– Вы считаете, будто Дамиону Пельтану вырезали сердце, поскольку его отец когда-то делал вскрытие мертвого дофина. Мне же представляется более вероятным, что молодой человек пал жертвой «дел сердечных».

Себастьян всмотрелся в удлиненное, изящное лицо Лашапеля. В порах кожи еще виднелись слабые следы ночных румян.

– Почему я должен вам верить?

Француз пожал плечами, словно доверие к его словам было ему в высшей степени безразлично, равно как и недоверие.

– Копните в этом направлении. Полагаю, вы удивитесь тому, что обнаружите.

А затем повернулся и пошел прочь, вертя сложенным зонтиком и тихонько насвистывая какой-то знакомый мотивчик. Себастьяну потребовалось несколько секунд, чтобы узнать мелодию.

Это была «Марсельеза».

Митт Пебблз сметал тающий снег с тротуара перед «Гербом Гиффорда», когда Себастьян подошел к нему.

– Опять вы, – погрозил пальцем коридорный. – Теперь-то я знаю, что вы за птица. И знаю, зачем вы тогда меня выспрашивали.

– Вот как? И кто же вам рассказал?

– Да никто! – вскинув голову, Пебблз постучал себя по лбу. – Самолично скумекал, вона как. 

– Впечатляюще. – Себастьян поднял глаза на симметричный фасад гостиницы.

– Если вам надобен Армон Вондрей, то его нету. Ушел с остальными двумя ни свет ни заря.  Раньше обеда вряд ли возвернется.

– А его дочь, мадам Кеснель?

– Ну, она-то туточки, как же. – Митт мотнул головой, указывая за здание. – На заднем дворе у нас частный садик, калитка возле конюшни. В садике барышню обычно и можно сыскать. Я такой любительницы до прогулок еще не встречал, никакая непогода ей не помеха.

– Благодарю, – Себастьян вручил коридорному монету. 

Лицо Пебблза расплылось в широкой улыбке.

– Обращайтесь, ваше лордство. В любое время.

Сад, спрятанный между сплошным рядом зданий Йорк-стрит и выходившим на Бердкейдж-уолк «Домом новобранцев», имел неправильную форму. Его западная часть разделялась начетверо тропинками, которые встречались у деревянной беседки, увитой толстыми, голыми ветвями старой глицинии. Там и обнаружилась дочь Армона Вондрея. Положив ладонь на потемневшее от непогоды дерево, устремивши взгляд на клумбы, все еще покрытые белой пеленой вчерашнего мокрого снега, она стояла совершенно неподвижно, и у Себастьяна сложилось впечатление, что мысли ее блуждают в ином времени и  месте.

Толстая накидка из черной шерсти слегка приподымалась  над округлым животом, черный бархатный капор затенял лицо. Когда на звук шагов женщина обернулась, ее черты выразили удивление, но не испуг. 

– Мадам Кеснель? – уточнил Себастьян, кланяясь. – Прошу прощения за беспокойство. Мое имя Девлин.

Дочь Вондрея была не старше двадцати четырех лет, с молочно-белой кожей и приятными, плавными чертами лица.

– Я знаю, кто вы, – ответила она с легким певучим  акцентом. – Отец на днях указал мне на вас. По его словам, вы расследуете смерть Дамиона Пельтана. Это правда?

– Да, правда.

– Очень хорошо.

– У меня сложилось впечатление, что ваш отец не вполне разделяет ваши чувства.

– Нет, конечно же, не разделяет. Можно даже сказать, он злится на несчастного доктора за то, что его убили – словно тот подстроил свою гибель нарочно, лишь бы сорвать их миссию.  

Должно быть, на лице Себастьяна отразились его мысли, поскольку Мадлен Кеснель невесело усмехнулась:

– Вас удивляет, что я упомянула о миссии? Не вижу резона скрытничать, раз вы все равно знаете правду.

– Уже за это я вам признателен.

Повернувшись, они пошли по вымощенной кирпичом дорожке.

– Как давно вы знакомы с Дамионом Пельтаном? – спросил Себастьян.

– Два, может, три года. Отец стал наблюдаться у него вскоре после того, как начались нелады со здоровьем. Считая заслугой доктора Пельтана то, что до сих пор жив, отец принимает его смерть близко к сердцу.

– И все же не настолько близко, чтобы способствовать поимке его убийцы?

