Себастьян ненадолго задержался в дверях, просто ради удовольствия полюбоваться женой. На редкость высокая женщина с большими, ясными серыми глазами, римским носом и волевыми чертами лица – скорее интересными, нежели красивыми, – в их первую встречу она вызвала у него крайнюю неприязнь, будучи дочерью лорда Джарвиса. Теперь же стала жизненно необходимой.

Геро подняла голову, поймала мужа на рассматривании и улыбнулась.

– Что это? – подойдя, заглянул он через ее плечо.

– Список нянь, предложенный агентством. – Нахмурившись, она отложила бумагу в сторону. – Мне не по душе идея вверить нашего малыша какой-нибудь юной, невежественной крестьянке, которая сама еще ребенок.

Себастьян подошел к огню, чтобы согреть руки. Кот зыркнул на него сквозь щелки приоткрытых глаз и снова погрузился в дрему.

– Значит, скажи им, что тебе нужна женщина постарше. И образованная.

– Так я и поступлю.

Повернувшись лицом к жене, Себастьян вздохнул.

– Утром я собираюсь выехать в Бакингемшир. Если сменить лошадей дважды по пути туда и трижды на обратной дороге, то вернусь в Лондон самое позднее в середине дня. Ты не возражаешь против моей отлучки из города? А то я не поеду.

Геро недоуменно взглянула на него.

– С какой стати мне… – Тут ее осенила догадка, и удивленный смешок слетел с улыбнувшихся губ: – Господи, Девлин, надеюсь, это не из-за ребенка?

– Я не хотел бы…

– Оставлять меня одну? Дом полон слуг, и лучший акушер Лондона готов примчаться сюда по первому же зову. Я здесь не одна. Кроме того, в ближайшие дни изменений в моем положении не произойдет.

– Ты так уверена?

– Тому порукой авторитетное мнение Ричарда Крофта. А вот если будешь суетиться вокруг меня до самых родов, тогда я точно сойду с ума, и это окажется на твоей совести.

– Нет, моя совесть такого не вынесет, – хмыкнул Себастьян.

Геро неловко из-за выступающего живота поднялась с кресла и пошла задернуть на ночь шторы.

– А какое место в Бакингемшире ты намерен посетить?

– Хартвелл-Хаус.

Запнувшись, она через плечо оглянулась на мужа:

– Благие небеса… Считаешь, к смерти Дамиона Пельтана могут быть причастны Бурбоны?

– Не исключено.

Он рассказал о визите в гостиницу «Герб Гиффорда», о разговоре, подслушанном мадам Бизетт в ночь убийства Пельтана, и о своей не особо плодотворной встрече с сиятельным тестем – лордом Джарвисом.

– Тебе известно что-либо о мирной делегации из Парижа? – поинтересовался Себастьян, пристально наблюдая за женой.

– Нет. Но я попробую выяснить.

– Отец ничего тебе не расскажет. Не теперь.

Геро ответила мужу лукавой улыбкой, серьезные серые глаз таинственно блеснули.

– А я и не собираюсь расспрашивать отца.

          * * * * * * * *

Вечером, готовясь к раннему утреннему отъезду, Себастьян послал за своим камердинером.

Жюль Калхоун был стройным и элегантным «джентльменом для джентльменов», тридцати с хвостиком лет, с прямыми соломенными волосами и хитроватым взглядом. Любезный и чрезвычайно умный, он гениально устранял разрушительные воздействия погонь за преступниками на хозяйский гардероб. Но при всем его умении обращаться с сапожной ваксой и крахмалом Калхоуна нельзя было причислить к обычным слугам. Родившийся в одном из худших лондонских притонов, он знавал такие места в городе – и таких его обитателей, – которые заставили бы большинство собратьев Жюля по камердинерскому ремеслу содрогнуться от ужаса.

– Никогда не слышал о человеке по имени Баллок? – поинтересовался Себастьян. – Мне его описывали как здоровяка со шрамом на лице. Держит лавку где-то в окрестностях Голден-сквер.

– Кажется, нет, милорд, – покачал головой Калхоун. – Но могу разузнать про него, если вам угодно.

