С Вифании обратихомся вправо к горе Масличной[386], зело высокой, еяже посреде есть знамения (znaki) веси Виффаги, мало нечто бе. И оставив на низу ослята, идохом пеши на самый верх горы, отнудуже Господь наш Иисус Христос вознесеся на небо. Построила бе тамо прежде сего святая Елена церковь, но уже разорена. Ныне зде имеют турки свою мечеть малую круглую; посреде ея на камени есть знак ноги Спасителевой[387], иже, возносяся на небо, остави; турки зело сие почитают и целуют. Другия ноги знак турки, камень пересекшы, перенесли той камень в церковь Соломонову. Нам в дверях стоять у той мечети поволиша и издали на он святый знак зрети (но лета Господня 1596 упразднися сие заречение, и вниде некий благочестивый иерей, иже добре все осмотрив, поведаше, яко на самом верху камене [остроконечнаго, śpiczastego] и зело твердаго, совершенно по-истинне стопу видети ноги левыя, ейже ни едина иная, никако не згодится), есть от дверей блиско четырех лакоти. Поволено бе прежде сего христианом входити и сие место облобызати, но нынешний воевода (kady), зело опасая свою неверную веру и не може сего терпеть, егда христиане кресты на стенах писали, прежде дву годов под смертною казнию заповеда им тамо входити. И для того в дверях моляся, полное получают прощение. По-часту сей воевода сие святое место навещал и с великою своею верою почитал[388], понеже турки Вифлием, где (kędy) веруют, яко Спаситель наш от Девы родися, и сию гору Масличную, откуду Его вознесение на небо исповедают, имеют в великой чести. Но сия места, в них же пострада, ни коего у них почитания имеют, и пачеже, егда христиане им творят кое почитание, поругаются, поведая, что Христос, аки Божий Дух, вознесеся на небо, жидом же в свое место (понеже его ненавидеша) некую тму или вещь смышленную живу (zmyślnie żywą) подверже, юже оне поимав связаша и распяша, тоежде яко бы из мертвых воста и явися по сем. Сию свою ересь по-истинне, яко баснь[389], неразумным глаголанием подкрепляют: «Мы, глаголет, егда нам полюбится, жидов бием ослопом (kiymi) без милости, понеже сей непотребный (nikczemny) народ есть, а пророк толь велий и паче Дух Божий, яко тех скверных ометов (śmieci) или рук человеческих изъити не возможе?!» На той же горе по правую страну суть еще знаки упадшия церкви, идеже (яко нецыи поведают) два мужа по вознесении Господни явишася апостолом, глаголя: «Мужие галилейстии, чесо дивитися», яко пишет в Деяниях Апостолских [гл. 1]. Еже (lecz iż) святый Лука евангелист явственно описует, что на том же месте вознесения Господня на небо явишася, не мню, для чего бы о ином месте разумети кто имел. Сходяще з[390] горы, идеже Господь над градом плакаше [Лук., гл. 19], есть зде прощения седмь лет. Видеть с того места зело изрядно весь град и церковь Соломонова, но токмо имя церкви Соломоновой имеет есть паче иная некая церковь на осмь граней или углов (яко мню аз, вящшая нежели в Риме Панфеон), цками свинцовыми покрыта посреде монастыря (podworza, который вдоль паче, нежели в ширину идет и полных, pilnych, древ винных ягод и лесных древ масличных исполнен есть) устроен от каменя. Сказывают, что святая Елена создала. В той же ограде (podworzu) влево при ограде (murze) есть иная церковь, красная (piękny) и долгая, таковыми же цками покрыта, где, поведают, что Пречистая Богородица Господа нашего в онь принесе. Видеть оттоле врата Златые[391], ими же бе вход на монастырь (do podworza) церкви Соломоновой, где Господь Иисус Христос на жребяти въеха во Иерусалим, о чем глаголет во Евангелие Матфей евангелист, в 21 главе. Сии ныне тайными судьбами Божиими суть заделаны, и отпирать тех врат — поведают турки — не достоит; они же поведают, что сами отверзутся единому великому и всесильному царю, иже ими во град святый внидет и будет всего света господь (panem). Вопросих: «Чесо ради бы их царь в те врата не въехал, чтобы тем удобнее и скорее был всего света и государь?» Но они умолкоша. Нам более с ними глаголати не подобало; понеже кто о царе или[392] о вере хощет претися, той, по повелению Махметову, казнен имать быти. Сходя(т) з горы на лево, место показуют, идеже Господь учил апостолов молитве[393], о чем во Евангелии Матфееве, во главе 6. Бысть прежде того церковь малая, ныне разорена, толко един столп целый стоит; есть прощения седмь лет.
