Сам уже бе сабадын маур во Иерусалим приехал, который с малым кораблищем (karamuzanen) своим, тако яко есмы были выезджая с ним ис Триполя условились, приплыл к Иоппе. Отец игумен (wikary), иже в монастыре остался, промышлял[521] о том, чтоб Вечерник (Wieczernik) Господень[522] видеть и в нем быть могли. Понеже хотя у турков денги много могут, однако не мало и прилучай поможе к тому: се есть, что некий сантон или поп, между иными честнейши, который, в Вечернике живяше, в то время болел. Но понеже в том Вечернике турки свою мечеть имеша, в нюже христианом ходити заповедано есть, аще бы токмо кто по-турски обрезался, или за тую вину три тысящи рублев[523] заплатил, — для того той сантон у старейшын своих упросил, чтоб иноки иерусалимския, занеже аптекаря между собою имеша, которы[й] его[524] лечил, мог впустити; но однако ни коего странника не пущают. Аз з двемя слугами своими и з двема иноки внидох.
Дня тогда шестаго иулиа, шапки монашеския токмо надев, во одежде страннической, яже монашеской подобна есть зело, вратами Сионскими вышли есмы из града и, на монастыре[525] за погребеныя тамо католики помолився, пришли к Вечернику, где нас турки без всякаго труда пустиша, чая нас мнихи. Сени во внутри суть изрядные, в ширину и вдоль блиско тридесяти лакот. По левую страну мечеть, камо (kędy), нецы[526] поведают, Господь умы апостолом нозе. Тотчас входя, приказаша нам скинути сапоги: таковым чином ходят и турки в своя мечети; приказано такожде нам, чтоб на землю не плевали, понеже и турки имеют то место в великом почитании и поведают, что там в Вечернике Христос со апостолы некий великий чин совершал, которые потом особным чюдесем языки огненные на главах зажженные носиша, и верят, что тамо бе им с небес Дух Святы[й] послан. Из той ниской мечети есть ход к некоей церкви, вельми широкой, где показуют гроб Давидов[527], мрамора белаго, который имеет в себе красные жилки, покрыт камкою червчетою[528], и круживо по краям желтое шолково бе. Посторонь (wbok) его другий такожде есть гроб; поведают — царя Соломона[529], но никоего покрова не имеет. Много тамо висит лампад. Потом шли есмы выше, где над тем долом мечеть есть на горе, другая, где Господь последнюю апостолом своим даде вечерю. В длину блиско двадесяти лакот сей Вечерник, изрядны[й], светлы[й], заделан на глухо с тоя страны, откуду на подворие смотрят; имеет три великие окна внутри, три хорошые мраморные столпы рядом поставлены, на них же свод сведен есть. И тамо в нем падши на колена, благодарение Господу Богу сотворихом. Есть то место полное прощение. Оттоле идучи вправо, есть вход к месту толь составленному (tak zostawionego) и ни какого покрову над собою имеющему, а от него идет дорога к некоему жилищу, немного темному, с Вечерником соединеному, в нем же на ученики Дух Святый сниде. Подле того другое таковое же жилище, в нем же Господь Бог по воскресении, егда беша двери затворены, апостолом святым явитися изволи. В том месте прощения есть седмь лет. Тайны, яже зде совершишася, в Деяниих Апостолских, в главе 1-й и 2-й пространнея описует. А сей Вечерник от места, на нем же палаты Давидови состроены беша (се есть на самом верху горы Сиона[530]), есть на перестрел лучной.
