«Там — за деревянною оградой…» Там — за деревянною оградой Двинется живой круговорот. Раковина вспыхнувшей эстрады, Как морская, запоет. Вальс тебя закружит, Завертит, Смуглыми руками Захватив. Каблучки отточенно Начертят На кругу мелодии извив. Вся ты — в повороте горделивом, Вся ты — Зазывающий напев: — Хочешь, проведу По всем извивам, Локотками горя не задев!.. Девочка, Танцующего счастья Знающему сердцу нет. Раковина черной пастью Поглотила музыку и свет. 1966 «Еще метет во мне метель…» Еще метет во мне метель, Взбивает смертную постель И причисляет к трупу труп, — То воем обгорелых труб, То шорохом бескровных губ Та, давняя метель. Свозили немцев поутру. Лежачий строй — как на смотру, И чтобы каждый видеть мог, Как много пройдено земель, Сверкают гвозди их сапог, Упертых в белую метель. А ты, враждебный им, глядел На руки талые вдоль тел. И в тот уже беззлобный миг Не в покаянии притих, Но мертвой переклички их Нарушить не хотел. Какую боль, какую месть Ты нес в себе в те дни! Но здесь Задумался о чем-то ты В суровой гордости своей Как будто мало было ей Одной победной правоты. 1967 «Сказали так, что умер я…» Сказали так, что умер я. Не знал. Но слишком многих я похоронил. Идет душа, храня живой накал, Идет — среди живых и средь могил. И как-то странно чувствую порой В глазах людей, увидевших меня, То отраженье, где еще живой Встаю — свидетель нынешнего дня. И те, кого я скорбно хоронил, Глядят моими честными глазами На этот мир, где жизней и могил Число должны определять мы сами. 1967 «Над сонным легче…» Над сонным легче — доброму и злому, Лицо живет, но безответно. Там, Наверно, свет увиден по-иному, И так понятно бодрствующим нам: Там жизнь — как луч, который преломила Усталости ночная глубина, И возвращает мстительная сила Все, что тобою прожито, со дна. Минувший день, назойливым возвратом Не мучь меня до завтрашнего дня. Иль, может, злишься ты перед собратом, Что есть еще в запасе у меня? Но, может, с горькой истиной условясь, В такие ночи в несвободном сне Уже ничем не скованная совесть Тебя как есть показывает мне. 1967 «В этом доме опустелом…»
В этом доме опустелом Лишь подобье тишины. Тень, оставленная телом, Бродит зыбко вдоль стены. Чуть струится в длинных шторах Дух тепла — бродячий дух. Переходит в скрип и шорох Недосказанное вслух. И спохватишься порою И найдешь в своей судьбе: Будет все твое с тобою, Да не весь ты при себе. Время сердце не обманет: Где ни странствуй, отлучась, Лишь сильней к себе потянет Та, оставленная, часть. 27 декабря 1968 «Скорей туда…» Скорей туда, На проводы зимы! Там пляшут кони, Пролетают сани, Там новый день У прошлого взаймы Перехватил Веселье с бубенцами. А что же ты? Хмельна Иль не хмельна? Конец твоей Дурашливости бабьей: С лихих саней Свалилась на ухабе И на снегу — Забытая, одна. И, на лету Оброненная в поле, Ты отчужденно Слышишь дальний смех, И передернут Судорогой боли Ветрами косо Нанесенный снег. Глядишь кругом — Где праздник? Пролетел он. Где молодость? Землей взята давно. А чтобы легче было, Белым, белым Былое Бережно заметено. 1967 «Нет, лучше б ни теперь, ни впредь…» Нет, лучше б ни теперь, ни впредь В безрадостную пору Так близко, близко не смотреть В твой зрак, ночная прорубь. Холодный, черный, неживой… Я знал глаза такие: Они глядят, но ни одной Звезды в них ночь не кинет. Но вот губами я приник Из проруби напиться — И чую, чую, как родник Ко мне со дна стремится. И задышало в глубине, И влажно губ коснулось, И ты, уснувшая во мне, От холода проснулась. 1968 |
