А понеже хотехом уже ехати из Иерусалима, для того после обеда третицею идохом слушати вечерни ко Гробу Господню, где и ход по[546] обычаю сотворихом и чрез исповедь готовихомся ко причастию.
Во утрий день рано отслушав обедняго пения у Гроба Господня и причастяся Христовых Таин, осмаго дня иулиа вышли из церкви, и бе день святых апостолов Петра и Павла по старым святцам, где видехом чрез всю нощь прошлую, яко розных земель люди в местех своих божественныя пения и моления своя творяху. А егда мы выходим (wychodzili), благодарили нас, что, за нашим прилучаем, дня сего святаго вошли в церковь, занеже их ради турки церковь не отверзли б. Бе тоя нощи тамо людей розных языков с двесте человек; а которые опоздали, ждали у врат церковных, чтоб во время то, егда церковь отопрут, вбежав бы, хотя мало нечто помолилися и Господу Богу благодарение принесли. Кому не прилучися внити, той платья нашего касался и целова, которое тамо в святых местех с нами бе. Сицева есть ревность[547] и вера христиан тамошних, иже хотя суть отпадшие, однако места святыя зело почитают, чего еретики никогда творят, пачеже оные хулят.
Яко выше сего рекохом, что мы трижды в[548] церковь внидохом, подобает сие ведати — коим подобием. Страннику, который даде три рубли[549], тому повинни суть турки трижды отверзати церковь Святаго Гроба, камо он вшед, пока хощет, хотя бы и год, волно ему пребывати; и то за едино почитают, такожде в другой ряд и в третий, понеже колькожды кто входит, прежде пред церковию затвореною дает денги, кроме дней празнишных, в которые монахи ничего не дают, волны[й] вход имут, однакоже у воеводы испрося, нечто турком от отверзения дают. А понеже туркам от отверзения церкви потребно всегда дать, того же ради убогие христиане тамо единожды вшед пребывают, колико хотят быть время, пищу и из монастырей их языков (занеже в монастырех странники приставают) круглым окошком церковным подают. Уже изсяче сие обыкновение, давности ради, се есть — тройной вход в церковь; но мы, по совету иноков, у воеводы упросихом, чтоб по древнему постановлению нам повелел отверсти, якоже днесь видехом, а во утренний день нас выпущено в том же времени. На болшие празники едва не из всего света странники тамо приходят, которые единожды вшед, пока пения бывают, не исходят. Не ровно обаче вси платят. Ибо иже близ Иерусалима живут — менше дают, которые подале — те больше, кто из Дамаска, ис Целесыри[550] (Celesyryi) приходят — три цекины[551], кто из Сирии Финицкой, из-за Ливана — четыре, кто из Апамеи и мест в Европи близших — пять, кто из Асии — шесть, кто из далних государств — седмь или осмь, кто из Европи — девять цекинов дает. Твердят речь подлинную (twierdzą za rzecz pewną), что до казны салтана турского на всяк год приходит оттоле от странников тридесят тысящь цекинов, то есть шестьдесят тысящь золотых. Каким пособством и чином всякий народ зде в том святом месте свое пение творит, — отец Стефан Рагузеуз (Ragusaeus) в книжицах своих, которые о пении (nabożeństwie) Земли Святой издал, широко (szeroce) описует. Се прилагаю, что католицкия сердца чюдовными утехами Господь Бог увеселяет (uwesela), когда места тые, в которых избавление наше действовал (sprawował), подлинно[552] (całe) по се время осматривают, паче в скалах или каменях оставленные знаки. Множество такожде в целости и истинно сохраненных с подания (podania) древняго богобоязнене веруют, ничтоже бо умаляет Господской повести: камень на каменю в тебе не оставят, егда же он себе своея всемощности имети никакой не записа, камо люди из далних зело земль, здоровья и протори не жалеючи, приходят, благодарение ему воздающе.