Потом возвратихомся в монастырь, где отобедав, вратами Рыбными вышли есмы из града на право, которого едва не половину обыдохом вкруг, даже (aże) к гробом царей Юдских[531]. Беша те прежде сего во граде, ныне далече от врат лежат на пути к Дамаску. Дивная вещь[532] в-правду, яко великим иждивением и промыслом и художно суть соделаны. Понеже в самом камени[533] (skale) суть аки некие комнаты на четыре углы высечены, потолок полукруглы[й] имеют; всякая стена имеет двои двери, а из обеих ити в розныя приделцы (kapliczki); во всяком из тех двух умершыя положены. Обаче к тем приделцам суть из тогожде одново камене тамо высечены двери, а по углам кругло высечены камени, в которых сице есть повешены, аки на петлях, затворить и отворить удобно мощно. Воистинну удивително, како сие из тогожде единаго камени мощно бе выделать! В соборной Торкелинской церкви (Torceleńskim kościele), недалече Венеции, суть по-истинне цки каменные великие, имижь окна затворяют, но в петлях иного каменя висят; зде ис того же единаго камене все вытесано: и петли с крюками, которые затворы держат, и затворы, которые на крюках вделаны, удобно обращатися могут. Сие там же великого впрям удивления[534] достойна, что в тех же приделцах суть гробницы каменные, вящшие, нежели кто дверми мог [их] внести. Знать конечно, что не неким человеческим учением и промыслом художническим з двора суть внесении, но там же внутри из того же камени высечены и смыслом человеческим выделаны. Дело есть зело изрядное, понеже и на дверях и на гробах резь есть различная: дивным умением цветы и листие вырезано везде. Мочно там сорок и несколько тел погрести; и до сех времен еще некия суть, и видеть их, но чии суть, никтоже весть. Место, аки во вертепе, темное, ходить тамо без свещи не мощно. В самом входе, которое есть ниско зело и полно хламу, оставихом стрещи, чтоб турки дверей не завалили и не забросали, что делати сие почасту они обыкоша, дабы христиан избили.
Оттоле возвратихомся во град вратами Дамаскинскими и по правую страну внидохом во Иродовы палаты[535], где ныне гражданин (mieszczanin) некий турок живет и, за подарком яковым даным, скоро пустит (puszcza) смотреть. На низу есть старое здание каменное, где, поведают, что Господь наш в белы ризы одеян бе, тамо Ирод возгнушася [его]. Бе сия полата на горе состроена. Понеже историки описуют, что во Иерусалиме граде три горы лучшие беша[536], яже и днесь видеть. Первая между ними Сион[537], болши и выше всех, на ней же Давид создал бе палаты себе, тое ныне болшая половина (яко и Вечерник) есть вне града. Ибо согласуются в том летописатели вси, что нынешний град Иерусалим есть менее гораздо, нежели древний, которы[й] не токмо иудейския, но и восточныя все грады величеством, добротою и красотою преходил, яко Плиний, в книгах пятых, и Taкит (Tacitus) пишут. Ибо оны[й] старый имел[538] двадесять и четыре мест лобных, а ко всякому месту лобному приведено было двадесять четыре улицы, всякая улица поперечных име 24. Сверх того, Манетон, равин некий жидовский, пишет что самых молбищь (bożnic) 480 бе[539], к которым в подобные времена (na pewne czasy) народ жидовский сходился. Но валины (waliny) тех молбищ и тии гробы, ныне вне града лежащия, каков пространен бе — показуют: понеже град прежде того беша в ограде. К тому полаты Давидовы, Соломоновы, Иродовы, царей и жен их, огороды долгие и пространные, зверинцы, сия вся, по умирении всея земли, во граде стеною из тесаного камене обведено и затворено бе. Вторую гору звано[540] гора Царская (mons Regius), та не само (bardzo) бе высока, но розложиста (rozłożysta) и широка, на ней же великия и славныя палаты состроил себе Ирод Аскалонит, царь жидовский и младенцев мучитель. Посреде бе двор[541] царский, неизреченною казною и украшением состроен, где Господа ко Ироду Антипе, четверовластнику Галилейскому, приведено, который Иоанна Крестителя повеле усекнути. Третьюю гору[542] звано Морыаф, на ней же бе церковь Соломонова; ныне турки имеют мечеть, и около мечети есть подворие великое. Зело низшая во-истинну сия гора есть двох первых тамо, идеже идет ко граду; но от дола Иосафатова, который ю и град от горы Масличной разделяет, зело есть выше, по которому такожде и град нынешний вдоль протянулся. Четвертая гора[543] Кальвария (mons Calvariae), прежде того бе вне града, ныне во граде (на сей Господь наш смертию своею род человеческий свободити изволил, и на ней крест Господень обретен бе) церковными здании великими нечто занята. Идучи к ней во граде[544] (z miasta), ради полат, видится невысока, хотя безпрестанно ити к горе надобно, а по другую страну глубокая пропасть под нею есть. И се полно (dosyć) о четырех горах Иерусалимских, яже и ныне видими суть. Есть и пятая[545] Гион, о ней же бе глаголано знать, что вне града бысть.