Себастьян кивнул.

– Только будь осторожен. Похоже, у этого типа прескверный характер.

Суббота, 23 января 1813 года

Правя сливочно-белой четверкой из конюшни О'Мэлли, Себастьян еще до рассвета выехал из Лондона в сопровождении своего грума Тома, крепко державшегося за высокое сидение в задке экипажа. Мальчишка служил у виконта уже два года, с тех самых пор, как попытался обчистить его карманы в таверне на окраине Сент-Джайлза. Себастьян, обвиняемый в убийстве, которого не совершал, тогда играл в кошки-мышки с законом. Юный беспризорник спас ему жизнь, за что Себастьян до сих пор чувствовал себя в неоплатном долгу, хотя Том твердил, что все счеты давно сведены.

Экипаж проносился через туманные луга с белой от инея травой, по сонным деревням с каменными, крытыми соломой коттеджами и рябившими под ветром запрудами, где в прибитых морозом камышах на мелководье промышляли утки. В розовой дымке над голыми вязами и березами уже взошло солнце, а путники все мчали и мчали вперед, скачущая галопом четверка поглощала милю за милей. Ходившие ходуном конские бока заметно потемнели от пота к тому времени, когда Том подул в рожок, требуя подменных лошадей.

– Ни в жисть мы не поспеем до Хартвелл-Хауса за три часа, – критическим взглядом окинул грум свежую упряжку.

– Поспеем, – ухмыльнулся Себастьян, захлопывая крышку карманного хронометра.

Они добрались до места назначения за два часа и пятьдесят минут.

Хартвелл-Хаус[8], небольшое элегантное поместье тюдоровских времен, вот уже четыре года как было арендовано изгнанными Бурбонами. Поговаривали, будто владелец поместья, сэр Джордж Ли, не в восторге от обращения королевской семьи с его имуществом. Останавливая экипаж на неровной гравийной дорожке перед особняком, Себастьян подумал, что сэра Джорджа нетрудно понять.

В почтенных древних стенах были грубо пробиты новые окна, на крыше хлопало на холодном ветру развешенное сушиться истрепанное белье. Некогда роскошный газон там и сям был распахан под овощные грядки; воздух полнился блеянием коз и кудахтаньем кур.

– Видок похуже, чем на зачуханном заднем дворе в Сент-Джайлзе, – заметил Том, бросаясь принять поводья.

– Не Версаль, да?

Мальчишка недоуменно наморщил острое личико:

– Вер… чего?

– Версаль. Роскошный дворец, служивший домом французским монархам, пока революционеры в 1789 году не заставили королевскую семью переехать в Париж.

– А-а. – Грума объяснение, похоже, не впечатлило. Хотя, опять же, Том ни в грош не ставил чужестранцев, а французов в особенности.

Себастьян легко спрыгнул на землю.

– В конюшне держи ушки на макушке, хорошо?

– Заметано, хозяин! – просиял щербатой улыбкой мальчишка.

Все еще усмехаясь себе под нос, виконт направился к небольшому, обшарпанному портику особняка. Почти всякому, кто явился бы к дочери последнего коронованного правителя Франции без приглашения, в резкой форме отказали бы в аудиенции. Но не Себастьяну Сен-Сиру, наследнику влиятельного графа Гендона, канцлера казначейства. Хотя размолвка между графом и его сыном ни для кого не составляла секрета, мало кто знал ее истинные причины, и ни одна обедневшая царственная особа Европы не стала бы рисковать расположением члена кабинета министров Британии, ведающего финансовыми вопросами.

В результате виконту пришлось прождать в темном холле лишь несколько минут, прежде чем лакей в напудренном парике и поношенной ливрее сопроводил его во двор, а затем за дальнее крыло дома. Мария-Тереза-Шарлотта, Дочь Франции[9], дожидалась визитера у входа в длинную, фигурно подстриженную аркаду, которая простиралась к серебристо мерцавшему в отдалении водоему. Принцесса стояла с одной из фрейлин, устремив взгляд на канал, но при приближении Себастьяна обернулась и кивнула, отпуская лакея.