Народы, которые зде свое пение (nabożeństwo) действуют (odprawuią), различныя суть и чины (ceremonie) розные имеют. В действии литургии пресвятой — марониты[553], ависсыны и георгианы зело блиские суть обрядом кафолицким (katolickim), иные народы хлеб и вино в жертве содержали (zatrzymały) своим обыкновением. Еретиков здесь нет, разве когда который[554] для смотрения (как прилучается с Францыи и с Немец) приедет; попа (ministra) нового Евангелия [во-]истинну не узришь. Когда в-третие [в] костел вшел есть с законники, сидяще с сыном одным некоторого бискупа армейского, глаголал есмь чрез толмача, которой, видя, что мы из далних земель пришли, много со мною о благоговении (nabożeństwie) разных народов в тех местех разговаривал, и как мне сие показалось — спрашивал. Отвещал есмь, что мне полюбилося: убо хотя разными языки и церковными чины, однакоже единаго Господа Бога хвалят[555]. В розговоре оном нашем вопросил есмь его: естли такожде о еретиках, которых мы в наших сторонах попущением Божиим за грехи наша между собою имеем (и имяновах ему сих: лутриянов (Luterany), звинглиянов, аръянов и новокрещенцов и иных), слышал что? Спрашивал на сие: аще ли суть христианы? Отвещах ему, что суть христиани и христианми нарицаются. Он же на сие: аз никакою мерою верити то не могу, чтобы они были христианми, понеже к тому месту, на котором Бог смертное тело на себе восприяв, избавление наше действовал (odprawował), не приходят и ни какова каплана[556], ни какова же престола для действования[557] пресвятейшия жертвы зде не имеют. Аще бо сия святая места до рук поганских пришли, однакоже христиани какой-нибудь веры приходят на посрамление их, и честь чинят и свое моление Господу Богу отдают[558]. Сие он с такою правдою и теплотою говорил, что удобно всяк разсудити мог, что из обилства сердца, а не смысление (zmyślnie) молвил. И в том (wtem) гречанин тот пустынник, которого у святаго Саввы видел есмь, и у нас такожде в Полше прежде бывал, приступил. Тот, изрозумев о чем речь была, говорил, что я в Полше многажды еретиков видал и обычай их добре знаю; суть то люди (говорит) хуждши жидов: яко убо (ведаю) те Христа распяли, о котором, чтоб Он был Богом, не верили и не знали Его, но еретики хотя Его и знают и словесно исповедуют, паки Оного распинают, всемогущество Ему и божество отъимают. Великая то истинно утеха, что зде о том поветрии ничего не слышеть. Потом в трапезе (iadalney izbie) в монастыре, когда были разные народы имянно — халдеи и марониты[559], а нам прилучилося нечтоже писати, зело воздивилися, что так скоро писати и слова изобразити могли есмы, и не верили, чтоб мы то удобно честь после могли, понеже они косны зело и обычаем противным от правые стороны к левой пишучи[560] водят по бумаге руку, и покамест одно слово напишут, часто бумагу[561] и туды и сюды переворачивают, и подносят, усмотряя, естли добре написалося и положилося; а имеют то в своем писании, что в одном слове обыкновением подлинным (pewnym) написаным неколко слогов заключати могут, чего бы мы с несколикими словы едва учинили; и когда видели, что слова их написав, скоро и удобно и безтрудно всякое чли есмы, воздивилися и хвалили способ наш, яко скорейшаго[562] и легчайшаго[563].
Сие такожде зде достоит приложити, каким обычаем народы своя моления в пределех (о которых говорено есть) действуют (odprawuią). Волно всякому, хотя иново народу, в предел внити и тамо моления творити, однакоже тако, чтоб обрядом и чину церковному, занеже там же ея действуют, никаким способом не помешал. Якоже здесь ныне ход идет, и когда вси по пределом (po kaplicach) пения или жертвы свои совершили. Мшу паки или литоргию где инде, а не в пределе, подлинно действовать, под виною тысяща цекинов, не достоит, которых тысяща цекинов столь многажды должен бы дать был, сколь многажды б того дерзался. Лампады мочно в чюждем пределе завесить; однако понеже их уже столь много есть, что и места нет, где бы могл кто повесить[564], того ради неудобно произволяют, особно во Гробе Святом, где в моем времени сорок две лампады висели и из них толко двадесят одна горела (строители бо их[565] масла не додавают), ис тех было католицких пятьнадесять: отца святаго одна — безпрестанно горит, другая такоже кардиналов всех, третия кесаря римского, четыре короля ишпанского, две королевства Ишпанского, две короля пуртуганского, короля францужского такожде две, но те забвением некиим, для замешанины войны еретицких (dla woyny i zamieszek rycerskich), не зажигают. Однакоже мнихи[566], смотря на гербы короля францужского, одну ради скудости своей осматривают, и горит. Речь посполитая Виницьянская имеет одну, князи и господа и иные богобоязны[е] свои такоже зажигают.
