Потом приехали ко граду Ерихону[500], который на красном и всех плодов (pożytkow) и[501] овощия доброродном и изобилном ровном месте бе, яко и ныне для великого добре жару уже зде финики (daktyle) зрелыя рвали. Знать по месту, что град бе кругл, где беша стены, ныне аки вал сыпаны[й], а на местах башен, иже бяху мнози, аки пригорки круглые лежат. Проклятие Иисусово (Jozuego) в главе 6 описано[е], взя совершение свое, понеже тамо никто, кроме арапов разбойников, живет, которые по кустовью тростяному распрашышася. В конце града остася едина токмо башня четвероуголная, и та не целая, в половине. [Одни] поведают, что сей бе дом оныя блудницы Раавы[502], понеже у стены жила, которая вывешеною вервию из окна, яко себе испроси у исраильтян, от смерти и убытков всяких свободися [Иис. Нав., гл. 2]. Иные поведают, что жилище Закхеа[503], егоже Господь посети. И тако, в память хотя Раавы, хотя Закхеа, еще сия половина стоит, занеже во всех того града стенах едва стены целые, в вышину на лакот, обрестися может.
Егда аз остров Критский[504] описовах кратко, тамо о сем речено, каковая есть разнь небесе и воздуха, за горы толко от полунощи к полудням зашедшы: еже и зде из Иерусалима приехав в Ерихон удобно всяк увидит. Ибо хотя[505] впрям едучи толко 30 поприщь (sześć mil) от Иерусалима ко Ерихону, который кругом имеет много добре древ финиковых, однако плод сей тамо не созревает, а зде совершенно созре. Ростет здесь древо, спалат[506] (spalat), егоже драго ценят; требует теплоты великие, яко и свороборин[507] (roża) из Ерихона, женам к свободному рождению зело угодна. Овощие всякое и хлеб двема недели прежде нежели во Иерусалиме, собирают, чему не дивно (czemu nie dziw), понеже здеся суть великие жары, ихже во Иерусалиме впрямь (prawie) не послышишь, небо тамо здравшее и паче нощи тишайшие.
Дале нежели полтретья поприща (pohnili) от Ерихона, приехали ко источнику, егоже воду Елисей[508] солию исцели и зело добрую из непотребныя сотворил. Весь оны[й] дол сия вода обливает и чрез трубы, издавна еще уготованые, к огородом течет; глубок, человеку по раме, много имеет рыб малых. Видеть зде великие зело трубы, которыми воду в пустыню и к монастырю святаго Геронима ведено; ныне едва того монастыря знак есть. У источника сего отдохнувши, а потом поприще (ćwierć mili) отъехавши, приехали ко отложинам (do krawędzi) горы, юже зовут Квадрантена[509], где Господа нашего диавол искушал. И оставя лошадей и пешы полтретья поприща (pohnili) шедши стешкою тесною и ускою и колскою (śliską), под которою пропасть есть велика[510] зело, яко многие не хотеша ити оморока ради, и пришли в половину горы (понеже дале уже ити невозможно), где есть равное место в длину на шесть лакот, в ширину зело уско. В том месте Спаситель и Господь нашь четыредесять дней и нощей постися[511] [Матф., гл. 4]. Святая Елена стену едину зделала, при которой есть престол невеликий; имеет полное прощение. Зело много тут камения, о которых диавол рече: «Рцы, да обратятся камение в хлебы». Видехом з горы Мертвое море, которое, яко поведахом, к вечеру красную имело воду, перемешану грязью, — Иордан такожде, яко и Иерихон, камо когда бы кто хотел впрям ехать, не было бы боле пяти поприщь (mili) езды. На самом верху сей горы (но со оной страны, где путь во Иерусалим) есть часовня, на том месте, где диявол, взяв Господа, показа ему вся царства мира сего, о чем глаголет во Евангелии. Вся сия гора полна есть вертепов, в которых нецыи пустынницы обиташа; ныне, жестоких ради сих поган, несть никого.
Оттоле паки возвратихомся ко источнику Елисеову, против котораго есть густой хворост, где есмы хотели ночевати, зане уже токмо за час бе до вечера. А егда ужину (wieczerzą) готовихом себе, прибежало к нам арапов блиско тридесяти человек, нашему арапу мало-что (mało co) знаемых, которые абие (zaraz) хлеб, куры, гуси[512](и яже с собою бехом взяли) у нас отнимали. Провожатой нашь араб, узрев, яко хотят нас побити, умысли сице: наговаривал их, чтоб нас теперво о(т)ставили, нощь к тому лутша есть, понеже здеся хотят ночевать. Что он для того учинил, чтоб нас вдруг не ударили (uderzyli), якоже скоро к тому преклонишася, блискую и угодную (sposobną) видя нощь, оставиша нас. Но арап провожатой, особно мя взяв, занеже толмач инуды со иными бе отшел, и не умея со мною говорить, токмо руку к шее своей прикладывал, знак чиня, что нас побиют, аще зде ночевать станем. И тако толмача призвав, который тожь поведа. Для чего приказал (oznaymiłem) всем, чтоб готовилися ехать. А он к ним иде и уговорил их, чтоб отъехали от нас. Иноки дорогою прошлыя нощи и солнечным зноем зело истомлени[513](konecznie) хотели остатися. Что и аз рад был учинил. Но еже провожатой приказал, чтоб ехали, поведал им, яко и аз бы сие учинил, но понеже арап поведает, что тех разбойников отъятися немочно, тогда с своими имам поспешити (z swoiemi muszę się spieszyć), аще бы хотели остатися, то однако разсудя, что сами себе к пагубе приводят, понеже и арап и янычаре со мною поедут, и никто при них не останется. Видяще тогда, яко и арап страшился[514] и печален бе, сумки своя готовить почали, тем скоряе, что[515] сказано, яко тыяже разбойники, прежде трех дней (przed trzema dniami), некоего приказного, который оброк из весей, подлежащих Иордану, выбирал и турков шесть человек имел с собою, побили всех вместе. И для того (otoż) в час нощи тихо, яко провожатой повелел, отъидохом, и в правой стране гору Квадрантену (Kwadrantenę) пустя, пятнадесять верст великих (trzy mile wielkie) уехав, взъехали на высокой камень[516](skałę), где на самом верху повеле нам арап уснути полтора часа, сам в то время с своими стражу держал. Потом, егда ему сей, которого о(т)ставил на стану, прибежав весть подал, что арапы разбойники нощию ко источнику Елисеову, где мы хотели ночевать, прибежали, — розбудил нас и садит[ь]ся на лошади повелел. Видя, что дорога бе добра, поспешихом и на свету за десять поприщь (dwie mile) от Иерусалима стали, видя гору Масличну[517], понеже высока и широка есть гораздо, в длину на десять поприщь (dwie mile) протянулася к пути нашему Ерихонскому, а вкруг боле имеет. От Иерусалима краснейшое имеет возрение, древ масличных и иных, на них же ростут винныя ягоды смокви, по ней везде много. И тамо, идеже нас сон зело изнял, немного нам уснуть поволи арап, сам с своими стерег и по двух часех побудил[518] нас.
Оттоле чрез Вифанию[519] и места преждереченныя возвратихомся во Иерусалим, и[520] у врат Рыбных оставя лошади (osły), пришли в монастырь к полдням. Тамо и арапа отпустих, подарив ему несколько золотых, такоже хлеба, мяса и вина, что зело восприя благодарно, обещался и инуды, камо аще ли похощем ехати, служити. Такожде дарих и слуг его. Яко зело утрудихомся, для того остаток дня отдыхали.
