На протяжении столетий они занимали очень высокое положение в Речи Посполитой; владея громадными поместьями, они строили крепости, содержали регулярное войско и де-факто пользовались правами удельных князей; по обычаю королевских семейству они к одинаковым именам прибавляли порядковые обозначения, с каким-нибудь эпитетом.

В русской древней письменности сохранилось много памятников, свидетельствующих о большой наклонности русского человека к географическому чтению[7] и к путешествиям («Хождения»), которые почти исключительно предпринимались во Святую Землю. Доселе открытые старинные «Путешествия» русских людей почти все изданы, и иные по нескольку раз; но далеко не все из этих изданий отвечают требованиям ученой критики.

За оригинальными «Хождениями» следуют «Путешествия» иноземцев во Святую Землю, которыми также интересовались старинные русские люди, и тогда же, преимущественно в XVII веке, делали с иностранных подлинников переводы, расходившиеся в немалом количестве списков.

Из этих старинных переводов в особенности два останавливают на себе внимание: «Проскинитарион» критского иеромонаха Арсения Каллуди[8] и «Похождение» князя Николая Радивила Сиротки[9]. Из них редакция «Известий И. Р. географического общества» выбрала (еще в 1875 году, при бывшем секретаре Общества И. И. Вильсоне) для издания старинный перевод «Похождения» князя Радивила, современника Трифона Коробейникова, который только несколькими месяцами предупредил в Иерусалиме и Египте западно-русского князя[10].

Князь Николай-Христофор Радивил Сиротка родился в 1549 году 2 августа. Отец его, князь Николай Черный, литовский канцлер, был ближайшим советником и другом молодого короля Сигизмунда-Августа, а впоследствии и породнился с ним через королеву Варвару (Радивиловну). Живя вблизи от дворца, литовский канцлер ежедневно ходил к королю, и король часто посещал его, запросто, без свиты. В одно из таких посещений, король никого не застал, даже и прислуги: во всем доме оставался маленький ребенок, Николай-Христофор, плакавший. Услышав плач, Сигизмунд-Август прошел в ту комнату, откуда этот плач доносился, и застал там маленького Николая-Христофора, оставленного всеми, даже и нянькой, отлучившейся взглянуть на свадьбу одного знатного пана, на которую были приглашены и супруги Радивилы. Благодушный король взял на руки ребенка и начал его нянчить, приговаривая: «Бедный сиротка!» Вскоре вернулась нянька, прочая прислуга и сами хозяева, и застали эту сцену. С тех пор и осталось за ним прозвище Сиротка (Sierotka)[11].

Воспитание и образование Николай-Христофор получил очень основательное. Впрочем, иначе и быть не могло: отец его, образованный в немецких университетах, объехавший почти всю Европу или в качестве туриста, или в качестве польско-литовского посла, оставивший католичество для кальвинизма, издавший знаменитую Брестскую (или иначе — Радивиловскую) Библию, обратил все свое внимание на воспитание и образование сына. Николай-Христофор, после домашнего приготовления, отправился за границу, кончил курс в Липском (Лейпцигском) университете и затем посетил все наиболее известнейшие в то время европейские государства.

После смерти отца (1565), на Сиротку начал влиять, и довольно могущественно, известный иезуит Петр Скарга, так что в 1570 году князь Николай-Христофор оставил кальвинизм, присоединился к католичеству, потянув туда же за собой и своих младших братьев. Благодаря задаткам веротерпимости, полученным в юности, князь Радивил в 1577 году (следовательно, на восьмом году своего обращения в лоно римского католичества) обеспечивает Несвижскую православную церковь[12]; но это уже было, кажется, его лебединой песней в этом направлении. Что же касается кальвинизма, то князь Радивил, в качестве прозелита и под влиянием Скарги, относился очень жестко ко всем этим «лутриянам, звинглиянам, арьянам и новокрещенцам», именуя их постоянно еретиками и утешаясь следующими о них отзывами: «Суть то люди хуждши жидов: яко убо те Христа распяли, о котором, чтоб Он был Богом, не верили и не знали Его, но еретики хотя Его и знают и словесно исповедуют, паки Оного распинают, всемогущество Ему и божество отъимают»[13].

