В том [же] месте [поведали] нам иноцы (еже мы во Иерусалиме прежде сего, егда бе всем ведомо, слышахом) како в царство Селима Втораго, царя турского, бе в сем монастыри тысяща братий, и яко жестоко едва не вси замучени беша по прилучаю злому[478]. Воевода (sędziak) новой во Иерусалим на воеводство приехал, которому, чтоб челом ударили и милость его к себе получили, собравшеся к нему идяху, несуще ему всяк живаго петела. Той егда во единой гурбе (gromadzie) сице великий полк (poczet) людей (бе их тысяща) в однакой одежде (еже бе вещь зело изрядная к видению) увидел, чрез толмача вопросил, что за люди беша, и чево желали? Отвещали, «что пустынники есмы святаго Саввы, которые новому государю своему приидохом поклонитися, всякого благополучия ему в сей новой чести желая, которому, ради нищеты нашей (юже по вере нашей обещахомся хранити и богатества не имети)[479], даров дорогих не могохом принести, сие, еже имамы, чтоб от нас приял, и нам быть милостив изволил, молим». Против того оны[й] бусурман рече: «Приятно сей дар поистинне приемлю, но чтоб мне было любезно на толикое множество гауров, gaurow (сице християн зовут турки), в одной грамаде (kupie) зрети, не могу сего на себе истязати (wymodz), опасаюся, чтоб во время моего владения (понеже их сице много) не дерзали чего злаго, — того ради во время имам упередити, и сих людей гауров убавити[480]». Избрав тогда ото всех человек двадесят, иже ему показахуся (się podobali), иных всех пред очима своима повеле янычаром посещы. А егда о том ко царю своему Селиму отписа, похвалу за то восприя, еже в своем начале опасен показася. Ныне при мне толко с тридесять иноков бе.
После трапезы вечерней, нечто опочихом. А егда о полунощи на утреню клепаша в доску[481] (ибо в государстве Турском колокол употребляти заповедано), вышли из монастыря и ехали дорогою гористою, между камения и рвов каменистых: и аще бы нам месяц не светил, ни коею бы мерою не возмогли ехати. Однако той нощы уехали три тысящы шахов (krokow) и на свету (świtaniu) узрехом море или озеро Мертвое, на котораго брегу[482] в третием часу дня стали.
Море[483] сие или паче езеро (понеже толко сто поприщь (mil dwadzieścia) в длину, а в ширину где и шире поприщь 35 (sześć albo siedm) лист) в том есть месте, где на свидетелство истины Господней, мерзости ради греха, пять градов огнь с небеси сожже[484]. Звали их: Содома[485], Гомора, Сохот, Амона и Себион. Нецы (а наипаче Георгий Кедрен в гистории) пишут, что те грады завалились; сей последний (ostatni) последния (poślednieysze) зовет: Сегот, Адама и Себоим. Сие езеро весма есть жупелное, имеет камение на брегу, которые, зажегши, аки дрова горят; неколико их с собою привезох, показания ради свидетелства. Иосиф жидовин во «Истори о войне жидовской» добре истинно сие место описал[486], пачеже для того, что зде чрез день трижды вода цвет свой пременяет, яко убо сие сам видех: по утру чернелася вода; в полдень, егда солнце жжет (ибо зде суть жары великие), аки синее сукно бе; пред зашествием солнца, яко з болотом смешана, немного краснелась, или паче пожелтела. Овощыя (owocow) з древ брега сего (яко тойже жидовин пишет, в книгах 5, что видятся лепыя яблока[487], а егда е сорвешь и сожмешь, внутри пепелу и пуху полные увидишь) аз сего зде не видех: уже их здесь несть, ни древ, яко и столпа соляного подобием жены Лотовой[488], которой хотя семо и овамо обит и околупан, однако цел виделся [ему] и был. Вопрошах[489] аз зело прилежно и сего арапа провожатого нашего и людей сведомых тех мест, которые вси твердили единогласно, яко зде ничтоже есть таковаго. Поведа и Ангел (Angelus) инок, который во Иерусалимском монастыре лет с пятдесят живяше, яко из Европы христиане, во время его, вопрошаху о том столпе всегда, и прилежно его искаху, однако ничтоже обретаху. Езеро сие от самого возрения страшно есть! Ибо отовсюду окружиша его горы и камение голое[490], воду пременяющую цвет имеет, зело густу и смрадну, еяже хотя каплю на язык возмешь (яко мы сотворихом), зело язык кусает, главу тяжким смрадом вредящим наполняет!
