераздирающе.

Мадам Бизетт кивнула и отступила назад, позволяя ему войти.

– Прошу, месье.

В комнате было холодно и пусто, как и в прошлый визит. Себастьян догадывался, что хозяйка потратила деньги, которые он тогда ей дал, не на топливо или еду для себя, а на достойные похороны для умершей дочки.

Словно читая его мысли, Клер Бизетт расправила плечи с некоторой горделивостью и сказала:

– Так о чем бы вы хотели узнать?

– Понимаю, такой вопрос, скорее всего, затруднительный, поскольку вы никогда не встречали Дамиона Пельтана до той ночи, но… каким вы его нашли? Рассерженным? А может, он чего-то боялся?

Прищурив глаза, она неожиданно спросила:

– Как себя чувствует Алекси Соваж?

Себастьян уловил логику вопроса.

– Ей значительно лучше. К сожалению, удар по голове затронул ее память. Она мало что помнит о той ночи. Из-за этого я и обратился к вам, надеясь на вашу помощь, чтобы составить цельную картину, что тогда случилось и почему.

Француженка еще с пару секунд продолжала изучающее смотреть на него, но ответ ее вроде бы удовлетворил. Она отошла к небольшому приоткрытому окну с видом на темный узкий дворик внизу.

– Я нашла его деликатным и великодушным человеком, добрее ко мне никто не относился. Но…

– Но? –  подхватил Себастьян.

– Со времени вашего визита я старалась припомнить все, что было сказано той ночью. Кажется, они с докторессой спорили, но не о здоровье моей Сесиль.

– А помните, о чем был спор?

– Разговаривали полушепотом, но я расслышала достаточно, чтобы понять, что причиной разногласия была женщина. Не пациентка, а из личной жизни доктора Пельтана.

– Женщина?

Клер Бизетт кивнула.

– Мне показалось, что она была связана с ним в прошлом, но сейчас замужем за другим. Могу ошибаться, ведь все это говорилось шепотом и я без конца отвлекалась, но у меня сложилось впечатление, будто доктор хотел, чтобы эта женщина ушла от мужа.

– А Александри Соваж считала, что это было бы ошибкой?

– Да, именно.

– Она сказала, почему?

– Может, и сказала, но я этого не слышала. Когда твой ребенок болен… – голос француженки затих.

На долю Клер Бизетт выпал путь, исполненный немыслимых лишений и страданий. Ради своего ребенка она продолжала идти этим путем, каждый день борясь за пищу и кров, лишь бы выжить. Но теперь, со смертью Сесиль, и в ней самой будто что-то умерло. Себастьян знал, что в ней умерло – воля к жизни.

– Когда вы последний раз ели? – спросил он.

Она покачала головой.

– Не помню. Это не имеет значения.

– Имеет. – Он вынул из кармана свою визитку и протянул ей. – Моя жена должна в ближайшее время разрешиться от бремени и нуждается в няне для нашего первенца. Конечно, она предпочла бы прибегнуть к услугам кого-нибудь постарше и лучше образованного, чем недалекие девушки, каких обычно присылают агентства по найму. Я понимаю, что такая должность гораздо ниже положения, которое вы когда-то занимали, но и это неплохо для начала.

Вместо того чтобы взять визитку, француженка покачала головой и застенчиво провела рукой по латкам на стареньком платье.

– Вряд ли я в таком виде подойду вашей жене.

– Отсутствие надлежащей одежды легко восполнить, в отличие от недостатков по части образованности, опыта и характера.

Клер Бизетт так и не взяла визитку, и Себастьян положил ее на деревянную полку над холодным очагом.

– Предупрежу леди Девлин, чтоб ждала вашего прихода, –  сказал он, а затем быстро ушел, избегнув возражений.