Восемнадцати лет (следовательно, в 1567 году), Сигизмунд-Август назначил князя Радивила литовским надворным маршалком, а в 1569 году он принимал участие в осаде крепости Улы. Когда Генрих Валуа был избран на Польское королевство, князь Радивил принял участие в посольстве во Францию и сопутствовал юному избраннику в его новое отечество.

Около этого времени в юном князе начинает зарождаться и постепенно созревать мысль о путешествии к Святым Местам. В предисловии к своему «Похождению»[14] Радивил подробно рассматривает — «кая бе вящшая вина в Палестину моего шествия?» Он откровенно сознается: «Во младости лет моих благодати Его (Господа) не употребих, грехи ко грехом прилагах; и что прочим прилучается грешником, яко, здравие от природы целое и доброе взяв, избытком оное повреждают и конец жития ближайший творят (по глаголу Премудрого: не взяхом, но сами себе краткое житие сотворихом, не убози в нем, но блуднии бехом), — тажде и мне бысть». Словом, увлечения и развлечения молодости сделали то, что молодой князь Радивил, имея от роду всего 26 лет (в августе 1575 года), впал в «тяжкую немощь»: «жестокая болезнь главы и разные иные прилучаи» не поддавались лечению, и князь, видя, «яко врачи ничтоже успевают», дал обет: «Яко егда мне милостивый Господь Бог первое здравие подати изволит, Гроб Спасителя моего во Иерусалиме навещу».

Лето 1576 года было проведено на Яворовских целебных ключах. В следующий год Радивил находился при короле Стефане Батории под Гданском, когда великорусские войска занимали Инфлянты. В 1578 году Радивил отправился за границу на воды и заявил папе Григорию XIII о своем намерении отправиться в Иерусалим; конечно, папа одобрил его мысль; но, не найдя за границей такого человека, с «ким бы мог о том пути подлинно собеседовати», князь вернулся домой, порешив на будущий же (1579) год непременно отправиться в Палестину.

Решение это, однако, не могло быть исполнено: еще зимой король «на лето в 1579 году войну московскую назнаменал», и «сан мой ратный, — говорит Радивил, — то от мене истязовал, дабы аз королю государю своему против общаго недруга отечества пособствовал». Война эта для Радивила кончилась неблагополучно: при осаде Полоцка, он был ранен пулей в голову, и снова подтвердил обет, при первой возможности отправиться в Иерусалим.

Лето 1580 года было проведено Радивилом за границей на водах и в ближайшем сообществе врачей, лечивших его от раны. Получив облегчение, князь Николай-Христофор уже собирался сесть в корабль и плыть к Святым Местам, но неожиданно получилось известие, что в Греции, Сирии, Палестине и Египте открылось «великое поветрие». Тогда все близкие и знакомые Радивила «весма пути сего возбраняху, чтоб отнюд в явную страсть не вдавался». Он послушался: провел зиму в Италии, а летом 1581 года возвратился домой. Это было и кстати: война московская продолжалась. Баторий уже осадил Псков, и в этой осаде принял участие и Радивил. Зима была проведена в Несвиже, и все родные немало действовали на Радивила, стараясь, чтобы он отказался от своего обета. Радивил начал было колебаться («сам нечто начах ослабевати»), но, впрочем, ненадолго. По зрелом размышлении, он постановил «неподвижно: в каком ни есть здравии обещание совершити». Ранней весной 1582 года он начал готовиться к отъезду: «дом росправил» и духовную написал, так как не чаял возвратиться живым. В августе Радивил съездил в Гродну к королю и простился с ним. Король, подобно родне князя, «различным способием отводил» Радивила от исполнения обета; но, собравшись уже в дорогу, князь Николай-Христофор остался непреклонным и 16 сентября 1582 отправился из Несвижа, куда вернулся только 7 июля 1584 года.