Застахом на брегу нагаго и зело чернаго мурина[491], соль собирающаго (понеже сие езеро соль родит, хотя (acz) горку, яко з желтью (żołcią) смешану), страшный имея образ, бег скор имел и легкий, в саадаке. Знал его наш арап, что славный разбойник; поведа: един бе сам в том месте, товарыщей остави за Иорданом.
Иордан река в сие езеро течет тою страною, еюже в монастырь святаго Саввы приходим. Потом ехали есмы пол-осма поприща (połtory mili) чрез глубокия пески к тому месту, где Господа нашего Иоанн святый крести. По правую страну реки (которая часто луковато течет), у которого места, идеже Христос крестися[492], есть[493] лесок темны[й], вдоль на полтретья поприща (poł mili), а в ширину на перестрел из лука, по брегу вдоль идет. Имеет древа, их же листие подобно есть вербе, но однако инаки суть, яко от сучья познать мошно, которое с собою привезох. И сия есть оная пустыня, о ней-же Матфей [гл. 3] и Марко [гл. 1] евангелисты глаголют: где Иоанн святый крести и покаяние проповеда. Сие паки, что Иоанн святы[й] ял[494] (коники полевыя (koniki polne) или саранчу и мед диви[й]), уже зде в сих местех все [згибло], не обретается. Но подобная вещь к верению, что река, яже не болотна, но камениста есть, и меж брегов каменных течет, слимаки (ślimaki), которые так сырыя ясти мощно (каковыя и моря некие родят), на брег выметывала. Но о сем о всем подлинной ведомости несть — что яде — поведати впрям не можем. Мед такожде в сем леску быть мог; ныне ничтоже есть, токмо пустыня пустая, яже ничесого родит.
Иордан имеет воду зело мутну, но здорову; взяв ю в сосуд, пребывает и никогда не портится[495], что аз в-подлинник испытах, юже с собою привезох. Умывашася в ней наши, егда мы на брегу ядохом. В ширину едва имеет тридесят лакот, токмо идеже в Мертвое море течет, ибо тамо шире входит. По другую страну видеть[496] валы моста, которой некогда повеле каменной состроити царица Елена. За рекою, по правую страну езера Асфалтыда (ieziora Asfałtydu), починается Арапская земля, зовут ю Пустою[497], и в-подлинник (słusznie), понеже кроме песков и камения более ни что ино имеет, яко, возрев токмо, всяк осудит. Вверх по реке идучи, на полтретья поприща (poł mili), Иордан исраилтяне сухими ногами проидоша (в книгах Иисуса Навина, Ios., [гл. 3]). От Иордана едучи к езеру (поболе осми поприщь (połtory mili) при пути стоит церковь, немного не вся цела, от святыя Елены к славе Божией и к чести Иоанна Крестителя создана[498], яко и тая, яже на месте крещения Господня видехом. Имеет прощение (odpust) полное. По левую страну есть Галгала (Galgala) [Иис. Нав., Ios., гл. 4], но каменей, еже беша из Иордана реки изнесли израилтяне и тамо положиша, нигде ныне не видать. А от того места пещаного и сухого и неплодного пришли есмы ко иному, [к] дивно[й] и плодами славно[й], круглой и равной долине, в ней же Ерихон[499] град стоял. Полтретья поприща (połmili) от града есть пригорок по правой стране, на нем же Иисус Навин (Iosue) видел мужа стоящего против себя з голым (dobytym) мечем, яко в книгах его пишет [гл. 5]. Совершенно оттоле видети было весь град, откуду Иисус муж велий мог угодное место к приступу и к взятию града узрети.