– Для отца задача первостепенной важности… в другом.

Себастьян всмотрелся в полуотвернутый профиль собеседницы.

– Каким он был?

– Дамион Пельтан? Вряд ли найдется человек, который мог бы плохо отозваться о нем. Он обладал всеми достоинствами, какие только можно пожелать врачу, и даже сверх того. Мягкий, добрый, внимательный… – в словах мадам Кеснель звучало уважительное восхищение. Но в ее тоне не улавливалось ничего,  похожего на влюбленность.

– Вам известно что-нибудь о семье доктора в Париже? У него осталась жена?

– Нет, – покачала головой Мадлен. – Он никогда не был женат. 

– А как насчет невесты? Не был ли он помолвлен?

– Нет. – Легкая улыбка коснулась ее глаз, затем медленно угасла, словно воспоминания, вызванные этим вопросом, были слишком печальными, чтобы их удерживать. – Дамион однажды рассказал мне, как в возрасте одиннадцати лет накрепко влюбился и дал клятву, что никогда не полюбит другую. 

– Подобно многим из нас, – вставил Себастьян. – Но такие  клятвы недолговечны. 

– Пожалуй. Хотя, что касается доктора Пельтана, он действительно остался верен своему кумиру.

– А что случилось с предметом его поклонения? Она умерла?

– Нет. Ее отец был вынужден бежать из Франции, и девушке пришлось уехать с ним. Она поклялась, что будет ждать Дамиона. Но не дождалась.

Себастьян перевел взгляд на заснеженный сад, аккуратные клумбы которого едва угадывались под впадинами и выпуклостями белого покрова. 

– Насколько я понимаю, возлюбленная доктора вышла замуж за другого?

– Да, несколько лет назад.

– Но Пельтан по-прежнему любил ее?

– Неизменно.  

– Вы знаете, как зовут эту женщину? – сохраняя ровный тон, поинтересовался Себастьян.

– Он называл только ее имя. Джулия.

За их спиной с металлическим лязгом стукнула калитка. Обернувшись, Себастьян увидел, что к ним широким шагом направляется Армон Вондрей, размахивая сжатыми в кулаки руками и осторожно ставя ступни, чтобы не поскользнуться на подтаявшей дорожке.

– Вы! – издалека зычно выкрикнул француз, протыкая воздух указательным пальцем. – Что вы здесь делаете? Не приближайтесь к моей дочери! Держитесь от нее подальше!

Коснувшись края шляпы, Себастьян поклонился молодой вдове.

– Благодарю вас за помощь.

В ее взгляде он не заметил ни тени страха. Шумное неистовство отца явно не испугало Мадлен.

– Я приложила бы все силы, чтобы вам помочь, – негромко сказала она. – Я очень хочу, чтобы убийцу Дамиона Пельтана предали правосудию.  

Голос Вондрея гремел по заснеженному садику.

– Зачем вы сюда явились, а? Что, по-вашему, такого может рассказать моя дочь, чем вы могли бы воспользоваться? На Пельтана напали грабители; если хотите найти его убийц, ищите в трущобах Лондона. А не здесь!

Себастьян еще раз коснулся края шляпы:

– Monsieur.

Француз резко остановился. Его полное лицо раскраснелось, дыхание хрипло вырывалось из груди и клубилось вокруг белыми облачками, пока он молча сверлил незваного гостя свирепым взглядом.

Проскользнув мимо него, Себастьян направился к калитке.

– Держитесь подальше от моей дочери! – выкрикнул вслед ему Вондрей. – Вы слышите? Слышите?!

Себастьян снова развернулся к нему лицом: 

– Вы явно чего-то боитесь. Чего же?

Но Вондрей только сжал челюсти, тараща глаза, словно человек, вдруг увидевший наяву один из худших своих кошмаров.

          * * * * * * * *

– Итак, леди Питер солгала тебе, – подытожила Геро, беря мужа под руку. Еще не пробило полдень, и супруги пришли сюда, в Гайд-парк, на короткую прогулку, категорически не одобряемую достопочтенным Крофтом. В этот неурочный час и при столь холодной и сырой погоде парк, по сути, находился полностью в их распоряжении. Но дорожки были скользкими, поэтому приходилось внимательно следить, куда ставишь ногу. – Между Дамионом Пельтаном и его обожаемой Джулией было нечто гораздо большее, нежели детская дружба.