Оттоле сходя з горы, паки посетихом место, где Господь молися и от жидов ят бе. По сем чрез место камением побиения (przez mieysca kamionowania) Стефанова вратами Ефраим[394] вшед во град, на леве видехом скотский прудок[395] (probaticam piscinam, bydlęcą sadzawkę), иже бе близ монастыря церкви Соломоновой, бе зело широк и глубок; имеет еще некоторые целые переходы (krużganki); на дне есть в нем трость (trzcina), почему знать, что там место влажное; поволено прощение 7 лет.
Тою же улицею, ко вратом святаго Стефана возвращаяся, приидох к иной улице, еюже бехом пошли к долу Иосафатову, и яже от самых врат к полате Пилатовой[396], полныя ширины и величины, ведет. Над сенми тоя полаты стена целая вышла, имея два окна, столпом мраморным пределеные (rozdzielone) в одном окне Пилат, а в другом Господь наш в терновом венце стоял, егда той же Пилат, жидом показывая его, глагола «се человек»[397]. А понеже место то на великой и пространной улице есть[398], которою турки прохождаются гурбою (gminem), того ради странники, не можа (nie mogąc) на коленех став помолитися, но мимо идя, глаголют «Отче наш» (pacierz) и «Радуйся, обрадованная» глаголют, чтобы совершенное прощение получили. Пишет Андрихом (Andrychom), что бе тамо написано[399]: «Возми, возми, распни!» Но, древности ради, ничтоже такова издали видеть не могох; аще бы поближе приступить поволено было, сице мню, яко нечто бы увидех.
Неже есмы (niżeśmy) к полате Пилатовой пришли, занеже турки часто (яко посреде града, gęsto, iako to w połmiasta) прохождахуся, мы, по обычаю странников, шли есмы срединою улицы великим жаром солнечным, язычником волную сень оставив. Но Михаил Конарский, слуга мой, бе толст: иде оподаль за нами и, храняся теплоты солнечной, шествовах за сению; против котораго егда трое турков в стречю прилучилися, а он не посторонися, и о бок одного слехка потерса, на гнев турка воздвиг тако, яко удари его пястью и камением нача бросать; то же и прочие турки, пачеже отроцы, зачаша, и подлинно было бы к некоему злу пришло, аще бы их наши янычаря (их же бе два конных и два пеших) не утолили: с разных улиц стекаяся, копилися (kupili się) и, безо всякаго сумнения, нас бы побили, яко и прилучися пред несколькими леты (еже нам иноцы поведаша), егда[400] странницы уступити им с пути не хотеша, — несколко их убиша.
От полаты (pałacu) Пилатовой (речется ниже сего) починается путь Жалости[401] (via Dolorosa), им же Господа, крест несущаго, ведоша на смерть. Из врат вышед, по правую страну видеть невеликий пригорок от каменя (z skały), на нем же Пречистая Богородица стоя[ла], печално зря, что над сыном ея будет: егоже егда в терновом венце окровавленнаго и лице сине, измененное и бременное тяжкое древо креста на рамех носящаго, и аки разбойника зело лютаго на смерть идущаго, виде, (яко [с] древнейшаго предания учители кафолические богобоязненне твердят) жалостию нетерпимою сокрушенна, обумерла (obumarła) и на землю паде, — что зело есть к верению подобно. Убо, како бы оное девичие сердце сице внутрне возлюбленнаго Сына, в жестоких страстех и в неизреченном посрамлении крест движущаго, инако зрети могло?! Место сие даже до нынешняго времени зовут Обумертвие Пречистыя Богородицы (Spasmus B. Virginis, Omdlenie).
